Барьер в недосказанности (1/2)
В отличие от сопротивления, жалко держащегося за свои устои, в Империи Эггмана сегодня проходил праздник в честь завоевания своего старинного врага, а именно Империи Акорн. Этот день был выходным для жителей на все двадцать четыре часа они могли спокойно отдыхать дома, но не всем.
Сидеть за телевизором или компьютером, чтобы посмотреть прямую трансляцию, передаваемую со столицы, в которой и приходило пиршество. Для этого задействована армия, которая проводила свое шествие по площади, демонстрируя военную силу и прогресс.
Множество солдат шагали в ряд, когда был произведен выстрел в небо. Это было видно практически всем, репортеры работали, ведь такое событие происходило только раз в год, когда и была объявлена Империя Эггмана на обломках вражеского государства. Телевизоры включены у всех.
Для кого-то это был день позора, ведь они наблюдали за численностью марширующих, как они уверенно смотрят вперед, будто в будущее, о котором мечтали, когда были детьми. Сторонники Акорн, хоть они и пребывали в меньшинстве, все еще огрызались при виде всей техники.
Для других же это был день некоего освобождения. Они почувствовали себя лучше, чем кто-либо, именно при правлении Эггмана. Много сторонников развилось именно императора, а не политических партий, заседающих в парламенте для создания новых законов.
К счастью, главное решение принимать или нет оставалось за Айво, поэтому тот законопроект, который окажется недопустимым в его глазах, никогда не пройдет проверку, пусть хоть кто жалуется из депутатов. Именно это и подогревало ажиотаж остальных.
Мобианцы стали благосклонно относиться к их «захватчику». Некоторые думали о прошлом, когда реформы только-только начинались, когда был произведен дворцовый переворот против правящей аристократии, когда еще Салли Акорн пыталась дать им свободу.
Но то дни прошлого, когда никто не знал, что последует за этим, а сейчас же дни настоящего, когда каждый мобианец с уверенностью может заявить, что завтра будет еще лучше, что завтра, возможно, повысится зарплата или же заметят труд, повысят или же не будут нагружать.
Империя Эггмана работала, словно живой организм, от которого зависит выживаемость всех тех существ, населяющих его. Марш военных заставлял восхищаться технологическими открытиями, которые были произведены благодаря уму Майлза и самого императора.
Сначала прошла колонна солдат, на которую смотрели с гордостью, ведь они выбрали ту профессию, которую и нужно, а именно защита Родины, заботящуюся о их благополучии, об их семьях, о самом существовании. Жители попросту ликовали и аплодировали.
Далее шла техника: танки, которые могли одним своим видом внушить угрозу полного уничтожения наземных целей, улучшенные модели роботов, а именно похожих на мобианцев, с оружием разных видов, дабы быть эффективными в любой ситуации, с защитой от взлома, ведь это курировал Майлз, а это ученый с большой буквы в Империи Эггмана.
И на все это величие, того, чего достигли за всего жалких два года реформ, перемен в жизни, наблюдал Роботник. Он смотрел на свои творения, на то, как жители сошлись без принуждения, чтобы посмотреть на этот марш-победы над старым порядком, изжившим себя полностью.
Айво вглядывался в глаза мобианцев, у некоторых, конечно, смешанные ощущение, ведь задета гордость все еще молодого поколения, но у других была буря эмоций, восхищение силой, тем, что они идут только вперед, обгоняя все другие страны один век.
Это вызывало радость. Все больше жителей склонялись на его сторону, забывая какие ужасы пришлось пережить ради достижения таких целей, скольких пришлось похоронить или роботизировать, чтобы захватить столицу Империи Акорн, а затем выгнать своих врагов в одну жалкую деревню.
Рядом с Айво находилась Нира, которая предстала перед всеми, как Иви, не воскресшая, а якобы вышедшая из комы только недавно. Она также наблюдала за своими собратьями, смотря вниз, улыбалась, как только видела искреннюю радость в их лицах.
— Вот видишь, Айво, — произнесла Нира. — Они благодарны за то, что жизнь становиться только лучше при твоем правлении.
— Да… — тяжелый вздох, но не тот, который был не так давно. — Они хотят увидеть прогресс, хотят увидеть будущее своими глазами, я им его покажу.
Он держал Ниру за руку, как и подобает парам королевский кровей, дабы показать всему миру, что у него есть на кого положиться в самые трудные ситуацию, что враги, которые должны были ликовать в прошлом, ведь сделали единственным представителем своего рода, грязли когти от ненависти, от бессилия.
