Часть 27 (2/2)

В прошлой жизни… в какой из прошлых жизней Шэнь Цинцю обрек на смерть вздорного старика? И почему Система не сказала ни слова о том, что возродила кого-то еще?

Если она умолчала о таких важных деталях, то о чем еще она могла умолчать? Или о ком?

Юэ Цинъюань закрыл глаза, медленно вдохнул и задержал дыхание. Нужно сохранять спокойствие. Стоит принять ту реальность, в которой у него нет никакой власти из-за знания событий прошлого. Стоит принять ту реальность, в которой возрожденным может оказаться кто угодно.

Резкие, сочащиеся ядом слова заставили его вернуться из водоворота собственных мыслей.

Ло Бинхэ продолжал стоять на коленях, но больше не опускал взгляд. Темно-карие, похожие на спелые вишни глаза казались не столько испуганными, сколько исполненными гнева и едва сдерживаемого раздражения. Далеко не сразу Юэ Цинъюань смог охватить взглядом всю картину, зацепившись за выражение лица полудемона.

Шэнь Цинцю холодно цедил слова, и они расколотыми льдинками сыпались на пол прямо перед оцепеневшим, побагровевшим Лю Цингэ.

— Что за блажь, шиди? Я раз попросил тебя держаться границ, я попросил тебя второй раз, третий раз я просить не стану. Ничто не дает тебе права поучать меня или влезать в мои дела. Какого особого отношения ты ждешь?

— Только один человек в твоих глазах имеет все права, да? — глухо рыкнув, Лю Цингэ сграбастал нежно-зеленый ворот и основательно тряхнул Шэнь Цинцю. Тонкий шелк жалобно затрещал. — Только главе позволяется все, а нам остаются упреки. Ложь, ложь, но кто тут лжет больше всех?

Ло Бинхэ оскалился и медленно поднялся. Казалось, он готов голыми руками вцепиться в горло бога Войны и выжать из него жизнь.

— Ты намекаешь на меня или на Юэ Цинъюаня? — тихо-тихо переспросил Шэнь Цинцю и медленно, один за одним отодрал сведенные судорогой пальцы Лю Цингэ от своего воротника. — Прежде чем упрекать меня в предвзятом отношении, попробуй сделать для меня столько, сколько сделал он. Может, тогда твоя дурная ревность уже уймется?

— С твоим характером…

Лю Цингэ уже готов был обрушить весь шквал своей пылающей ярости, стремясь хоть как-то облегчить надсадную боль у самого сердца, но звенящая, огромная, непереносимая мощь навалилась сверху, выбивая пол из-под ног. Он сипло вздохнул и закашлялся, подавившись воздухом. Не было ни пола, ни потолка, огромная тяжесть давила со всех сторон и распирала голову изнутри, грозя разорвать ее в кровавую кашу. Еще мгновение, и его расплющит, словно жука между страниц огромной книги.

— Успокоились? — холодно спросил Юэ Цинъюань. Му Цинфан стоял на коленях и вяло мотал головой: после битвы с демонами силы его не восстановились до конца, и он едва выдержал давление чужой ци. Лю Цингэ удержался на ногах, ухватившись обеими руками за стол. Шэнь Цинцю сидел на полу, запрокинув голову, а из тонкого носа одна за другой скатывались яркие капли крови.

Тяжелее всего пострадал Ло Бинхэ: подросток съежился, сжавшись в комок и обеими руками обхватив тело в защитном жесте. Лицо его было бледным, а глаза закатились под лоб. Он едва шевелился, медленно приходя в себя.

— Великие лорды грызутся, как облезлые псы, — обойдя стол, Юэ Цинъюань протянул ладонь Шэнь Цинцю, помогая подняться с пола. Коротко сморщившись при виде кровяной капели, он осторожно помог брату утвердиться на ногах. — Не стану просить прощения, я не обязан выслушивать ваши ссоры. С секретами пора заканчивать, но дальше моих ушей они не уйдут. Прошу всех вас вернуться к себе и остыть. Сегодня я найду время для визита к каждому из вас.

