Часть XV. Переломный момент (1/2)

На утро после приема Хюррем с трудом смогла подняться с постели. Проворочавшись несколько часов, рыжеволосая безумно хотела спрятаться от осознания произошедшего в сонном забытье. Но до поздней ночи ее разум одолевали бесконечные потоки мыслей о вечере, о всем том, что она узнала… вызывая самые противоречивые чувства, и к утру она окончательно лишилась эмоционального равновесия, но, выбившись из сил, смогла ненадолго задремать перед рассветом.

Она совершенно не представляла, что делать дальше. Узнай отец всю правду, он бы собственноручно задушил сначала Гюльнихаль, а затем ее саму, ведь даже не подозревал о чувствах своей дочери к человеку, которого не переносил на дух.

Спустившись к завтраку в домашней одежде и небрежно убранными волосами, Хюррем встретилась с Гюльфем, которая выглядела еще более подавленно, чем она.

— Доброе утро, Гюльфем, — пробормотала девушка, стараясь не встречаться с ней глазами.

— Доброе, Хюррем, — протянула женщина, и, почувствовав, что она собирается с духом, рыжеволосая приготовилась к нелегкому разговору, — я все знаю про Гюльнихаль и хотела спросить про вчера… — неуверенно произнесла, стараясь держать лицо.

— У него недавно родился сын, — отрешенно ответила Хюррем… после прошедшей ночи у нее не осталось ни капли эмоций, — Гюльфем… я… не могу… не имею права говорить ей что-то по этому поводу. Она говорит, что любит его. Верит, что он будет с ней, просто не хочет замечать очевидное.

— О ком вы говорите? — услышав голос отца, Хюррем похолодела от ужаса и судорожно начала прокручивать в голове все, что успела сказать, пытаясь проанализировать, мог ли он понять, о чем она.

— Эмир…

— Да так, женские сплетни под чашку кофе, — постаралась перевести тему рыжеволосая и выдавила из себя неубедительную улыбку, заметив, как отец недоуменно нахмурился. К счастью, он выглядел скорее озадаченным, чем сердитым, потому девушка смогла заставить себя немного расслабиться, но лишь на короткое мгновение…

— Это они обо мне, — сухо произнесла Гюльнихаль, появившись в столовой вслед за хозяином особняка.

— И… о чем же шла речь?

— Гюльнихаль, остановись, — взмолилась Гюльфем, но в ответ получила холодный взгляд дочери. А Хюррем лишь обреченно прикрыла глаза ладонью, облокотившись на стол и готовясь к последствиям готовящегося признания.

— Я встречаюсь с Сулейман-беем, — также отрешенно сказала брюнетка, прямо посмотрев в глаза своему отчиму.

— Что ты такое говоришь?! — разъяренно взревел мужчина, подлетая к девушке, но та даже не шевельнулась.

— Я встречаюсь с женатым мужчиной и больше не собираюсь это скрывать. Хотите принимайте, хотите нет. От этого ничего не изменит… — уверенно продолжила Гюльнихаль, повысив голос, но была прервана пощечиной, от которой оказалась лежащей на полу.

— Я больше не желаю видеть тебя! В моем доме не место потаскухе! — кричал Эмир-бей, наблюдая за съежившейся у своих ног девушкой, а затем перевел взгляд на свою дочь и жену, — как давно вы знали?

— Папа…

— Отвечай! — вновь воскликнул мужчина, и Хюррем показалось, что что-то нет так… Разум судорожно пытался сопоставить то, что она видит перед собой, с чем-то давно знакомым, пока мужчина будто в замедленной съемке схватился за область сердца.

— Папа? — вновь произнесла рыжеволосая, испуганно подлетая к отцу и чувствуя, как он начинается наваливаться на нее, бледнее на глазах. Его лицо практически слилось с белой рубашкой, когда до Хюррем дошло, что происходит.

— Гюльфем, помоги, он падает. Гюльнихаль, вызови скорую! Немедленно! Принеси аптечку!

