Глава 14 (1/2)

Дверь палаты отворилась с лёгким скрипом. Раздались тихие шаги.

— Ты не спишь? — осторожно спросил женский голос.

— Нет, — ответила Гермиона, равнодушно глядя в зачарованное окно.

Падма приблизилась к койке и присела на край.

— Что произошло? — прямо спросила она и слегка нахмурила брови. Гермиона устало вздохнула и перевела взгляд на Патил.

— Как ты думаешь, легко ли мне находиться здесь, пока Симус каждый день теряет кровь, Рон рискует лишиться важных органов, а Гарри зачем-то в очередной раз лезет на рожон?

При упоминании Гарри Падма слегка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки.

— Ты не виновата в происходящем.

— И нет, и да, — возразила Гермиона. — Я не напрашивалась на симпатию больного ублюдка, но Симус, и Рон пострадали только из-за своего отношения ко мне. Просто потому, что им не повезло испытать ко мне чувства.

— Гермиона, — покачала головой Патил, — ты берёшь на себя слишком многое. Даже если бы в мире не существовало ни одного мужчины, которому бы ты нравилась, этот псих нашёл бы другой способ третировать тебя и угрожать окружающим.

Гермиона упрямо закусила губу. Безусловно, Падма была права, но чувство вины, разъедающее всё изнутри, никак не хотело оставить её в покое.

Патил пристально всмотрелась в лицо Гермионы, а затем недовольно произнесла:

— Я получила Патронус от Гарри. Он спрашивает, сможешь ли ты через полчаса отправиться в аврорат. Причину не сказал.

«Малфой», — догадалась Гермиона и тут же напряглась.

— И что ты сказала?

— Я? — искренне удивилась Патил. — А что здесь я могу ответить? Как целителю мне не нравится эта идея, тебе пока нужен покой. Но я знаю тебя и… И знаю Гарри.

— Мне нужна одежда, — сказала Гермиона. Падма кивнула и встала, протягивая ей руку.

— Нанеси мазь и возьми с собой болеутоляющее — сказала она. — Я пока заберу вещи.

Гермиона кивнула и взяла с тумбочки круглую коробку с целебной мазью. Подойдя к зеркалу, она приподняла полы рубашки и внимательно осмотрела повреждённый бок — хотя кожа стала менее воспалённой и почти вернулась к своему обычному состоянию, сами уродливые отметины по-прежнему резко с ней контрастировали. Гермиона сжала зубы и начала медленно покрывать мазью сплетение красных линий, периодически морщась от жжения. Нанеся мазь, Гермиона сняла с себя рубашку, оставшись лишь в белье.

Вновь скрипнула дверь, и в палате появилась Падма.

— Дай мне тебя осмотреть, — сказала она, левитируя сверток с одеждой на койку.

Гермиона кивнула и послушно повернулась к Падме. Та внимательно изучила каждый виток узора.

— Воспаление практически ушло, — констатировала она. — Болит меньше?

— Скорее, боль стала менее острой, — пожала плечами Гермиона. — Но двигаться по-прежнему тяжело.

Падма кивнула и вздохнула:

— Я хотела отправить Гарри гневный Патронус в ответ и высказать всё, что думаю о его отношении к тебе… Но вы оба неисправимы.

— Он бы не стал меня вызывать без веской причины, — возразила Гермиона и начала одеваться. Параллельно она задумалась, что могло послужить поводом такого шага со стороны Гарри. От мысли о том, что кто-то ещё мог пострадать от действий психопата, Гермиона неосознанно поёжилась.

— Держи, — Падма шагнула вперёд и протянула ей флакончик. — Я отпускаю тебя максимум на два часа, мази на это время должно хватить. Но если станет хуже, то сразу пей зелье.

Гермиона кивнула и забрала флакончик.

— Ну что, пошли в мой кабинет, — обречённо сказала Падма и взяла Гермиону за руку.