— Грязные игры — не твой конек, Ци-гэ, — Шэнь Цинцю прикрыл глаза, и на лице его проступила отчаянная, безумная усталость. — А секреты это всегда целое озеро грязи. Это моя территория, ты не умеешь играть без правил.

— Конечно, не умею, — Юэ Цинъюань бережно разгладил потрепанный Лю Цингэ зеленый ворот и ободряюще улыбнулся, чувствуя на себе тяжесть взгляда Бинхэ. — Но я хорошо учусь.

Лю Цингэ первым отвел глаза и вышел за дверь. Мягкие подошвы его сапог внезапно обрели каменную твердость, и чеканный шаг лорда возвещал всех и каждого о том, какая бездна гнева кипит сейчас у него внутри.

Му Цинфан исчез так незаметно и бесшумно, что осталось только сомневаться — а был ли целитель в числе присутствующих или померещился?

Бинхэ остался, вопросительно и отчаянно глядя на учителя и главу Юэ. Их поза была слишком интимной, близкой и исполненной доверия, и это вызывало в нем то же чувство ревности, которое пеленой стелилось вокруг Лю Цингэ.

— Прогуляйся до целителей, я найду тебя там, — Юэ Цинъюань ненавязчиво указал ученику на дверь. Шэнь Цинцю уходить не собирался, но в присутствии Ло Бинхэ точно не стоило рассчитывать на его откровенность.

Бинхэ вышел, дождавшись кивка учителя, и аккуратно притворил за собой дверь. Некоторое время в коридоре было тихо, и только спустя полминуты зазвучали легкие шаги.

— Что с тобой такое? Зачем ты кусаешь Лю Цингэ?

— Нет, это с тобой что такое, Ци-гэ? — Шэнь Цинцю легко отстранился, сохраняя на лице маску полнейшего равнодушия, и постучал Юэ Цинъюаня кончиками пальцев по груди. — Ты испуган. Испуган так очевидно, что я не понимаю, как этого не заметили остальные. Ладно лорд Лю, у него помрачение рассудка, но Му Цинфан вполне мог заметить.

— Помрачение рассудка?

Шэнь Цинцю лукаво улыбнулся:

— Решил допрашивать меня прямо здесь?

Юэ Цинъюань пожал плечами:

— Ты мог уйти.

Лорд пика Цинцзин закатил глаза:

— Чтобы говорить потом в незримом присутствии Бинхэ? Он и на крышу заберется, лишь бы ничего не упустить. Только здесь есть шанс поговорить без свидетелей.

Повернувшись спиной к Юэ Цинъюаню, Шэнь Цинцю длинно вздохнул, вполголоса выругался и на ощупь нашарил ближайшее кресло, мешком свалившись на мягкое сиденье.

— Я чую от мальчишки демоническую энергию, и она исходит не от его ран, а из самой глубины его сущности, — мрачно заговорил он. — И я чую демоническую энергию от Му Цинфана, пусть он ее и прячет. Ты знаешь, я чувствую такое всей кожей, скрыть ее от меня невозможно. Но он старается. Похоже на очень сильный амулет или что-то иное, какое-то средоточие, хранилище огромных сил… А Лю Цингэ… крайне, крайне не вовремя влюбился и теперь топорщит свои иголки во все стороны. Влюбленные начинают идеализировать объект своей страсти, и он — не исключение. Только вот идеализировать меня опасно для здоровья, Ци-гэ. Он становится непредсказуемым, и чем раньше я напомню ему, кем являюсь на самом деле, тем быстрее он отбросит свои иллюзии и вернется в ясный рассудок.

— Подожди. Хочешь сказать, что Лю Цингэ ревнует тебя ко мне?

Шэнь Цинцю раздраженно вздохнул:

— Я сообщил тебе о том, что один из лордов имеет некие контакты с высшим демоном, а мой ученик, похоже, наполовину демон, что переворачивает с ног на голову все наши представления о происходящем, но ты услышал только о ревности?! Боги, Ци-гэ, да о нас не сплетничают только ленивые и те, кому мы сами укоротили языки. Конечно, он ревнует!

