Часть 44 (1/2)

На следующий день Реддл появился на завтраке в водолазке с высоким горлом. Он занял свое место и принялся мечтательно разглядывать потолок, пожевывая хрустящий тост с маслом. Его волосы свободными волнами спадали ему на лоб. Том казался свежим и отдохнувшим, довольным, будто лучик солнца в зимнее утро — Гарри хотелось кинуть в него кофейником, лишь бы согнать это безмятежное выражение с его лица.

— Паршивец, — пробормотал он себе под нос, яростно кромсая сосиску. Та уже развалилась на куски, но Гарри не мог остановиться. Он видел, как Реддл порой склоняет голову набок, и над его воротом проглядывают темные пятна: очевидно, синяки на его белой коже проявлялись очень легко. Появлению конкретно этих Гарри поспособствовал лично.

— Гарри, — Гермиона похлопала его по руке.

— Что? — раздраженно отозвался Гарри и тут же поник. — Извини.

Он опасливо покосился на профессоров, но те ничего не заметили. Они были погружены в чтение утренней прессы, и мрачное настроение Гарри никого не волновало. Было бы неплохо, если бы кто-нибудь из них дал Гарри совет, как он должен поступить в этой ситуации, опираясь на профессорскую этику и прочее — впрочем, он сильно сомневался, что кому-нибудь из профессоров Хогвартса приходилось целоваться с будущим Темным Лордом. Гарри бросил взгляд на Дамблдора. Тот прищурился.

— Вас что-то беспокоит, Гарри? — спросил он учтиво.

Реддл вскинул голову, будто пес, почуявший проблемы. Гарри демонстративно проигнорировал его взгляд и неловко улыбнулся профессору.

— Все хорошо, сэр. Все просто замечательно.

Гермиона рядом с ним вздохнула. Ее глаза этим утром были немного покрасневшими: она совсем не спала после того, как Гарри вломился в ее комнату посреди ночи. Какое-то время после ухода Реддла он сидел около камина, пытаясь понять, насколько катастрофичным было то, что случилось. Он немного подушил Реддла, а тот его поцеловал — Гарри казалось, что своды Хогвартса вдруг обрушились ему на голову. И как он мог смотреть на него сейчас, не вспоминая?

Он рассказал обо всем Гермионе, надеясь, что она придумает решение. В конце концов, если бы она не посоветовала ему сдружиться с Орионом, то Реддл бы не встал на дыбы и ничего бы не произошло — хотя это было жалким оправданием. Сейчас, раздумывая обо всех их взаимодействиях, Гарри отчетливо осознавал, что чувства Тома лежали перед ним, как открытая книга. Может, он и не был Волдемортом, но разделял с ним собственническую натуру. Их совместные будни заставили его относиться к Гарри так, будто они были вместе — как наставник и ученик, как друзья, как влюбленные… Сложно было понять, как эти категории укладывались в его голове, но они, очевидно, нашли свое воплощение.

Хотел ли Том с ним встречаться? Теперь Гарри был уверен в этом. Хотя это слово — встречаться — совершенно не отражало глубины той жадности, которую Реддл скрывал в себе. Он был похож на медленно надвигающуюся стихию, готовую поглотить все на своем пути — поглотить Гарри. Может, его не столь интересовала романтика, сколь привлекала возможность владеть — временем, вниманием, жизнью. И в ответ он был готов отдать самого себя.

Гарри чувствовал его нежное горло под своими пальцами. Он мог представить, как садится ему на грудь и начинает душить Реддла, глядя, как его лицо краснеет, в глазах собираются слезы, а губы беспомощно хватают воздух — это было даже красиво. Том всегда старался контролировать ситуацию, он хорошо выглядел и держал голову высоко поднятой, но в такой момент он мог отбросить притворство. Гарри держал его жизнь в своих руках, чувствовал, каким хрупким тот был за своей бравадой и подавляющей личностью. Тонким и нежным, мягким — обычным человеком. Было что-то до ужаса сексуальное в покрасневшем лице.

Гарри не хотел об этом думать. Он был совсем не таким. Ему не нравилось причинять другим боль, и он не должен был испытывать легкое возбуждение при подобных мыслях о покрасневшем лице Тома. Может, их с Волдемортом связь искажала его восприятие, и на самом деле это были чувства Реддла. Они ведь никогда не говорили о таких вещах, и Гарри ничего не знал о его… предпочтениях. Но Волдеморт, очевидно, получал некоторое наслаждение от вида чужой боли — вдруг Тома тоже такое интересовало? Боль? Грубость? Гарри прижимал руки к своим горящим щекам.