***</p>

Малфой старался как можно реже смотреть Поттеру в глаза, пока тот эмоционально спорил с Иаковым и обвинял вампира в сокрытии правды. За всё это время Драко почему-то никогда не задумывался о том, что будет, если правду узнает бывший недруг. Он боялся жалости во взгляде Грейнджер, порицания и презрения со стороны магической аристократии, неприкрытого злорадства тех, кто был на другой стороне во время войны, но реакция Избранного никогда не была для него причиной беспокойства. Хотя для Малфоя не оказался сюрпризом тот факт, что Поттер и тут сразу начал подозревать его во всех грехах, фраза об «оправданных ожиданиях» смогла попасть в больное место. Возможно, это было связано с реакцией Грейнджер, её обвинениями в трусости и никчёмности.

Сама же Гермиона за эти полчаса, прошедшие с начала экстренной встречи в кабинете Поттера, так и не обмолвилась ни словом. С отрешенным видом она рассматривала гладкую поверхность стола и периодически непроизвольно зажимала ладонью бок.

— Мистер Поттер, может быть, мы предоставим слово Драко? — голос Иакова донёсся до Малфоя как в тумане. — И вы адресуете часть своих вопросов лично ему?

Драко наконец-то осмелился взглянуть Поттеру прямо в глаза, но тот лишь зло махнул рукой:

— То, что Малфой решил скрыть правду о своём обращении, меня не удивляет. Ничего другого я и не ожидал. Но какого хрена вы молчали всё это время, пока псих нападал на наших…

— Хватит, — наконец прервала тишину Грейнджер и устало посмотрела на друга. — Гарри, обещание вампира можно приравнять к Непреложному обету. Если Иаков дал Малфою слово сохранить в тайне его обращение, то он не мог нарушить обещание. Даже несмотря на иерархию и статус.

— Именно, — слегка раздражённо сказал Иаков. — Вы считаете, мистер Поттер, что во всём этом был злой умысел и заговор против мисс Грейнджер и вас лично. Но правда в том, что никто из общины не мог раскрыть правду о состоянии Драко, так как мы все дали ему слово. Даже я.

— Отлично, — сказал Поттер и демонстративно уселся на край стола. — Ну что, Малфой, хорошо было отсиживаться за спинами других?

Тут терпение лопнуло у Драко — он резко вскочил со своего места. Пару раз мигнул свет, а Поттер затемно вздрогнул, явно не ожидая такой быстроты реакции.

— Ты вообще можешь представить, через что я прошёл? — прошипел Драко, чувствуя, как клыки царапают нижнююю губу, а мантия натянулась на увеличившихся мышцах груди. — Сначала унижение от общественности, суды, заключение отца в Азкабан, его смерть, которую вы, кстати, так и не расследовали должным образом. А потом ещё и обращение. Ты, Поттер, можешь сколько угодно вспоминать свои детские обиды, но правда в том, что ты как был привилегированным мудаком, так и остался, а я потерял почти всё.

— Приятно, что обращение в твоей системе ценностей хуже, чем смерть отца, — хмыкнул Тадеуш, который всё это время лениво наблюдал за перепалкой. Поттер был явно ошарашен такой тирадой и уже собирался что-либо ответить, как со всего места встала Грейнджер, резко вскинув палочку:

— Для чего мы здесь собрались? Для того, чтобы поделиться своими мальчишескими обидами? Или у нас есть дела поважнее?

Повисла пауза. Даже Иаков как будто был слегка смущён.

— Я хочу напомнить всем, что пока мы тратим время на бессмысленные обвинения, Симус истекает кровью, а Рон… Рон борется за свою жизнь. И мы не имеем никакого права так себя вести, пока они страдают.

Вновь повисла пауза. Грейнджер с нечитаемым выражением лица убрала палочку в карман кофты и медленно опустилась на стул. Хотя внешне она была собрана, Драко заметил, как судорожно она сжимала ручки стула, пока садилась.

На лице Поттера заходили желваки. Он нахмурился и отвёл взгляд в сторону, явно не желая рассматривать новое обличие Драко. Иаков переглянулся с Тадеушом и вопросительно поднял бровь. Тадеуш кивнул и достал из кармана мантии сложенную карту.