Юэ Цинъюань потер лицо ладонью. В голове все еще шумело, а Система издевательски игнорировала его с момента последнего разговора. События вокруг закручивались все быстрее и быстрее, мелькали, как рыбы в прозрачной воде, и он давно потерялся в этом вихре вместе со своей иллюзией контроля.

— Думаешь, Бинхэ — ребенок одной из жертв Лао Гунчжу?

— Одной? — фыркнул Шэнь Цинцю. — Я видел портрет Су Сиянь, Ци-гэ. Я собственный рукав отгрызу, если окажется, что они не связаны кровным родством. А ведь он мог бы быть твоим сыном, верно?

В голове Юэ Цинъюаня раздался отчетливый смешок, но Система продолжала молчать, только обозначив свое присутствие при разговоре.

— И что ты собираешься сделать с Бинхэ? Ты из-за этого его наказываешь?

— И ты туда же, — проворчал Шэнь Цинцю. — Та тупость, что простительна шиди Лю, совершенно недопустима для тебя, прошу принять это во внимание.

Соскользнув с кресла, он рухнул на колени и покаянно склонил голову, ссутулив плечи. Вся поза его олицетворяла собой абсолютную вину. Юэ Цинъюань оказался рядом быстрее, чем осознал, что произошло. Голова его опустела, и только металось глубоко внутри желание сделать что угодно, только бы никогда не видеть шиди таким беспомощно-поникшим!..

— Что? — шепнул он, стискивая хрупкие плечи. — Что?!!

Шэнь Цинцю поднял на него совершенно спокойный взгляд:

— Теперь понял? Вся твоя злость на меня растаяла, верно? Я не ставил Ло Бинхэ на колени, он сделал это сам. Никто не станет ругать тебя, если ты уже выглядишь виноватым щеночком. Никто не станет высказывать тебе претензии, если ты морозишь колени на холодном полу и смотришь жалобно, как промокший воробышек. В моем ученике живет драматическая актриса высшего класса, он манипулирует людьми так же легко, как дышит. Он этого вовсе не замечает, но стоит дать ему понять, что его манипуляции увенчались успехом… Мы до конца жизни будем лицезреть эту виноватую макушку, трогательные слезинки и дрожащие губешки. Своими манипулировать нельзя. Мной манипулировать нельзя вдвойне. Только когда он поймет, что для меня нет разницы, в каком он состоянии и кого из себя корчит, что я все равно накажу его, если так будет нужно — только тогда он сможет сдвинуться с места и больше думать о своем развитии, а не о том впечатлении, какое он пытается произвести. Это Лю Цингэ может бесконечно вестись на подобное, потому что в манипуляциях наш шиди невиннее младенца, но точно не я. И не ты, надеюсь.

— Вечно пугаешь меня до смерти, — проворчал Юэ Цинъюань и поднялся на ноги. — Будь я чуть послабее, и от твоего поведения у меня давно бы сердце лопнуло.

— У тебя-то? — Шэнь Цинцю снова занял кресло и с пренебрежением фыркнул. — Ты ведь сегодня даже давить на нас не пытался, просто освободил самую капельку своей ци. Крошечное зернышко. Иногда я думаю, что случится, если в самом деле вывести тебя из себя, Ци-гэ, и понимаю, что не хочу увидеть этого. Надеюсь, я буду очень далеко отсюда, если у тебя вдруг закончится терпение. Однако ведь и ты врешь мне, я почти уверен... Наши собрания становятся все более бессмысленными. Мы бережем свои секреты, но не друг друга. Воюем между собой, а не с врагом, скрываем важное, даже не осознавая, какой вред можем нанести своим молчанием. С этим пора покончить. Вытряси из Му Цинфана всю эту историю с демонами и шарахни шиди Лю по затылку, может, выбьешь этот неуместный интерес ко мне. Видишь, я со всем этим не справляюсь. Мне достаточно будет проблем с учеником-полудемоном…