Глава 2 (2/2)

Вот только сейчас мысли Уилла уж точно были далеки от запоминания заклинания — его взгляд зацепился за длинные и изящные пальцы Ганнибала.

— Ты меня внимательно слушаешь? — спросил Ганнибал, пристально всматриваясь в затуманенные похотью голубые глаза Уилла.

— Да-а…

— Запомни: руки должны быть теплыми, иначе ты получишь не самые приятные ощущения, так как головка — самая чувствительная часть. Чувствуешь? — и после этих слов Ганнибал медленными движениями пальцев прошелся по головке члена Уилла, вызывая у того стон удовольствия и мурашки по коже.

Это зрелище только больше распалило как интерес к исследованию, так и само желание, которое отдавалось приятной болью внизу живота. Прислушавшись к собственным ощущениям, Ганнибал понял, что несмотря на то, что он держал чужой член в руках в первый раз, брезгливости или отвращения он не испытал — было лишь любопытство. Поэтому, сделав еще пару круговых движений на головке, Ганнибал принялся объяснять дальше:

— Ниже головки находится кожная складка — уздечка, — и для демонстрации он провел указательным пальцем по этой самой уздечке вниз, вырывая изо рта Уилла еще один стон вместе с легким толчком таза в руку. — О, я вижу, тебе понравилось. Она не менее чувствительная, как ты сам уже успел убедиться, — тихо, в самое ухо прошептал Ганнибал и тут же стал действовать более уверенно, двигая сомкнутой рукой вверх и вниз по возбужденному члену, при этом наслаждаясь стонами, которые отдавались музыкой в ушах. Внизу живота уже тянуло и болело, но его больше привлекал член Уилла — такого раскрасневшегося, часто дышавшего и бесстыдно смотревшего потемневшим от похоти взглядом.

Головка уже совсем набухла, и естественная смазка начала выделяться — Ганнибал размазал ее большим пальцем по чувствительной части, и за этим, как в награду, последовал несдержанный стон блаженства Уилла.

Убрав руки с его члена, Ганнибал принялся расстегивать свои штаны, так как понял, что терпеть больше нет сил, и в эту же секунду послышался скулеж. Уиллу было неприятно, что теплая рука покинула чувствительное место, позволив холодному воздуху пройтись по члену.

— Тс-с, детка, пять секунд. Ты тоже обещал мне помочь, — с лёгким укором напомнил Ганнибал.

Манипуляция с одеждой не заняла много времени, и, стоило только освободить ноющую плоть от тесных брюк, он облегченно выдохнул. Этот выдох заставил Уилла обратить внимание на Ганнибала, и его взгляд непроизвольно опустился на чужой орган. Вены выпирали и переплетались на твердом стволе члена, словно паутина.

— Нравится? — раздался голос Ганнибала, заставив Уилла вздрогнуть и покраснеть еще больше от осознания, что его поймали за разглядыванием. Ганнибал на это только хмыкнул. — А теперь слезь с подоконника и повернись ко мне спиной, а к окну лицом.

— З-зачем? — неуверенно спросил Уилл.

— Тс-с, не бойся. Я помогу нам снять напряжение, — Уилл ничего не ответил, но просьбу все же выполнил. — Молодец, а теперь обопрись своими руками о подоконник и прогнись в спине.

Его непорочный ангел выполнил просьбу, позволив Ганнибалу оценить прекрасный вид упругих и розовых ягодиц, которые так и манили прикоснуться к ним, помять. Но уже через мгновение все его внимание было сосредоточено на двух яичках. Большим и указательным пальцами Ганнибал дотронулся до кожи между яичками и начал плавно массировать от основания к краю.

Теперь уже Уилл стал открыто хныкать, так как понимал, что его дразнят, и надеялся, что этим действием сможет разжалобить Ганнибала. Ему нужна была разрядка.

Вот только он не представлял, насколько его скулеж был неэффективен — он лишь подпитывал стремление Ганнибала доминировать. И возможно, его бы мучили еще долгое время, если бы не желание самого Ганнибала.

Положив свободную руку на поясницу для лучшего прогиба, Ганнибал не удержался и провел рукой по собственному члену, наблюдая за страданиями Уилла, и в следующее мгновение, когда объект наблюдения даже не ожидал, прислонился своими членом к заду мальчишки, переместив одну руку с яиц к стволу, а другой прикрыл рот так, чтобы пальцы в любой момент оказались внутри ротовой полости.

— Детка, оближи их для меня.

И эта просьба тоже была выполнена. Язык прошелся по фалангам пальцев, а губы причмокивали, сосали, обволакивая в вязкую слюну; никто не обращал внимания на то, что излишки уже стекали по подбородку Уилла и капали прямо на подоконник.