— И что ты будешь делать? — спросила у него растерянная Гермиона, когда он рассказал ей о случившемся. Она, сонная и уставшая, сидела в кресле, пока он грелся у камина.

— Я знаю, чего я точно не буду делать — говорить с Реддлом, — твердо сказал Гарри. Если Том ожидал, что после его пламенной речи Гарри начнет бегать за ним по Хогвартсу, то он сильно ошибался. Он тоже был виноват в том, что они оказались в этой точке, и, видит Мерлин, Гарри старался все исправить. Разве он не был понимающим и терпеливым? Разве не прощал ему ревнивые замашки? А теперь он мог думать лишь о том, как Том его поцеловал.

— Я не думаю, что он в ближайшее время попытается снова к тебе подойти, — рассудительно заметила Гермиона, потирая глаза. — Если он видел вас с Орионом, то просто вспылил. Наверняка сейчас он боится, что переступил границу и оттолкнул тебя. Может, будет даже хорошо, если он так подумает. Это заставит его хоть немного думать о последствиях.

— Считаешь, он будет паинькой?

— Я не знаю, — она посмотрела на Гарри немного беспомощно. — Он должен понимать, что ты не собираешься бросаться ему на шею. Ты ведь не собираешься?

Гарри выразительно посмотрел на нее.

— И что бы ты сделала на его месте? — спросил он.

— Для начала я бы не стала соблазнять преподавателя, — усмехнулась Гермиона, и сердце Гарри пропустило удар. Соблазнять. Этого Том добивался? Не мог же он действительно рассчитывать на то, что Гарри начнет с ним целоваться — или, о Мерлин, что-то еще? Гарри мог воссоздать перед собой его образ, его плавные движения и томный взгляд. Он не хотел даже думать о сексе с Томом, но эти мысли лезли к нему в голову. Разные картины, которые он тут же прогонял. Так не должно было быть.

— Но?

— Полагаю, в таком случае человеку захочется взаимности. Он будет ждать, — она вздохнула. — Тебе стоит сказать ему прямо, что между вами ничего не будет. Четко и понятно. Чтобы у него не оставалось лишних надежд на ваши отношения.

— Пф, размечтался, — Гарри обхватил себя руками. Разве он не говорил ему этого? — Я не представляю, как с ним теперь разговаривать. Мы ведь… Мы ведь столько времени вместе проводили.

— А ты бы хотел, чтобы все было по-прежнему?

Гарри задумался. Они с Томом будто существовали в пузыре из обмана: Реддл старался быть славным и добрым рядом с ним, а Гарри делал вид, что он верит ему. Может, так было даже лучше. Как далеко они смогли бы продвинуться, строя свои отношения на лжи? Теперь они, по крайней мере, были честными друг с другом. Гарри чувствовал облегчение. Реддл словно стоял перед ним и требовал одолеть себя — с этим Гарри умел справляться.

Он умел сражаться с Волдемортом. Может, сейчас все было так же?

— Нет, — признался он. Странное, будоражащее чувство поднималось внутри него. Гарри не хотел говорить с Реддлом, это было правдой, но в то же время что-то заставляло его тревожиться — и чем Том занимался, пока Гарри не видел? Ему хотелось понаблюдать за ним издалека, удостовериться, что не все еще потеряно. — Уж лучше смотреть на его настоящее лицо.

Гермиона вдруг нахмурилась.

— Ты же не думаешь, что это какое-то развлечение? — уточнила она.

— Что? — удивился Гарри. — С чего бы мне так думать?

— Тебе ведь нравится находить неприятности, — Гермиона устало улыбнулась.

Гарри пожал плечами. Он вовсе не думал, что случившееся было… увлекательным. Какая-то его часть была рада тому, что в их с Реддлом отношениях будто вскрылся болезненный нарыв, и Гарри чувствовал, как нечто давно забытое вдруг пробудилось внутри него. Он не относился к этому, как к приключению — нет, это было испытание. Гарри жаждал его пройти.

Но Гермиона была права — Реддл затаился. Гарри понятия не имел, что происходило в его голове: Том поглядывал на него издалека, но быстро отводил взгляд и не делал никаких попыток заговорить. Он не пытался извиниться, и Гарри бы не поверил его словам, но оценил бы попытку наладить контакт. О чем Реддл думал, когда проводил эти дни в одиночестве? Ответ на вопрос пришел с неожиданной стороны.

