Часть 74 (2/2)

— Я никогда не сомневался в своих чувствах, какими бы они ни были. Но когда в тебе проснулась демоническая кровь… Слишком много событий, ответственность, страх. Я не оправдываю себя, но это время было сложным, и оно до сих пор не закончилось. Мне казалось, что теперь ты стал другим, и все мои мысли неуместны. Нам нельзя было оставаться вместе, потому что тебе это больше не нужно. Но Минъянь и Гунъи Сяо все это время были рядом со мной и боролись, им тоже приходилось несладко, но у них не было даже мысли отказаться друг от друга! Они снова и снова шли навстречу друг другу, не боясь трудностей, а я… я ведь должен был подумать о том, что тебе куда тяжелее. Твое прошлое, пробудившаяся кровь, отчаяние, поступок учителя, все это причиняло тебе боль, а я думал только о том, что мне сложно теперь смотреть на тебя из-за твоих красных глаз и наростов!

— Погоди, — Бинхэ жестом остановил его речь. — Ты не должен был вообще обо мне думать. Мы не клялись друг другу ни в чем.

Мин Фань только сокрушенно покачал головой.

— Нет, я должен был, — тихо заметил он. — Я ведь… Ты одинок, а я осмелился попытаться стать ближе. Если я решил, то сворачивать с пути из-за такой глупости просто трусость, а если передумал, то стоило ли начинать? Я должен просить прощения за то, что на какое-то время засомневался. За то время, пока вы с лордом Лю были в демонических землях, я многое обдумал и понял, что больше не боюсь. Не боюсь ни отказа, ни трудностей, и если… если ты все-таки дашь мне шанс, я больше не оставлю тебя одного.

Ком в горле, который не исчезал с самого появления Минъянь, вдруг словно увеличился в размерах и провалился вниз. Глаза обожгло.

Как долго надеялся он, что кто-то захочет остаться рядом? Не из корысти, не потому что больше не к кому пойти, а потому что решил и выбрал его, Бинхэ? Пусть эти мечты не ограничивались любовью или дружбой, это ведь совсем неважно. Важно было просто ощутить, что теперь в мире есть хоть один человек, который думает о нем и не скрывает этого. Человек, для которого он дорог.

Человек, который испытывает к нему настоящие чувства.

Бинхэ ощутил полнейшее смятение, а мысли стали далекими и нечеткими. Словно во сне, он рассматривал ладони с нервными пальцами и глубокой поджившей царапиной на тыльной стороне, неловкий поворот головы, резной профиль на фоне окна, залитого блеклым зимним светом; длинные ресницы, чуть задранный кончик носа, упрямый подбородок и хмуро сведенные брови, между которыми собралась крошечная морщинка.

Подняв руку, он осторожно коснулся этой морщинки и очнулся под ошеломленным взглядом Мин Фаня.

— Я должен идти, — торопливо проговорил Бинхэ и вскочил на ноги. — Я… ты ни в чем не виноват. Мы поговорим об этом позже, хорошо? Когда ты поправишься, а я…

А я разберусь с тем, что со мной происходит, хотел было добавить он, но вовремя прикусил язык. Сможет ли он разобраться?

В полной растерянности он покинул пик целителей и вернулся в единственное место, где до сих пор чувствовал хотя бы призрак давно ушедшего тепла — в бамбуковую хижину.

Ее по-прежнему содержали в порядке, но запустение и заброшенность тоскливым облаком окутывало каждый предмет мебели, каждый позабытый свиток и каждый веер на стойке. Растерянно остановившись на пороге, Бинхэ впустил внутрь порыв ледяного ветра и торопливо закрыл за собой дверь.

Огонек свечи разгорелся медленно и неохотно, изгоняя плотную тьму.

Именно этого он ждал, ждал каждый день своей жизни. Разве не счастье — ощутить, что для кого-то твое существование теперь имеет смысл?

Раньше, еще до поездки в демонические земли, Бинхэ не совсем понимал, зачем ему человеческое тепло, но теперь как никогда раньше отчетливо ощущал свою нищету. С самого детства его обокрали, лишив того, что легко получали другие дети. Но никакие страдания и проклятия не изменят прошлого, и эту черную ледяную дыру в сердце нужно врачевать самому.

Только близость и участие делают его одновременно уязвимым и сильным, только другие люди могут дать то, чего сам он лишен. Он не знает, как любить себя, но научится любить других. Быть может, они со временем залатают дыру своими чувствами.