Конечно, многие жители подмечали, что у человеческой особый женского пола торчат ушки, как у мобианцев, а также виден хвост, но не предавали этому особого значения, ведь никто из них не знал, как именно должны выглядеть люди на самом деле.
Армия расположилась посередине, выстроившись в некий ряд, который в точности смотрел на своего императора. В центр вышел робианец, который курировал их, подготовив к этому событию, будто к самому важному мероприятию за всю историю Империи Эггмана.
Слеш развернулся в сторону солдат, правая рука, которая была практически сломана, разорваны некоторые сплетения, мышцы еще не пришли в себя, сейчас пристала к правой стороне нижнего края фуражки, пальцы были вместе, ладонь слегка обращена наружу, а локоть — на высоте плеча, хоть это и было адски больно, то, что не передать словами.
Но он сдерживал свои позывы. Он не тот слабак, который натянет гипс или бинты на свое тело, а гордо покажет все шрамы, которые у него есть. Конечно, солдаты заметили, что их верховному командующему, который в тоже время управлял и полицией, и агентами, приходится не сладко.
Они видели этот разрыв на плече, который и выдавал всю картину, но потом обратили внимание на лицо: никаких эмоций, как и подобает настоящему войну, который видит достижение только в победе. Его не склонить, его не подбить, он сдержится в любой случае.
Они также отдали ему честь, как и полагается в таких ситуациях. Слеш, улыбнувшись, развернулся в сторону Эггмана, проговаривая, что все построены и готовы к труду и обороне. Айво же только кивнул, а затем также сделал движение правой рукой, дабы не выглядеть так, будто он выше их по всем параметрам.
Парад шел еще несколько часов. Военные показывали свои навыки владения оружием, репортеры проговаривали заранее заготовленный текст, в котором написано, что в парламенте пройдет чтение нового законопроекта уже через три дня, что еще больше подогревало интерес.
Пока толпа праздновала, ведь на другой улице, полностью оборудованной для таких праздников, стали бесплатно раздавать еду, а также, чтобы не было никакой давки, специальными изобретениями не давали мобианцем друг к другу близко подойти.
Сам же Айво некоторые время присутствовал на этом, поделился некоторыми мыслями с репортерами, которые набежали, как саранча. Что еще нужно было говорить императору? Он, как и должно, смело отвечал на все вопросы, которые интересовали спрашивающих.
После чего покинул шествие, дабы заняться своими делами, а именно поговорить с некоторой особой, дожидавшуюся его в тронном зале. Это носило сугубо информативный характер, о котором, конечно, знала Нира, но не пыталась помешать, лишь спросила один раз.
— Ты ей доверяешь? — спросила Нира, увидев, как Айво покидает мероприятие.
— С ней можно работать, — произнес Айво. — Она мать родную продаст за любые деньги, с таким контингентом можно многое сделать.
— Я… не вправе говорить свое мнение, но… — она не могла оставить это просто так.
Но Айво ее остановил. Подошел ближе, чем когда-либо, смотрел прямо в ее глаза, которые выражали некую надежду, которые видели силуэт достойного императора, достойного правителя и в конце концов человека, готового на все ради других, не обращая внимания на свое несчастье.
В этом-то она и нашла Айво, а не как говорилось во вражеской пропаганде Эггмана. Она смотрел на него, не отворачиваясь, ощутила его прикосновение к своим пальцам, что еще больше предало ей теплоту в душе, столь приятную, что хотелось побольше побыть наедине.
— Ты можешь говорить все, что угодно, Нира, — произнес Роботник, нежно глядя в ее сторону. — Я не тот, кто будет ограничивать твою свободу или что-то связанное с этим.
Он был слишком близко к ней, сверлил душу своим взглядом, от которого она не могла отвернуться, Все плыло перед глазами, но только не образ Айво. Нира потеряла ту грань реальности, а вместо нее наблюдала только за Роботником, за его лицом, за его серьезным выражением, способного испугать многих, но не ее.
— Но я все еще… ваша слуга… — произнесла неловно Нира. — Даже в таком обличии…
— Я не хочу, чтобы ты была просто слугой, не для того сейчас стоишь здесь, когда остальные смотрят парад или же проводят свое время в комнате отдыха, — заявил Роботник.
Она хотела еще ближе приблизиться к его лицу, сделать то, чего не ожидала сама. Губы, будто сами тянулись к его устам, а он и не отклонялся, наблюдая за неуверенной Нирой, за тем, как ее хвостик сам выдает хозяйку, шевелясь в разную сторону с бешеной скоростью.
— Нира… просто будь собой, а не слугой, — произнес он отчетливо, внятно и понятно.
— Х-Хорошо… буду… собой… — прерывисто произносила Нира.