— Мы вместе с мистером Реддлом были сегодня в Хогсмиде, — поделился Слизнорт как-то раз за ужином. Гарри вздрогнул. Волоски на его руках вставали дыбом, когда он слышал имя Тома из уст других преподавателей. Он, конечно, не ждал, что кто-нибудь из них повернется и спросит невзначай: «Вы, мистер Поттер, не целовались случайно с третьекурсником?». Но какая-то его часть все равно ожидала этого вопроса.

— В Хогсмиде? — уточнила Гермиона ровным голосом. — И что там было?

— Обновилось меню «Двух веников», — Слизнорт с улыбкой оглядел коллег и намекающее приподнял брови. — Новый год — новые вкусы. Не хотите ли скоротать вечерок?

— Почему бы и нет, — хмыкнул Бири. — Каникулы же. Мы тоже заслужили отдых! А вишневая наливка не исчезла, надеюсь?

— Наливка на месте.

— А что Реддл? — спросил Гарри, катая по тарелке кусок картошки. — Откуда он там взялся?

— Надеюсь, вы не предлагали ему опробовать новое меню, — строго добавила Вилкост.

— Ни в коем случае, — Слизнорт тут же возмущенно вскинул руки. — Мы встречались с моим знакомым, Генри Лаудом. Он учился у нас… батюшки, уже больше десяти лет прошло. Он занимается историей и исправно посещает вечеринки моего Клуба.

— А что там делал Том? — настояла Гермиона.

— Мальчик интересуется историей. Видимо, старина Биннс достучался до его сердца, — Слизнорт вздохнул. — Хотя я все еще лелею надежду, что Реддл уделит внимание своему таланту к зельеварению. А он слишком увяз в ЗОТИ.

— Защита от Темных Искусств — это состояние души, Гораций, — усмехнулась Вилкост.

— И о чем же вы говорили с этим… историком? — Гарри подозрительно прищурился. Он прекрасно знал, что если история и интересовала Тома, то лишь как инструмент для достижения его целей. Он жаждал обрести свое прошлое — то, что было утеряно вместе с семьей.

— О Хогвартсе, — отмахнулся Слизнорт. — История основателей полна загадок.

Гарри поморщился. Не трудно было догадаться, кто именно интересовал Тома. Видимо, этот Генри Лауд был его новым знакомым из Клуба Слизней, и Гарри всерьез начал задумываться, что эти вечеринки стоило бы прикрыть. Он посмотрел на директора, и тот словно прочитал его мысли:

— Вам не стоит злоупотреблять вашим разрешением на выведение ученика за пределы Хогвартса, Гораций, — заметил Диппет.

— Под мою личную ответственность, — Слизнорт прижал руку к сердцу. — Я абсолютно уверен, что мистер Реддл не помышляет о нарушении правил.

Гарри ухмыльнулся и вонзил вилку в свою картошку.

Он не знал, чего ждал от грядущих дней. Отчасти он думал, что Том все же появится, попробует утвердить свои позиции, но тот словно решил его игнорировать. Он не приближался к Гарри, отводил взгляд и в целом казался примерным, хорошим мальчиком — вот только за его очаровательным лицом скрывалась настоящая буря. Шрам не болел, но иногда ощутимо покалывал, и Гарри знал, что Том переживает из-за произошедшего. Но выжидает — или пытается придумать, что ему делать. При всей его браваде он оставался шестнадцатилетним парнем, который едва ли часто оказывался в таких историях. Он мог жалеть о том, что случилось.

Однажды Гарри столкнулся с ним в библиотеке. Там было тихо и спокойно, и Реддл был единственным посетителем: он сидел за самым первым столом около окна и что-то строчил в блокнот. Гарри забрел сюда исключительно из профессиональных целей: Вилкост сказала, что собирается вести пятый курс на экскурсию, и Гарри придется провести один урок вместо нее. Ему достался всего лишь пятый курс, но к этому нужно было готовиться отдельно, так что ему пришлось засесть за книги.