Девушек мгновенно охватила паника и откровенная растерялись, и лишь приказной тон рыжеволосой смог как-то привести их в себя. Все случилось слишком неожиданно, чтобы успеть осознать и решить, что делать. Но Хюррем уже видела подобное и, как бы не хотела ошибаться, понимала, что история повторяется.

— Придержи его голову, я сейчас, — сказала она Гюльфем, оглядевшись в поисках подушек.

Подложив их под голову и плечи, девушка с тревогой вгляделась в бледное лицо отца, что с каждой секундой все больше приобретало сероватый оттенок. Лоб покрыла испарина, дрожащие губы постепенно лишались своего естественного цвета. Мужчина часто прерывисто дышал… Было безумно страшно смотреть на это, но еще ужаснее понимать, что она ничем не может ему помочь.

И лишь когда Гюльнихаль вернулась с большим белым чемоданчиком, говоря параллельно по телефону и объясняя ситуацию, Хюррем выхватила аптечку из ее рук, пыталась трясущимися пальцами как можно быстрее отыскать нужный блистер. Провозившись, кажется, целую вечность и все это время мысленно ругаясь, девушка опрокинула коробку, высыпав все содержимое на пол, и наконец нашла аспирин.

— Разжуй и под язык, не глотай.

Отец был испуган не меньше остальных, но сделал, как она сказала, а затем послушно открыл рот для второй таблетки, когда Хюррем откопала в аптечке нитроглицерин.

— Тоже раскуси, не глотай. Через сколько будет скорая? — спросила она Гюльнихаль, расстегивая пуговицы на рубашке отца, чтобы ослабить давление одежды.

— Сказали, 10 минут…

— Что с ним? — наконец-то решилась уточнить Гюльфем, когда поняла, что осталось только ждать.

— Похоже на сердечный приступ… у дедушки было также. Откройте окна, — тихо произнесла Хюррем, еле сдерживаясь, чтобы не разреветься, — потерпи, папа, скоро врачи приедут. Все будет хорошо.

Время будто замедлилось, от секунды к секунде уничтожая остатки нервной системы рыжеволосой. И чтобы сохранить ускользающее сознание, Хюррем сконцентрировалась на собственном дыхании, напоминая себе, что нужно делать вдох и выдох.

Но когда дом наполнился людьми, вокруг будто в калейдоскопе замелькали белые-красные цвета, а в нос ударил острый запах спирта, она не смогла, удержать себя. Все вокруг поплыло и закачалось, а в глазах то и дело темнело. И если бы Гюльфем не поддерживала ее за плечо, Хюррем бы скорее всего упала.

Очередной проблеск сознания случился уже в больнице, когда отца увезли на каталке в операционную, и за закрывающейся дверью мелькнули яркие люминесцентные лампы.

Опустившись на диван и поджав под себя ноги, Хюррем обняла себя руками и сжалась словно от холода. Ее всю трясло, аж подкидывая на подушка от напряжения, что буквально сковало тело, а по щекам ручьями лились слезы, заволакивая пеленой пустые голубые глаза. Она даже не заметила, как ее плечи покрыл теплый плед, а сознание окончательно покинуло тело, улетая в мир грез, где все было как прежде.

Лишь через несколько часов знакомые голоса поблизости вывели ее из мрачного оцепенения. Распахнув глаза, Хюррем увидела, как Гюльфем говорит с доктором, и захотела немедленно узнать, что происходит. Откинув плед в сторону, девушка только сейчас поняла, что уехала из дома прямо в домашней одежде и… босиком.

— Хюррем? — окликнула ее Гюльфем, но, подняв на нее глаза, девушка не могла заставить себя задать единственный важный в эту минуту вопрос, боясь услышать нечто плохо, и лишь умоляюще смотрела ей в глаза, — отца прооперировали, он в реанимации… но уже все стабильно. Была вовремя оказана первая помощь. Все прошло хорошо…

Выдохнула и вновь вздохнула, чувствуя, как облегчение растекается по ее телу, покалывая в кончиках пальцев.

