Часть 58 (1/2)
Тьма накрыла пики, и яркие звезды загорались в небе одна за одной. Такими звезды бывали только в самом начале зимы — еще не слишком далекие, но уже совсем ледяные.
Окна, наоборот, гасли. На одних пиках ученики жили в уединенных хижинах, как Шэнь Цинцю, на других жили вчетвером в хижинах побольше, на третьих вместе с наставником и старшими обитали в высоких каменных домах, но свет гас во всех комнатах одинаково. Чтобы не дать ни единого шанса Тяньлан-цзюню, все помещения теперь были либо освещены так, чтобы ни одна тень не таилась в углах, либо погружались в полный мрак.
Му Цинфану тоже давно пора было отойти ко сну, но он молча стоял по щиколотку в свежевыпавшем снегу, кутался в теплый плащ и смотрел на звезды. Холод колко щипал кончик носа, но не мог пробраться под подаренные Мобэем меха.
Хрустальный ледяной воздух необычайно далеко разносил даже самые незначительные звуки в вечерней тишине; Му Цинфан почти не удивился, заслышав вдалеке конское ржание. Только закрыл глаза на мгновение, ощущая, как отпускает шестидневное мучительное волнение.
Юэ Цинъюаню понадобилось не менее получаса, чтобы добраться до Цюндин, и целых шесть дней, чтобы впервые воспользоваться своим правом главы хребта созвать малый Совет.
— Му Цинфан? — слабо удивился глава Юэ, заметив целителя у своего порога. — Что ты делаешь здесь так поздно? Все в порядке?
— Это мне стоило у вас спросить.
Юэ Цинъюань покаянно склонил голову, сохраняя на губах легкую улыбку.
— Все несколько… затянулось. Но разрешилось благополучно.
— Благополучно или так, как нужно вам? — Му Цинфан почувствовал вдруг, что все-таки успел изрядно замерзнуть.
— Так, как и должно было разрешиться.
В окнах снова загорелся свет — должно быть, кто-то из старших учеников услышал голос главы и поднял шум.
— Вернись к себе и отдохни, — мягко посоветовал глава Юэ, и Му Цинфан ощутил исходящую от него усталость. — Завтра утром я все расскажу. Целитель должен заботиться о себе куда внимательнее, чем о других.
Му Цинфан молча кивнул и побрел к мосту, кутаясь в плащ. Он знал это странное состояние, когда долгое напряжение словно вынимает все кости из тела и обращает их в желе, а уставший разум отказывает. Казалось, весь Цанцюн был огромным и пугающим животным, пусть и израненным, а Юэ Цинъюань — его хребтом, главной поддерживающей и движущей силой, и в его отсутствие Му Цинфана охватывала недостойная лорда паника.
Отказавшись и от ужина, и от чая, Юэ Цинъюань тяжело поднялся по лестнице и рухнул в кресло, не зажигая света. Некоторое время он просто сидел, запрокинув голову, и по комнате разносилось его тяжелое дыхание.
Начав эту игру, он потерял право на ошибку. Либо он выиграет, либо лишится всего и утащит на дно каждого, кто ему доверился.
— Ты так и не объяснила, почему не появлялась так долго и как смогла наконец пробиться.
Робкий женский голос отозвался с запинкой:
— Я долго искала пути, но никак… Система разрушается, как давно заброшенный дом. В одних комнатах еще живут, в других уже все разрушено.
Она помолчала, собираясь с мыслями.
— Я искала новые пути, старые стали мне недоступны. Пути здесь странные и такие путаные, что немудрено заблудиться. Мне пришлось кусочек за кусочком красть ее память, чтобы найти нужный.
Смутно знакомый робкий голос зазвучал в голове Юэ Цинъюаня на въезде в столицу. Он казался неразличимым, но спустя недолгое время стал отчетливей. Незваная гостья не несла угрозы, и глава Юэ мог уничтожить ее безо всяких хлопот и в первую секунду даже подумал об этом, рассматривая идею со всех сторон.
Дело вовсе не в том, что маленькая прачка отравляла ему жизнь, просто голос в голове за прошедшие годы стал для Юэ Цинъюаня символом цепей и бессилия, с которым не выходило справиться. Мертвым не стоило задерживаться на этом свете.
Только огромным усилием воли подавил он по сути недостойное желание уничтожить слабейшего. Не ему решать, кому продолжать цепляться за ускользающую жизнь. Этот мир и без того несправедлив, уродлив и криво скроен, не стоит добавлять лишних пятен.
Эта внутренняя битва, попытки прислушаться к невнятным словам и немой гнев отняли слишком много сил и внимания, и саму столицу Юэ Цинъюань пропустил.
— Я сохранила все, что случилось в поездке, — смиренно заметила Ма Юй. — Большего я пока не умею, но сохранять уже научилась. Хотите, я покажу?
— Зачем ты решила помогать мне? — устало спросил Юэ Цинъюань. Он ощущал себя слишком старым, измучившимся за две жизни и отчаянно опустевшим. — Твоему сыну больше не угрожает Бездна, он не станет чудовищем. Почему ты отказываешься уходить?
— Потому что я все еще могу увидеть его вашими глазами, — шепнула Ма Юй. — Увидеть, когда он станет счастливым. Не говорите ему, что я все еще здесь, я не буду вам докучать и постараюсь помочь, чем могу.
В темноте под веками зародился яркий огонек, который вдруг развернулся, как смятый свиток с рисунком. Юэ Цинъюань впервые видел себя со стороны и сбоку, будто тело его раздвоилось.