— Ох, что ты творишь, мальчишка, — тихо простонал ему на ухо Ганнибал, убирая пальцы из столь приятного места.

Слюны было достаточно, чтобы смазать место между ягодиц, что, собственно, он и сделал. Это должно уменьшить трение, и тогда можно получить еще больше удовольствия из этой ситуации.

Пристроив набухший член между ягодиц, Ганнибал вновь не удержался и попросил:

— Вот так, детка, не бойся. А теперь прижми меня покрепче.

Сопротивления не последовало, и уже через мгновение просьба была выполнена и принесла новые ощущения близости им двоим.

Ганнибалу определенно нравилась эта податливость и жар тела, но стоило толкнуться на пробу бедрами, как он почувствовал всю мягкость ягодиц Уилла, и все ощущения усилились. Спустя время они вместе нашли определенный темп, не сбивая при этом ритма мастурбации.

Тёмный коридор заполнился пошлыми и неприличными звуками, и только луна за окном была свидетельницей их совокупления. Первым не выдержал Ганнибал; в порыве ощущений он не заметил, как прикусил шею Уилла до крови, поставив тем самым метку, хоть пока этого и не понимал. Вкус крови и мускатный аромат, перемешанный с запахом сосновых морозных веток, был прекрасен. Если бы он до этого не кончил, то это бы обязательно случилось сейчас. Но, видимо, этот укус повлиял не только на него — Уилл тоже не заставил себя долго ждать: он открыто и пошло стонал, абсолютно не стесняясь.

Ганнибал смотрел завороженным взглядом на промежность Уилла, испачканную в его жемчужной сперме. Не удержавшись, он стал размазывать жидкость по ягодицам, задевая пальцами анус.

— Ещё, Ганнибал, ещё так сделай, — простонал Уилл и двинул бедрами назад, прося повторить недавнюю манипуляцию.

Ганнибал выполнил просьбу и уже более решительно начал надавливать на колечко ануса, но не проникая внутрь — лишь размазывая свою сперму по сжатым мышцам. Ещё пара движений, и Уилл вновь кончил, только на этот раз с немым криком. Ноги задрожали, глаза закатились от удовольствия, и он погрузился в состояние блаженства, ни на что не реагируя.

…

Уилл очнулся на коленях у Ганнибала. Он почувствовал, что одежда была полностью на нем — кроме ремня, с которым Ганнибал не смог справиться. Его укрыли плащом с гербом Слизерина. Несмотря на сложившуюся ситуацию, данный жест был приятен и вызвал легкую улыбку на его лице.

Посидев еще несколько минут в уютной тишине, перебирая волосы Уилла, Ганнибал все же спросил то, что его сейчас больше всего волновало:

— Что случилось в гостиной?

Уилл закрыл глаза. Вспоминать об этом ему совсем не хотелось, но на этот раз избежать разговора не получится.

— Какой-то тип с вашего факультета пристал ко мне с…

Ганнибал резко перебил своего собеседника:

— Я не об этом спросил. Что случилось с твоим зверем? Почему ты перестал себя контролировать?

После этих слов Ганнибал внимательно посмотрел в глаза собеседнику, ведь, несмотря ни на что, боялся, что его ангел опять закроется в себе, а вытаскивать его из скорлупы заново придется очень долго.

— Мой — как вы, маги, любите его называть — «зверь» почувствовал опасность и действовал согласно своим инстинктам, — пробубнил Уилл и повернул голову так, чтобы можно было разорвать зрительный контакт, ведь говорить следующие вещи казалось куда более неприятно. — А еще они говорили неприятные вещи, как будто я тебе не друг, а подстилка.

После этих слов повисла недолгая тишина, заставившая Уилла нервничать и, несмотря на всю неловкость, все же повернуть лицо в исходное положение.

— А если это так и есть? — с любопытством спросил Ганнибал. Не каждый день узнаешь, что творится у него в голове, — надо пользоваться по максимуму, пока есть такая возможность.

— Нет, это не так. Ты воспитанный, у тебя есть свои принципы. Их в тебя вбивали с самого детства, но что-то в тебе изменилось. Ты не живешь инстинктами, как стадо баранов. Ты тот самый пастух, который ведет это стадо. Ты ищешь в людях выгоду, но большинство магов считаешь грязными свиньями, только вслух в этом никогда не признаешься. Ты чувствуешь себя одиноким, варишься в собственном соку, но я тот человек, перед которым тебе нестрашно снять свою маску и быть собой. К сожалению, это происходит редко. Так что ты точно не будешь считать меня своей шлюхой. Я скорее тот, кто способен прогнать всех демонов из твоей души.