Он не собирался пялиться на Реддла. На самом деле он хотел пройти мимо, вскинув голову и делая вид, что его совершенно не смущают воспоминания о случившемся, но отчего-то он замедлил шаг. Том не видел его: он сидел, подперев голову рукой, и был погружен в переписывание чего-то из распахнутой книги. Солнечный свет делал его образ чистым, почти одухотворенным; вьющаяся прядка спадала ему на лоб, а меж бровей залегла складка. Он выглядел… старше. Теперь Гарри смотрел на него иначе: сложно было считать ребенком того, кто с такой уверенностью скользнул ему в руки. Том был развитым не по годам, и это проявлялось и в его внешности, гораздо более аккуратной и зрелой, чем у его однокурсников. У него были длинные ноги и крепкое тело, и Гарри знал, что он был довольно сильным. А его лицо… Он был очаровательным ребенком, и Гарри был уверен, что в далеком детстве он был похож на ангела. Но чем старше он становится, тем больше чего-то завораживающего, но в то же время пугающего проявлялось в нем. Его взгляд. Легкий наклон его головы. Ухмылка.

Том поднял глаза и уставился на него. Гарри обнаружил, что уже какое-то время просто стоит на месте, глядя на него — смущение мгновенно затопило его. Том поднял подбородок и откинулся на спинку стула: в зале никого не было, и тишина казалась оглушительной между ними. Гарри отвел взгляд. Он уставился на руки Реддла, а затем на блокнот… Его сердце пропустило удар, и странное, почти волшебное оцепенение спало.

Это был дневник.

— Что ты делаешь? — невольно спросил Гарри. Он шагнул вперед, глядя на дневник: тот оказался девственно чист, несмотря на то, что перо Тома остановилось почти в конце второй страницы. Не мог же он просто делать вид, что пишет? Нет. Гарри помнил, как слова тонули в страницах этого дневника — он был заколдованным уже сейчас. Но даже если он не мог разглядеть то, что было написано на страницах, он видел книгу. Он ждал увидеть там что-то ужасающее, но это оказался учебник прорицаний.

— Домашнее задание, — ровно ответил Том.

Они уставились друг на друга. Это был первый раз с той ночи, когда они заговорили, и Гарри вдруг с ужасающей ясностью осознал, что они действительно не смогут вести себя так, будто ничего не произошло. Конечно, они могли просто не говорить об этом, никогда больше не упоминать, но Гарри видел что-то во взгляде Тома, какую-то мрачную решимость — о нет, они оба не желали забывать. И что они должны были делать?

Гарри не знал. Он не собирался просто принимать его поведение, а Реддл, очевидно, не сожалел о случившемся. Ему это понравилось? Давление руки на своем горле? Следы, наверное, уже пропали, но Гарри все равно было любопытно — и как это ощущалось? Он мог спросить у него: что-то треснуло в их отношениях, и Гарри ощущал себя намного свободнее.

Но он не стал спрашивать. Он развернулся и ушел.

Начало нового семестра казалось Гарри пугающим по нескольким причинам. Раньше у него было довольно однотипное расписание, но теперь придерживаться его было невозможно. Их с Реддлом тренировки, очевидно, подошли к концу, хотя они этого не обсуждали. А как иначе? Том не пытался улучшить ситуацию, и Гарри не представлял, как они могут оставаться наедине и не вспоминать о случившемся. Рано или поздно им нужно было об этом поговорить, но Гарри упрямо считал, что именно Том должен прийти с повинной.

Но в то же время видеть Реддла становилось неожиданно тяжело. Гарри поглядывал на него в Большом зале, иногда замечал его прогуливающимся на улице или стремительно шагающим по коридору… Гарри не считал, что он зациклился на случившемся, но все же его мысли с ужасающей регулярностью возвращались к той ночи и крутились вокруг странного, совершенно неуместного возбуждения, смешанного с ужасом и растерянностью. Порой ему казалось, что Том знает, о чем он думает, и втайне смеется над ним. Может, Гарри был слишком впечатлительным. Ему просто никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Он думал, что прикосновения Ориона в темноте были самым сексуальным, что случалось с ним в жизни, и ему казался настоящим ужасом тот факт, что он вообще задумывался о той ночи в таком ключе… Это было неправильно, так неправильно, что Гарри с каждым днем все сильнее уверялся в мысли, что ему просто нужно сосредоточиться на чем-то другом. На новом опыте.

Отчего-то он смущался обсуждать это с Гермионой. Они говорили о сексе иногда, но никогда не углублялись в подробности, и Гарри не знал, как бы она отнеслась к тем чувствам, что он испытал. Он мог бы обсудить это с Реддлом, но, видит Мерлин, Гарри не собирался этого делать — даже если Том был единственным, кто точно понял бы, о чем шла речь.