Гюльфем говорила что-то еще, но рыжеволосая уже ничего не слышала. Он остался жив. Все остальное неважно.

— … у него обширный инфаркт… — голос доносился будто издалека, пока соленые слезы вновь застилали глаза и смачивали бледные пересохшие губы, — …Хюррем? Хюррем… не плачь. Все обошлось.

— Я в порядке, — произнесла она, беря себя в руки, и потянулась к бутылке с водой.

***</p>

Меньше всего этим утром Ибрагим ожидал увидеть на своей груди копну каштановых волос Хатидже. Последнее, что он помнил, как девушка помогла ему снять пиджак, после чего мужчина буквально рухнул на постель, и сейчас был уверен, что сразу же уснул.

Между нами ничего не могло быть…

Повторял он мысленно, но от этого монотонного повторения чувствовал еще большую растерянность. И теперь с ужасом думал о последствиях, устало прикрыв глаза ладонью. С какой-то горечью взглянул на девушку… Головная боль никак не давала сосредоточиться, тикая в висках, но пора было все это заканчивать.

— Хатидже, — тихо произнес он, невесомо прикоснувшись кончиками пальцев к ее плечу, но реакции не последовало, и пришлось повысить голос, — Хатидже.

— Ммм… — промычала девушка и прижалась к нему сильне, отчего Ибрагим еще больше напрягся.

— Хатидже, встань, пожалуйста.

— Что-то случилось? — промурчала девушка, проводя кончиком носом по его груди и нежно касаясь ладонью его кожи.

— Что вчера было? — холодно спросил мужчины, отодвигаясь от Хатидже и давая понять, что подобные действия неуместны, несмотря ни на что. Но брюнетка не оставляла попыток.

— Я, кажется, слишком много выпила. Плохо что помню… — таким же нежным тихим голосом произнесла она, сделав вид, что не замечает его поведения.

— В том числе, как мы оказались в одной постели?

— Отрывками…

— Тем лучше, — но эта фраза заставила ее насторожиться.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила девушка с самым невинным лицом, на которое была способна, приподнявшись на локтях, в то время как Ибрагим уже практически полностью оделся.

— Чем меньше воспоминаний, тем проще будет забыть об этом недоразумении, — произнес он, даже не взглянув на брюнетку, а устремив все внимание на застёгивание пуговиц на рубашке.

Повисла тишина, и мужчина надеялся, что этим все и закончиться, спешно натягивая ботинки и подхватывая пиджак. И если, пока он одевался, Хатидже еще рассчитывала, что он скажет хотя бы что-то, то когда Ибрагим направился к выходу, не выдержала.

— Так больше не может продолжаться… — прервала невыносимое молчание девушка. Лучше наконец услышать правду, чем эта отвратительная тишина, — я не могу так больше. Неужели ты не видишь, что я все еще люблю тебя.

— Такие признания ни к чему, Хатидже, — ответил мужчина все тем же холодным тоном, даже не повернувшись к ней и по-прежнему сжимая ручку двери.

— Почему? — она замерла на месте, смотря на Ибрагима, — мы просто устали друг от друга, я уверена, просто устали. Но все будет иначе, — совершенно неубедительно повторяла она, казалось, пытаясь убедить саму себя, — мы ведь были счастливы! Почему ты не хочешь попробовать?

— У меня больше нет к тебе никаких чувств, Хатидже. Надеюсь эта ночь не станет проблемой. В конце концов мы взрослые люди, — прервал он поток ее слов, взглянув на девушку совершенно пустыми глазами и разрушив ее последние надежды.

— Между нами ничего не было ночью…

— Что? — недоуменно переспросил он.

— Я… я думала, ты просто боишься дать нам шанса, начать все заново и решила… разыграть… —выдавила из себя Хатидже и зажмурилась, давая волю слезам, но даже это его не тронуло… не теперь…

— Прощай, Хатидже.