После последнего слова наступила гробовая тишина — даже луна за окном спряталась за облаком. В коридоре было темно, только огни свечей редко поблескивали где-то в глубине.

Ганнибал напрягся после такой исповеди. Его магия снова заискрилась в воздухе, и тут Уилл понял, что сболтнул лишнего — того, чего не стоило говорить вслух. Лучше встать и уйти, оставить Ганнибала со своими демонами, насколько трудно бы это ни было.

Аккуратно поднявшись на негнущихся ногах, без лишних движений, Уилл сказал почти шепотом:

— Спасибо, что ты мне помог. Ну, с этим… — предательская краска возникла на лице, но сейчас уже было не время смущаться. Прочистив горло, он все же продолжил: — Такое со мной действительно случилось впервые. Обычно моя вторая форма так себя не ведет…

Уилл еще раз посмотрел на Ганнибала и понял, что друг вновь погрузился в свои чертоги разума. Не став его беспокоить, он медленно удалился вперед по коридору. И только второй наследник рода Лектера остался один в коридоре до самого рассвета, все еще ощущая сосновый аромат леса в воздухе.

…

Уилл волновался, что после того, что произошло между ними прошлой ночью, их дружба могла прекратиться. А это привело бы к тому, что Ганнибал стал бы относиться к нему как к остальным.

Стоило только подобной мысли промелькнуть в его голове Уилла, как слова пятикурсника обретали все большую силу. Он понимал, что это бред. Его просто хотели задеть побольнее, поиздеваться, унизить, внедрить в их с Ганнибалом дружбу семя раздора, чтобы в будущем все привело к катастрофе именно для Уилла. Но это не работало все эти два курса, и почему-то он надеялся, что все останется так же. Только вот эти бессмысленные слова так и продолжали крутиться в его голове всю ночь, не позволяя уснуть.

А вдруг для Ганнибала Уилл все-таки такая же марионетка, как и остальные, но только более интересная, неразгаданная? Он уже перестал отрицать слова пятикурсника, но до согласия с ними было еще далеко. Стойкая вера в свою особенность, которую ему уже успел вдолбить Ганнибал, никак не хотела сдаваться.

Понимая, что в эту ночь уснуть все равно не получится, и чувствуя, как сущность внутри скулила и царапалась, Уилл решил, что лучшим выходом, по его мнению, было размять ноги ночной пробежкой, а не мучить себя душевными терзаниями.

У Уилла, несмотря на его положение, были свои привилегии среди студентов. Одной из таких было особое разрешение, которое позволяло выходить из своей спальни в любое время, несмотря на комендантский час, и посещать кухню.

Почему именно туда? Все из-за одного инцидента, который произошел на первом курсе.

Тогда бедный профессор чуть не отправился к Мерлину, стоило только ему встретить Уилла в полуобращенном виде в темном коридоре. И только инстинкт самосохранения помог мальчишке выжить после резкой и неожиданной атаки профессора.

А ведь Уилл всего лишь захотел побегать в лесу. Почувствовать под лапами мягкость травы и холод земли. Почувствовать свободу и отдать контроль своему внутреннему зверю. А погоня за зайцем и его поимка были лишь дополнительным бонусом.

В такие моменты остро ощущалось, как адреналин попадал в кровь, заставляя гнаться за добычей — глупым зайцем, который старался убежать в страхе за свою жизнь. Запах этого страха лишь усиливал азарт от погони. И когда Уилл все же догнал добычу на границе леса, инстинкты взяли верх. Вкус свежего мяса с горячей кровью подарил насыщение, которое не могла дать простая еда, приготовленная в школе. Внутренняя сущность не наедалась, а голод копился и требовал выхода. Вцепившись пастью в горло добычи и отодрав приличный кусок мяса, зверь, не прожевав, проглотил его и удовлетворенно рыкнул.

Как только желудок насытился, инстинкты отошли на второй план, заставив человеческую часть увидеть обглоданный им труп и почувствовать вкус крови с шерстью на языке. Отвратительно. Тогда Уилл весь исплевался, стараясь избавиться от ощущения шерсти во рту. Но несмотря на это, он был безумно горд собой! Это была его первая самостоятельная охота, без помощи стаи, и он очень хотел поделиться этой новостью с отцом и дядей Джеком, незамедлительно отправить письмо с совой. И, собственно, из-за этой спешки он, с окровавленными зубами и все еще не убравшейся с тела шерстью, и наткнулся на профессора в коридоре.