Только вот…

Бинхэ заметался по комнате. То, что произошло в гостинице, совершенно неважно. Демонический голод, жажда, неудовлетворенность слились воедино и привели к непредсказуемому финалу, винить в этом некого, так получилось. Он — демон, и для него любовь является источником силы. Среди демонов не бывает праведников…

Лю Цингэ красив, и с этим никто, имеющий глаза, спорить не станет. Красив, силен и уверен в себе, привлекает внимание, а еще куда понятнее Шэнь Цинцю и даже ближе. Он не скрывает своих чувств и говорит прямо, он долго был рядом, длинная дорога сблизила их, но теперь все позади. Здесь они снова были учителем и учеником, который временно назначен заместителем. Неравны и никогда равными не станут. Не связанные чувствами, потому что никакой эмоциональной связи между ними нет. Просто случайные попутчики, которые оказались вместе и снова разошлись.

Они не нуждаются друг в друге. Не нуждаются.

Мин Фань совсем другой. Он не будет ничего скрывать и прятаться, он прямо и открыто встанет рядом и будет сопровождать всю жизнь, потому что для него все это и вправду важно. Он, Бинхэ, важен. Оценен по достоинству.

Разве можно выбирать между сухим равнодушным лордом и влюбленным юношей, верным боевым товарищем? Никакого выбора и нет.

Бинхэ и сам испытывает определенные чувства к Мин Фаню, иначе не испугался бы так при вести о его ранении и не смущался под его взглядами. Просто чувствам их совсем не дали времени, испытания сыпались на них одно за другим.

Может, между ними вырастет такое же нерушимое чувство, какое выросло между Му Цинфаном и ледяным демоном. Невозможно отказаться от искренних чувств, невозможно и преступно…

За окном сгущались синие сумерки. Тень заливала ущелья, хижины погружались во тьму. Зимний вечер длится недолго, едва отведешь глаза, и весь хребет уже накрыло непроницаемой тьмой.

Слишком холодно.

Измученный раздумьями Бинхэ устало опустился на циновку.

Никакого выбора нет. Мин Фань любит его, а Лю Цингэ едва выносит. У пикового лорда точно в жизненных планах не было пункта про совращение юного ученика и какие-нибудь отношения. Раз уж решил, не стоит тянуть. Мин Фань еще наверняка не спит.

Выйдя за порог, Бинхэ поежился: ветер легко швырнул ему в лицо горсть ледяной пыли. Пик целителей сиял десятками огней…

…Лю Цингэ отворил дверь после первого же неуверенного стука.

— Что случилось? — хмуро спросил он, оглядывая покрытого стремительно тающим снегом полудемона. — Бинхэ?

— Я вам не нужен, верно? Только раздражаю.

Лю Цингэ скрестил руки на груди, с легким недоумением глядя на незваного гостя.

— Ты ради этого вопроса пришел? До утра нельзя было подождать?

— Ответьте, — Бинхэ сцепил зубы и упрямо шагнул вперед, вынуждая лорда впустить его. — Все, что произошло в гостинице, всего лишь случайность. Я для вас не значу ровным счетом ничего.

— Что случилось за те полдня, что мы находимся на пике? — устало переспросил Лю Цингэ. — Что за тон? Да, отчасти все это случайность, алкоголь и твоя настырность. Будем считать, что ничего не случилось. На хребте не приветствуются отношения между учителями и учениками. Я ответил на все твои вопросы? Можешь быть спокоен, я не собираюсь никому об этом рассказывать.

— Никому нет никакого дела, есть у нас с вами что-то или нет. Вокруг такой хаос, что никто ничего не заметит.

— К чему ты клонишь? — напрягся Цингэ.

Снежинки растаяли, ледяными каплями стекая за воротник, и полудемона от холода и собственной наглости вдруг затрясло.

— Вам все это не нужно, но я не хочу прекращать. Это нужно мне.

Брови Лю Цингэ поднялись так высоко, что едва не коснулись линии роста волос. Он хрипло усмехнулся и кивнул на дверь.

— Мне все равно, что тебе там нужно. Вон отсюда.

— Я никуда не уйду, — Бинхэ отстегнул ледяную пряжку, и потяжелевший плащ комом свалился ему под ноги. — Вам же все равно. Почему бы не продолжить? Я не люблю подчиняться, но…

— Не любишь подчиняться? — прохрипел Цингэ и оказался рядом так быстро, что Бинхэ и глазом не успел моргнуть. Отбросив в сторону путающийся под ногами плащ, он ухватил Бинхэ за запястье и выкрутил руку за спину, прижимая грудью к стене. — Не любишь?! Ты оленьими глазами смотрел на Цинцю не из-за его красоты, а потому что он мог согнуть тебя и поставить на колени. Ты пришел ко мне не потому что тебе так уж хотелось, а потому что я могу свернуть тебя в бараний рог. И дело не в физической силе и не в уровне духовного развития. Думаешь, я мало видел подобных тебе?

