Часть 1 (2/2)
— Бухгалтером.
— О! Не знала, что кудряшки — фишка бухгалтеров. Ты, наверно, обожаешь песню «Бухгалтер». Хочешь спою?
— Не вздумай, Злата, я помню, как ты на уроках пения мычала, как корова недойная.
— А ты танцевала на дискотеке, как деревянная марионетка, которую дергает за нитки пьяный кукловод.
— А ведь я мечтала стать балериной.
— Так и стала бы, ты бы явно не утонула в лебедином озере. Мечты должны сбываться… Ну, а как ты бухгалтером-то стала? Ты же с математикой не дружила в школе. Все время списывала у Жанны.
— С математикой не дружила, зато у меня был роман с математиком.
— С нашим математиком Арнольдом Осиповичем? Ему же пятьдесят лет было! Или ты мужчин постарше предпочитаешь, Лолита?
— Да нет же, господи! Сдурела, что ли? Я когда школу закончила, начала встречаться со студентом физико-математического лицея, он меня и подтянул по математике. Так что я смогла на бухгалтера выучиться.
— А, понятно, подтянул. Значит, ты была подтяжкой математика?
— Вот сучка-то. Тебе твой острый язык жить не мешает? Наверно, весь рот в язвах?
— У тебя почти получилось пошутить. С учетом того, что чувства юмора у тебя не было — это уже победа. Ты наверно, после математика с клоуном встречалась?
— Ой, кстати, Ромка Бревнов работает в цирке акробатом! По всему миру ездит с гастролями. Даром что на физ-ре через козла не мог прыгнуть. Ну, он, конечно, тогда у нас был упитанным парнем.
— Ты же первая и начала обзывать его Пончиком, а потом почти весь класс, как стадо баранов, стал повторять за своей принцессой.
— Ну, все мы тогда были глупыми. А ты кем работаешь, Злата? — поспешила перевести неприятную тему Анфиса.
— Художница я.
— Что? Не ври! Ты как художницей стала? У тебя же по ИЗО всегда колы были.
— Учительница по рисованию не понимала моих работ, особенно абстрактных. Но это не значит, что у меня не было способностей.
— Ну да, она просила тебя кувшин с яблоком нарисовать…
— Натюрморт.
— А ты рисовала гуся в яблоневом саду.
— Мне не хотелось рисовать мертвую природу. Живое больше меня вдохновляло тогда.
— А на черчении чего выделывалась? Так сложно было чертить по линейке?
— Мне нужно было отрабатывать прямые линии, линейка мешала развивать этот навык.
— Да, а двойки тебе совсем не мешали.
— О, они жутко меня бесили, не напоминай.
— Для того и нужен вечер встречи выпускников, чтобы напомнить друг другу старые добрые времена.
— Старые добрые… — Злата наморщилась при воспоминании этих самых «старых-добрых», и ее передернуло. Настроение мгновенно испортилось. — А я-то думала, это — для того, чтобы посмотреть, кто как изменился, кто чего добился, кто спился, кто скопытился, кто оскотинился… Ой, кажется я увлеклась глаголами.
Анфиса посмотрела на Злату сначала непонимающим, а затем осуждающим взглядом.
— Надо быть позитивнее — сказала она. — Все плохое оставлять в прошлом.
Злата от этого внезапного навязывания догматов оптимизма рассердилась.
— Ну да, тебе-то школьной принцессе, наверно, легко забыть прошлое.
— Может, хватит называть меня принцессой?
— Ладно, буду называть тебя бухгалтером Анфисой. Так лучше?
— Да уж, тебя не зря Златой-лопатой называли. Тебе закопать хорошее настроение — раз плюнуть.
— А тебя парни Ломовой-Обломовой называли.
— Уж лучше Обломовой, чем «шлюшандрой».
— А кого называли «шлюшандрой»?
Тут мы заметили, что на нас с глубочайшим интересом смотрят наши бывшие одноклассники, те, что сидели поблизости и могли слышать нашу светскую перепалку.
— Чего локаторы навострили? Музыку слушайте — грубо выпалила Злата.
Из-за стола поднялся упитанный мужчина с одутловатым лицом.
— Не груби, Злата, мы же все здесь свои. Не один пуд соли вместе съели за школьной скамьей.
— Я тебя что-то не припоминаю, — ответила Злата, честно попытавшись понять, кто этот мужчина, который никак не мог быть их одноклассником. Он выглядел значительно старше всех собравшихся.
— Я Аполлон.
Злата и Анфиса переглянулись и дружно рассмеялись.