Декан Слизерина смотрел на него расширенными глазами, в которых читался неподдельный страх, и замер с палочкой наготове. Для Улла всегда было загадкой, почему его все боялись. Снегг был обычным профессором, которому стоило почаще мыться, чтобы не доводить свои волосы до состояния вороньего гнезда, и смотреть на студентов не с таким хмурым взглядом, как обычно.

По скромному мнению Уилла, лесничего Хагрида стоило бояться гораздо больше. Держать у себя Цербера в качестве домашнего питомца не казалось чем-то нормальным. На первом курсе Уиллу повезло распознать отдаленно знакомый запах, и, следуя желанию все разузнать, он последовал за ним. Вот только Уилл не ожидал увидеть охранника Ворот Ада, предвестника смерти и верного питомца Аида в жилище доброго лесничего.

О Церберах Уилл знал мало, но самое главное, что его заставили выучить наизусть, так это то, что инстинкты для этих монстров были первостепенны. И чтобы не слететь с катушек, им нужен вожак стаи, то есть, как принято считать, хозяин в виде человека, которого они бы принимали равным себе по силе. Поэтому Церберы и обитали у Аида, так как не видели волшебников, достойных звания хозяина, да и тепло им там — они те еще мерзляки.

Когда наваждение спало, Уилл первым делом решил связаться с отцом через камин и спросить, почему столь опасного монстра держат в школе юных волшебников. Скандал вышел знатный. Отец поднял на уши все Министерство. Оказалось, что Хагрид нашел щенка Цербера в Запретном лесу совсем одного и из-за чувства жалости к несчастному существу привел в хижину. Ну разве не сумасшедший?! Как его до детей допустили?

Но нет, кому было дело до трехглавого пса, который слушался доброго лесничего, ведь уставший и хмурый профессор по зельеварению был куда более интересной темой для разных слухов. Уилл этого не понимал и не признавал, бросая на того крайне жалостливые взгляды.

И от этого воспоминание, в котором «ужас Хогвартса» получал пиздюлей от Макгонагалл, было одним из самых любимых и забавных с первого курса. Все разбирательство, конечно, случилось у директора в кабинете, да и папу мальчишки тогда вызвали лишь для того, чтобы тот повлиял на Уилла. Охота была запрещена, и вытворять нечто подобное больше не стоило. На это отец Уилла лишь серьезно покивал, соглашаясь с данным правилом, но, стоило мальчишке начать с гордостью рассказывать про свою первую самостоятельную охоту, поедая лимонные дольки, которыми его так любезно угостили, он лучезарно улыбался.

Радость младшего Грэма никто не разделял, кроме отца, который гордился собственным отпрыском. Северус в это время сидел в углу, попивая подозрительный отвар с запахом ромашки. Минерва же орала на Директора, негодуя, почему мальчишку обделили мясом настолько, что он был вынужден охотиться, как какой-то зверь. А Директор с видом мученика смотрел на нее и слушал гневные нотации.

В результате Северус лично доставлял ему свежее мясо два раза в неделю.

…

На этот раз прогулка обошлась без приключений, ведь главной целью Уилла сейчас было размять лапы и попутно привести мозги в порядок. Свежий лесной воздух с последним пунктом хорошо помогал, прогоняя беспокойные мысли о Ганнибале. В облике зверя и так все замещалось инстинктами, но именно пробежка помогла избавиться от чувства тревоги и прочих мыслей. И именно в такие моменты Уилл думал, что быть зверем гораздо проще. А идея не возвращаться в человеческий облик с каждым разом казалась все менее абсурдной.

На рассвете Уилл все же вернулся в свои покои и, чтобы не пахнуть зверем, направился в душ. Вообще Уилл был крайне удивлен, что в школе для волшебников, которые могли одним лишь заклинанием очистить все тело от грязи, существовал душ. Он, конечно, слышал о ванных для старост, но на них был жесткий запрет. И поначалу Уилл расстроился, что не сможет ощутить на себе теплую воду, но, найдя душевые кабины во время внепланового перекуса, не мог не обрадоваться.

Когда Уилл вошел внутрь кабинки, дверь автоматически закрылась, и сверху сразу потекла вода идеальной температуры. Мышцы тела расслабились, а непрошенные мысли вернулись на свое законное место. Только на этот раз вспоминался тот момент, когда Ганнибал дотрагивался до члена Уилла.