Бинхэ заскрипел зубами от боли и вывернул голову, щекой прижимаясь к прохладному дереву.

— Подобных мне?

— Тех, кто жаждет чужой силы. Спрятаться за ней, укрыться. Только сила пробуждает в тебе огонь и будет пробуждать вечно, иначе почему ты сейчас здесь, а не в комнате Мин Фаня?

Злой хриплый шепот царапал уши. Все это вранье, Бинхэ вовсе не нуждается ни в чьей силе, только вот даже беспомощный и прижатый к стене он ощущает себя спокойно, потому что Лю Цингэ совсем близко и его можно чувствовать всем телом.

Он не желает подчиняться, но подчиняется. Просто не может иначе.

Тяжелое, мутное вожделение понемногу затопило рассудок. Бинхэ ощутил, как огнем заполыхали щеки, а кожа стала невыносимо-чувствительной; с мрачным удовлетворением он услышал запаленное дыхание Лю Цингэ.

— Я не уйду, — тихо бросил Бинхэ, уткнулся лбом в стену и слабо усмехнулся.

Мин Фань слишком хороший. Даже думать не получается об этом нечеловеческом голоде, об этой жажде, ради которой он снова пришел; Мин Фань не справится с ней.

Вывернувшись из ослабевшего захвата, Бинхэ развернулся и надменно вскинул подбородок, глядя в глаза лорда с вызовом.

— Тебе придется вышвырнуть меня за дверь, — шепотом предупредил он, торопливо нащупывая туго завязанный пояс. — Но я вернусь завтра, или послезавтра… Я все равно вернусь.

— Угрожаешь? — голос у Лю Цингэ стал совсем низким, рокочущим; по телу от этих звуков расползалась крупная колючая дрожь. Схватив Бинхэ за влажные волосы, он рывком потянул пряди вниз, вынуждая запрокинуть голову. — Мне не наскучит вышвыривать тебя за дверь. И завтра, и послезавтра.

— Потому что ты не станешь, — горячечно зашептал Бинхэ, подаваясь вперед. Он не протестовал, только жадно облизывал губы: с трудом распустив тугой пояс лорда, полудемон вцепился в слои плотной ткани, разводя их в стороны. Жизненно важно, необходимо было добраться до тела, до кожи, проникнуть под слои не только одежды, но и масок, которые снова начали прирастать к их лицам.

Если бы можно было пробраться в самую глубину, внутрь тела, чтобы не нуждаться в словах, срастись и больше не бояться…

Губы Цингэ едва заметно шевельнулись, но вслух он так ничего и не сказал. Оскалившись, он снова развернул Бинхэ лицом к стене, словно не желая видеть его глаза, и впился поцелуем в обнаженную шею.

Прошлый раз ничего не значит, и этот ничего не значит тоже.

Откинув голову, Бинхэ уперся затылком в плечо лорда и закрыл глаза. Торопливые, злые и вместе с тем осторожные прикосновения казались такими знакомыми, и тело становилось все горячее, послушнее; не нужно было решать, достаточно было спровоцировать и поддаться.

Тело не испытывает чувств, только желание.

Прохлада комнаты показалась оглушительным холодом: разгоряченная кожа покрылась мурашками. Надорванный рукав разошелся по шву.

Жесткие, грубые даже объятия становились все мягче.

— Уходи, — просипел Цингэ, виском прижимаясь к уху полудемона. — Уходи и больше никогда не возвращайся, понял?

Он все еще был одет, только верхние одежды распахнулись, лишенные пояса: Бинхэ же остался полностью обнажен. От смуглой кожи исходил такой жар, что даже в комнате, казалось, стало теплее. Словно все демонические солнца не только загаром покрыли эту кожу даже сквозь одежду, но и навечно остались где-то внутри.

Бинхэ не слышал слов. Он дрожал и кусал губы, лбом упершись в стену и закинув руки за спину лорда. Острые когти легонько царапали кожу, вынуждая Цингэ прижиматься все теснее. Между ними и волосок не пролез бы, но и этого казалось мало: с гортанным всхлипом Бинхэ двинул бедрами и вонзил когти в бедро Лю Цингэ.

— Пожалуйста, — беспомощно прошептал он, как шептал в гостинице в полузабытьи. — Пожалуйста.

Демоны внутри слишком сильны, и в одиночку с ними не справиться.