Сказки города холодных туманов. День третий. (2/2)

— Сэм, у тебя есть ручка?

Ручка у Сэма есть. А ещё есть умело состроенное bitch face, и Дин с сожалением отказывается от затеи оставить здесь своё имя для потомков.

— Зануда, — бормочет он.

— Придурок, — не остаётся в долгу Сэм.

— Сучка, — ставит точку Дин.

Они выглядывают из выбитого окна и понимают, что если сюда они с трудом ещё могли бы вдвоём затащить неудобный труп, то выбраться с ним наружу и насадить вот на эту толстую трубу, которая играет тут роль шпиля, они не смогут ни при каких обстоятельствах.

Что оставляет вопрос: а кто же тогда смог?

Обычные вампиры тоже не настолько превосходят их силой и ловкостью, чтобы это сделать. Можно было бы справиться, будь этих вампиров тут много, но на этой площадке даже они вдвоём с трудом помещаются, так что — максимум двое.

Что ж, всё понятно, что ничего не понятно.

Ясно одно — следственным экспериментом доказано, что простыми вампирами здесь дело не обошлось.

Надо возвращаться, и заодно уточнить, что тут у них с камерами наблюдения.

Дин смотрит в тёмную дыру в полу, в которую уходит бесконечная металлическая лестница, и понимает, что тут, на «кокпите», ему очень даже уютно. Можно тут и остаться. Примерно так насовсем.

— Дин? Ты в порядке?

— Всё отлично, Сэмми. Устал чуток. Сейчас, пару минут, и поползём.

Дин снова смотрит вниз и чувствует, что ему не хватает воздуха. Ладони становятся влажными от холодного пота. Он делает несколько глубоких вдохов, стараясь, чтобы это не заметил Сэм. Никто не посмеет обвинить Дина Винчестера в том, что он боится высоты. Он просто устал сюда карабкаться, и его слегка тошнит, потому что «кокпит» под ударами ветра раскачивается совсем как настоящий, на настоящем корабле во время настоящей бури.

Возьми себя в руки, Дин. Давай, дьявол тебя побери.

Он делает ещё один глубокий вдох и хлопает младшего по плечу:

— Ну? И долго тебя ещё ждать?

Дин игнорирует возмущенный возглас за спиной и, рисуясь, соскальзывает в дыру.

Пока Сэм не видит, он вытирает об джинсы сначала одну вспотевшую ладонь, потом другую, и начинает спуск.

Что ж, всё оказывается не так страшно. Главное — не смотреть вниз.

Примерно на середине пути ветер становится сильнее. Дин, раскачиваясь на металлической лестнице, как на вантах<span class="footnote" id="fn_31234047_3"></span>, смотрит вниз, пытаясь понять, далеко ли ещё до твёрдой поверхности. И понимает, что это была большая ошибка.

Воздуха почему-то снова перестаёт хватать, хотя за горло его никто не держит, в глазах темнеет, зрение сужается, и главное — опять выступает холодный пот.

Дин приникает к лестнице, надеясь переждать приступ головокружения и тошноты, пытаясь дышать глубоко и ровно. Он отрывает от перекладины ладонь, чтобы вытереть её об джинсы, и в этот момент пирамиду качает снова. Ноги соскальзывают со ступеньки, Дина, повисшего на одной руке, мотает сначала назад, а потом вперёд, со всего маха прикладывая лицом о металл.

Дикая боль взрывается сполохами перед глазами, и всё темнеет.

— Дин!!!

Испуганный крик младшего приводит в сознание. Дин умудряется нащупать ногами опору и ухватиться за перекладину обеими руками.

Так он и замирает, крепко прижавшись к лестнице.

У него явно сломан нос. Скорее всего, рассечена бровь, потому что кровь заливает левый глаз, который не открывается совсем, а от правого осталась совсем узкая щель. Дину страшно подумать как он сейчас выглядит. Ещё страшнее — как он будет спускаться дальше. Теперь он ещё и ничего не видит.

— Я в порядке, — выдавливает он из себя.

Старший Винчестер чувствует, что младший спускается ниже, перелезает на противоположную сторону лестницы и вскоре, как паук, сползает мимо него по другой стороне, задержавшись, чтобы вытереть платком заливающую глаз и рот кровь.

— Держись, Дин.

— Держусь, как видишь, — хрипит Дин.

Сэм сползает ещё ниже и перебирается на прежнюю сторону лестницы, встав прямо под ногами брата.

— Дин, давай, ты сможешь. Я тебя страхую.

Слова доносятся словно сквозь вату.

Дин не очень понимает, чего от него хотят. Он мёртвой хваткой вцепился в перекладину, зафиксировался локтями, и сейчас ничто не сможет его оттуда оторвать.

— Дин, дыши. Мне нужно, чтобы ты дышал. Возьми себя в руки, я страхую.