От подобных воспоминаний его щеки загорелись краской, а низ живота приятно затянуло. Дотронуться до себя еще раз было безумно стыдно, но так хотелось. Уилл зажмурился посильнее и попытался ни о чем не думать, но все никак не получалось. Это как не думать о белой обезьяне — вместо нее можно начать думать про черного слона, и технически это поможет выкинуть из головы белую обезьяну. Но приятная щекотка никуда не пропадет. Если дотронуться еще раз, никто ведь не узнает?

Обхватив дрожащей рукой еще мягкий член, Уилл не испытал никаких сверхприятных ощущений.

— Ох… точно. Головка, по словам Ганнибала, — самая чувствительная зона, — прошептал Уилл, пытаясь успокоить свое бешеное сердцебиение.

Надавив большим пальцем на уретру и сделав круговое движение против часовой стрелки, Уилл почувствовал, как волна удовольствия пробежала по ногам. Это произошло столь внезапно, что, испугавшись собственной реакции организма, он быстро убрал руку. Вот только такая стимуляция члену понравилось, и плоть затвердела, призывая его продолжить.

— Как же приятно, — прохрипел Уилл и закрыл глаза, стараясь сосредоточиться только на волнах удовольствия и надеясь, что стыд исчезнет.

Уилл снова обхватил чувствительный член, только на этот раз убрав с головки крайнюю плоть, и на пробу провёл рукой сверху вниз.

— Ох… — несдержанно застонал он. Его рука уже вовсю хозяйничала на члене, подчиняясь древнему инстинкту получить разрядку.

Сердцебиение участилось, но теперь не от страха, а от приятной стимуляции. Вот только ее оказалось мало — тело требовало более усиленных действий. Ноги уже не держали Уилла, и, чтобы остаться в вертикальном положении, ему пришлось облокотиться о стенку душа свободной рукой.

Плоть пульсировала от быстрого притока крови; вены набухли настолько, что были видны невооруженным глазом. Ощущения обострились, и, стоило только ускорить темп, как вдруг из уретры выплеснулась жемчужная жидкость, пачкая стену душа и руку Уилла, которой он все так же продолжал двигать после разрядки.

Немного отойдя от оргазма, Уилл сел на пол кабинки, стараясь отдышаться. Горячая вода так и продолжала идти из душа, раздражая и без того разгоряченную кожу, но, находясь между реальностью и удовольствием, Уилл не мог что-либо делать.

Теперь все мысли о Ганнибале точно вылетели из головы.

…

После гигиенических процедур, при мысли о которых щеки наливались румянцем, Уилл пошел на завтрак. Подходя к дверям большого зала, он заметил, что там его уже ждал Ганнибал с крайне недовольным выражением лица.

Он, как и всегда, был одет с иголочки: идеально завязанный галстук, начищенная обувь, сделанная, скорее всего, из какой-нибудь редкой и безумно дорогой кожи — по-другому и быть не могло. Конечно же, идеально выглаженный плащ. Кто вообще, кроме Ганнибала, гладит плащ? О боже, еще и запонки на рукавах. И именно на них Уилл залип. Два серебряных металла, соединенные в одно целое, настолько завораживали, что сложно было оторвать взгляд, а гравировка в виде буквы «L» с золотым отливом лишь дополняла образ. Выглядело это достаточно просто, но Уилл был уверен, что за этой простотой скрывалась достойная работа одного из великих ювелиров магического мира.

Из размышлений его вырвал голос того, кто поселился в мыслях и не давал покоя все эти дни:

— …ил… Уилл… Уилл Грэм! Ты меня вообще слышишь? — раздраженно спросил Ганнибал, не спуская глаз с Уилла. Видимо, он уже долго пытался до него достучаться. — Я знаю, мистер Грэм, что я неотразим, но нам уже пора войти в большой зал. Мне и так пришлось тебя ждать около пятнадцати минут из-за твоего опоздания, а ты знаешь, насколько сильно я это не люблю. Чем таким важным можно заниматься рано утром? Сколько раз мне еще повторять, что прием пищи — это целая традиция со сводом строгих правил.

Высказав свое недовольство, Ганнибал развернулся и пошел на завтрак. Проводив Уилла, как обычно, до стола и удостоверившись, что ему досталось достаточно еды, Ганнибал неожиданно спросил:

— Ты не видел мой учебник по зельеварению? Никак не могу найти, — Уилл только махнул головой. — Ладно, неважно. Приятного аппетита, Уилл.

И после этих слов Ганнибал направился к своему столу. Уилл провожал его взглядом, пока тот не уселся и не приподнял свой кубок.

Что ж, все было по-прежнему — Уилл зря ворочался всю ночь на кровати. Все тот же нахальный и вечно недовольный Ганнибал. Ему даже стало как-то стыдно за собственную нервозность и глупые мысли.