Он шел по светлым широким улицам, и лицо его было таким хмурым и сосредоточенным, что встречные люди оглядывались с недоумением. Неужели он теперь такой?
Темные внимательные глаза, которые смотрели куда-то сквозь прохожих с холодным безразличием, ненастоящая улыбка и полное равнодушие. Видно, и вправду при всей своей холодности и ядовитости именно А–Цзю оставался его сердцем, а теперь, без него, осталось только пустота и ярость в человеческом обличии, в котором не узнать было прежнего главу.
Отвлекшись от неприятных открытий, Юэ Цинъюань принялся разглядывать мелькающие мимо дома. Все они — от самых небольших до окруженных садами особняков — были поистине роскошны.
Деньги в столице водились.
— Мне показать начало Совета? — тихо шепнула Ма Юй.
От одного слова “Совет” у Юэ Цинъюаня разом заболели все зубы, но он только коротко кивнул.
Содержание беседы он прекрасно помнил, но его интересовало кое-что другое.
— Можешь убрать звук? — попросил он. Картинка послушно лишилась голосов.
Огромное богато украшенное помещение, золоченые узоры на спинках стульев, полотнища на стенах. Юэ Цинъюань впервые за всю свою бытность главой хребта инициировал собрание малого Совета, и оказалось, что к этой возможности не прибегал еще никто. Ни один глава школы не рискнул предстать перед лицом высшего органа власти и призвать его к ответу или попросить помощи.
— Они были изумлены, — деликатно подсказала Ма Юй, и Юэ Цинъюань против воли улыбнулся. Лица под закрывающими верхнюю часть лиц масками и вправду были весьма ошеломленными.
Их было девятеро, десятым стал сам Верховный заклинатель, снизошедший до малого Совета. Десять безусловно родовитых и обласканных Императором мастеров, чья власть в определенных условиях становилась абсолютной.
— Когда-то я верил, что в Совет отбирают по таланту, — заговорил Юэ Цинъюань, вглядываясь в мерцающие в прорезях масок глаза. — Потом заметил, что ни единого выпускника Цанцюн сюда не пригласили, хотя именно мы растили самых умелых и сильных… и нищих. Неродовитых. Не имеющих связей. Много позже нашлась и причина — Император выстраивал вокруг себя сложную сеть из тех, кому все еще доверяет, при этом умело уравновешивая силы.
Блестящий мраморный пол под ногами Юэ Цинъюаня расползался рыхлой дымкой, чтобы снова засиять отполированной поверхностью. Обойдя центр зала, Глава Юэ остановился за правым плечом самого себя и сложил руки за спиной.
— Ты всегда видишь меня со стороны?
— Как будто я прямо за вашей спиной и немного справа, — смущенно подтвердила Ма Юй, будто ее застали за чем-то постыдным. — Но только если вы просите или разрешаете… смотреть. Просто так я не могу ни слышать, ни видеть окружающий вас мир.
Юэ Цинъюань неразличимо хмыкнул и посмотрел на трибуны.
— Лорд Первый заклинатель происходит из семьи императорского наставника, — неторопливо заговорил он. — Наставник радел за равенство и порицал жадность, взяточничество и кумовство, а слова наставника для народа вовсе не пустой звук. Поэтому…
Отойдя на несколько шагов, Юэ Цинъюань замер напротив следующего заклинателя в темно-зеленых мрачных одеждах, высокого и сухого, как прихваченное морозом дерево.
— Вторым заклинателем стал лорд из рода военачальников, — закончил он свою мысль и прищурился. — Младший брат великого полководца, который доблестно защищает границы ото всех, кроме демонов, потому что демонов должны истреблять школы… Да вот только кроме демонов никто на нас не нападает уже сотню лет.
— Чем же он занимается тогда? — простодушно удивилась Ма Юй, и на мгновение позабывший о ее присутствии глава Юэ закашлялся.
— Парады устраивает, солдат тренирует… Отец обоих братьев — и военачальника, и лорда заклинателя, — милостью тогдашнего Императора женился на его племяннице, что делает обоих ее детей возможными претендентами на престол. Поэтому оба они находятся под пристальным вниманием Императора, а военачальник в столице вовсе старается не появляться и мощи никакой не наращивает, чтобы не попасть под подозрения. В случае реального восстания опасаться ему придется вовсе не Императора, а своего брата…
Сместившись еще немного дальше, Юэ Цинъюань принялся разглядывать полноватого заклинателя в ярко-алом, со злобно перекошенным ртом. Тот что-то кричал, но без звука смысла его крика было не разобрать.
— Это когда вы упрекнули Совет в потворстве высокородным господам и полном игнорировании опасностей для простого народа, — подсказала Ма Юй так сосредоточенно, словно по бумажке зачитывала. — А потом вы скажете о гибели Ци Цинци и Шан Цинхуа и напомните, что, не будь они сиротами, Совет уже принял бы указ об усилении границ.
— А, — рассеянно отозвался Юэ Цинъюань. — Лорд Третий заклинатель. Потомок купцов, купивших себе длинную родословную и титулы. До сих пор излишне нервно реагирует на эту тему. Дай мне послушать.
Шум высокородных господ напоминал драку чаек.
— Император, да продлят Небеса его жизнь, призвал больше внимания уделять умениям и талантам, а не предкам, — спокойный голос Юэ Цинъюаня легко перекрывал весь гвалт. — Однако смею выразить недоверие Совету. Не является ли их поведение прямым непослушанием указам Императора?
— Убери, — сморщился Юэ Цинъюань, когда шум превысил всякие разумные пределы. — Далеко им до учеников пика Байчжань, но вот на рынок хоть завтра.