Дин пытается дышать. Если это нужно Сэму, он постарается.

Он постепенно успокаивается, дыхание становится ровнее, боль уже не бьёт раскаленным кнутом, а глухо колотит в виски.

— Вот так, молодец. Давай, Дин, ради меня. Дыши. Перецепи одну руку ниже. Молодец. Теперь вторую. Опускай ногу. Вторую. Вот молодец. Ты справишься. Ты должен справиться, иначе куда я без тебя?

Голос Сэма успокаивает, обволакивает, даёт простые инструкции, которые его тело уже по привычке выполняет совершенно бездумно, без участия самого Дина.

— Перецепи руку. Вторую. Теперь нога. Вторая. Молодец. Продолжай. Я здесь. Я поддержу.

Дин спускается за Голосом.

Быть послушным маленьким солдатом легко и не страшно.

Когда верхушку пирамиды мотает ещё раз, он этого даже не замечает, несмотря на то, что одна нога всё-таки соскальзывает. Правда, её вовремя ловит Сэм и ставит на место.

— Вот так, молодец. Я горжусь тобой. Ещё немного. Давай, Дин. Рука, вторая, нога, вторая. Молодец. Вот так.

И вдруг всё заканчивается.

Дин внезапно оказывается в крепких объятиях брата и вцепляется в него изо всех оставшихся сил.

Сэм гладит его по голове, спине, плечам, нашептывая какую-то успокоительную чушь.

Впереди ещё много узких лестничных пролётов, но если Сэм всё это время будет держать его за руку и говорить, что он им гордится, то всё будет хорошо.

***

В номере Сэм запихивает Дина в душ и отмывает всё то, что не отмылось в туалете 48-го этажа Шпиля.

Рассеченную бровь приходится зашивать, сломанный нос вправили ещё в пирамиде, а на глаза явно требуется повязка со льдом. Её роль сейчас выполняет пакет с мороженым горошком, захваченный Сэмом по пути в каком-то магазинчике.

В полицейском участке в таком виде лучше не появляться.

Правый глаз всё же немного видит, в отличие от полностью закрывшегося левого, поэтому они решают, что младший Винчестер пойдёт («пешком, оставив импалу у мотеля, и это не обсуждается, Дин») разговаривать с детективами, а старший заглянет одним глазком («дерьмовая шутка, Дин») в криминальные сводки Фриско за последние несколько лет — вдруг что интересное обнаружится.

Интересного обнаруживается столько, что Дин вскоре звонит Сэму.

Тот берет трубку сразу.

— Дин, всё нормально? Как твоё лицо?

— Всё ещё симпатичнее твоего. Узнал что-нибудь?

— Ничего интересного, кроме того, что за тот день все камеры наблюдения в Шпиле по пути на 48-й этаж показывают сплошную статику. Охранник божится, что пропустил наверх только одного нового уборщика, и убей, не помнит его лица.

— То есть зацепок нет.

— То есть зацепок нет.

— Зато слушай сюда. Я просмотрел криминальную сводку за последние пару лет, и странных смертей, самоубийств и исчезновений здесь столько, что хватило бы всему Западному побережью на целый год.

— Ничего удивительного, учитывая сколько людей сюда приезжает, чтобы спрыгнуть с Золотых ворот.<span class="footnote" id="fn_31234047_4"></span>

Дин почему-то волнуется, пересаживается с ноутбуком из-за стола на кровать и перекладывает телефон к другому уху.

— Нет, Сэм, ты не понимаешь масштабов. Даже учитывая мост, ситуация тут совсем отстой.

— Понял. Ладно, вернусь — будем думать. Копай пока что дальше.

— Когда вернёшься?

— Пока не знаю. Хочу прогуляться по городу, посмотреть, что тут к чему.

— Сэм, это опасно.

— Знаешь, если честно… мне так не кажется.

— Что?!

— Всё, Дин, давай. Буду нужен — звони.

И отключается.

— Буду нужен — звони, — неверяще бормочет Дин. — Буду нужен — звони.

Он воздевает руки к небу, одновременно отбрасывая телефон куда-то назад, и падает спиной на кровать.

Буду нужен — звони.

Ты мне нужен всегда. А сейчас у меня ещё и сердце не на месте.

Чёрт побери, Сэмми.

Сэм не приходит поздно вечером.

На звонок отвечает сразу, спрашивает что случилось. Узнав, что всё в порядке, обещает перезвонить и вешает трубку.

Сэм не приходит под утро. Опять же, сразу отвечает на звонок и обещает скоро быть.

Появляется только в девятом часу утра и сразу падает спать, даже не раздевшись и не сходив в душ.

Дин садится на кровать, глядя на спящего брата, и размышляет — задушить гаденыша во сне или расцеловать, потому что тот вернулся живым и здоровым.

Так и не решив, ложится рядом и крепко обнимает, тоже сразу провалившись в сон.