Он также не понимал, что сейчас происходит на его душе, эти чувства, которые утрачены много лет назад давали о себе знать, но он полностью забыл их, стер из памяти, чтобы стать тем, кем сейчас и является. Но наблюдая за Нирой, за тем, как она ближе всех к нему.
К тому, что она поддерживает, согласилась на эксперимент, который мог закончиться ее смертью. Эта слепая верность, граничащая с полным покорением одной персоне. Это ли не повадки животного, от которого и произошли все мобианцы? Но такое ведь встречалось и у людей.
Он желал обнять ее, заключая в объятия, дабы не отпускать выпускать из рук, давая волю нахлынувшим эмоциям, но он сдержался, заметил, как их губы чуть ли не вплотную друг от друга, еще одно движение и сомкнуться, будто не осознавая того, что хотят.
— М-мне… нужно идти… — произнес Айво, выбивая ту из транса.
— Д-да… — только и смогла вымолвить из себя. — Я… я буду ждать твоего возвращения…
Он мог развернуться и быстро уйти, забывая о том мимолетном мгновении, когда поддался собственным чувствам. Айво вздохнул, будто бы потерял возможность, которую подсознательно искал все эти годы, но, смотря в ее кристально чистые глаза, в которых не было ни капли гнева.
Он не смог больше контролировать себя. Губы прижались к ее лбу. Нира почувствовала его прикосновения, его уста на голове из-за чего покраснела в мгновение ока. Этого было достаточно, чтобы оба чувствовали себя неловко, чтобы быстро развернулись от этого.
— П-пойду… — произнес Роботник.
Он зашагал в сторону своего тронного зала, на секунду обернувшись, чтобы увидеть ее лице, заметил, как она с такой же милой улыбкой, в которой можно раствориться, провожает его, желая только успехов. Непроизвольная улыбка появилась у Роботника, пока он закрывал двери.
Нира же чувствовала себя так, будто находится на небесах, когда весь организм расплылся в блаженстве, будто этот момент тот самый, о котором она и не могла подумать, а так хотелось. Руки прижались к груди, сердце готово вот-вот выскочить от теплых ощущений.
— Он… п-поцеловал… — невинно произнесла Нира. — Я… я нравлюсь, д-да?
Говорила с такой надеждой, что невозможно поверить в то, что это не правда. Улыбка появилась на лице, а хвост готов оторваться, если еще сильнее станет шевелиться. Ушки стали прижиматься ко лбу, а она сама себя гладила по голове, как бы перетаскивая поцелуя на свои пальцы.
— Я… люблю его… к-как же… сильно… — тихо произнесла Нира. — Н-но… видно он до сих пор помнит свою… Иви…
Но душа надеялась на то, что это вскоре пройдет. Это и побудило ее удивиться собственным мыслям, ведь как она могла желать поражение мертвецу, так как это практически невозможно. Как она может хоть на каплю приблизиться к Айво, когда этот проход закрывает некто, с кем уже не поговорить.
Но сердце не сдавалось, веря до последнего, что именно в этой человекообразной форме она сможет понять его лучше, чем все остальные. Вздохнула, ведь нужно было находиться рядом, чтобы смотреть на то, как мобианцы резвятся на этом параде, перетекающим в настоящий праздник.
Слеш в это время находился среди ликующих военных, которые теперь могли спокойно отдохнуть. Бойцы чувствовали себя лучше некуда, улыбались, ведь отыграли свою роль лучше, чем прежде, тем более поверили в собственные силы. Ехидна же наблюдал за этим со стороны.
«Бывшие салаги теперь гордость Империи, — размышлял он, глядя на них. — Это сильно радует.»
Ехидна мог терпеть боль в руке, которую другие бы предпочли ампутировать, если был бы шанс прекратить агонию. На то он и робианец, что не дает себе поблажек, ведь вскоре все должно восстановиться, он это знал и ожидал того момента, когда подействует особая регенерация, присутствующая у всех изобретений Эггмана.
— А ты все терпишь, — сошло с уст девушки справа от него.
Николь находилась рядом с ним, наблюдая за тем, как ехидна ведет себя, будто находится на поле боя, будто сейчас сражается, а не наблюдает за военными, спокойно сидящими у костра, разговаривающие о своем, а также поедающие горячие пирожки на подносе.
— Хм, продержаться до конца не многие могут, — сошло с его уст. — Тем более я не буду загрязнять свой организм таблетками, обезболивающим.
— Иногда проявить слабость, это не сдаться полностью, — произнесла она, смотря на его руку. — Как ты ей двигаешь вообще…