Может, Орион бы тоже понял. Гарри знал, что нельзя ему рассказывать правду — во-первых, эта история его самого выставляла в довольно сомнительном свете, а во-вторых, не существовало способа объяснить, каким образом их с Томом отношения дошли до такой стадии. Поэтому нужно было молчать. Но Гарри казалось, будто Орион может предоставить ему какое-то спасение, решение — стабильность, которая успокоит его мысли.

Он смотрел на него на первом ужине нового семестра. Студенты прибыли еще днем, но Гарри сидел в кабинете, заполняя последние бумаги. В Большом Зале он увидел Ориона среди его друзей, но отчего-то это не принесло ему желанного спокойствия. Скорее наоборот. Реддл тоже поглядывал на Блэка, и Гарри задавался вопросом, как он представляет их дуэль сейчас. Она и так казалась маловероятным сценарием, но упорства Тому было не занимать. Где он собирался учиться, если его уроки с Гарри прервутся? С кем? Волдеморт сумел овладеть многими волшебными искусствами, учась в школе — может, Гарри был ему совершенно не нужен.

— Ты пялишься, — шепнула Гермиона, пихнув его ногой.

Гарри тут же уставился в свой бокал с соком.

— Задумался.

— О ком из них? — она посмотрела на него с подозрением. Гарри напрягся, но подруга лишь пододвинула к нему салат. Гарри с тоской принялся добавлять в тарелку овощи и старательно не смотреть по сторонам. Шрам начинал побаливать.

— Как прошли ваши каникулы?

Гарри вскинул голову, и его перо упало на стол. Орион стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку, и улыбался. Он не изменился за эти выходные, конечно, но Гарри все равно казалось, что он не видел его очень давно. Том занимал его мысли, и внезапно это показалось ему почти предательством. Гарри мотнул головой: он никому не изменял.

— Хорошо, — соврал Гарри. Он поднялся, и Орион тут же прикрыл дверь. Шум стих, и Гарри замер около стола, растерявшись. Он не знал, чего конкретно ждал от разговора с Орионом, но чуда не произошло — между ними все было по-прежнему. Все те же секреты и все те же чувства. Рука Гарри невольно дернулась к его ремню, ощупывая едва заметную неровность в том месте, где Орион вырезал звезду. Блэк проследил взглядом за его ладонью.

— Я был удивлен, узнав, что вы сидите один в своем кабинете, — Орион прошел вперед, оглядывая собранные на столе бумаги. Том тоже так делал, и Гарри невольно сглотнул, отведя взгляд.

Прошло уже два дня с начала нового семестра. Раньше Том появлялся почти сразу после своих занятий, стучал и вольным шагом заходил в кабинет, занимая свое привычное место за первой партой. Он кидал сумку на стол и немного ослаблял галстук, будто готовясь к сложной работе. Но он не появился ни в понедельник, ни во вторник, и Гарри внезапно обнаружил, что уже отвык от рутинной работы в одиночестве. На душе у него было тяжело.

— Неужели, — Гарри присел на край стола и улыбнулся.

— Раньше у вас было такое плотное расписание, что мы встречались только по ночам.

— Возможно, мое расписание изменилось.

Орион подошел поближе, и Гарри вскинул голову, глядя на него. Блэк улыбался, но его глаза были полны подозрительности, будто он чуял какой-то подвох.

— Почему же? — спросил он.

— Ты об этом пришел поговорить? — Гарри было достаточно своих собственных мыслей о Реддле.

— Пришел узнать, как у вас дела, — Орион присел рядом с ним, почти касаясь его плеча. Гарри немного расслабился. Он уставился на свои ноги, борясь с желанием взять и выложить все Блэку. Как бы тот отреагировал? Он знал о чувствах Тома и сам был учеником, который хотел поцеловать Гарри. Он бы понял.

Гарри посмотрел на его шею.

— Нормально, — ответил он. — А твои? У тебя осталось всего полгода на твою работу.

Орион закатил глаза.

— Вы не первый, кто напоминает мне об этом. Я был в Гринготтсе на каникулах. Возможно, придется ехать туда снова, но приятного мало. Гоблины ненавидят сотрудничать с волшебниками свыше необходимого. Неприятные создания.

— И что они тебе показывали? Систему безопасности?

— Ага, конечно, — фыркнул Блэк. — Рассказывали про некоторые виды гоблинских рун, которые мы не проходим, про историю охраны банка. Они никогда не расскажут о нынешних способах охраны, лишь о тех, что всем известны.

— Вроде дракона в подземелье? — фыркнул Гарри.

— Какого дракона? — удивился Орион.