Часть 1 (1/2)

— Том Реддл! — произнесла профессор Вилкост.

Со своего места за преподавательским столом Гарри было хорошо видно, как из толпы первокурсников вышел мальчик. Он был таким же, как и в воспоминаниях профессора Дамблдора: высоким и темноволосым. Его миловидное лицо было преисполнено серьезности. Без всякого страха он уселся на табурет, и профессор надела на него Распределяющую Шляпу.

Несколько долгих секунд Гарри не дышал. Все его тело было напряжено, будто струна, и он знал, что Гермиона рядом чувствует то же самое. У них на глазах Том Реддл делал свой первый шаг в становлении Лордом Волдемортом, и все, что они могли — это смотреть и надеяться, что им хватит сил и веры исполнить свои туманные планы.

— Слизерин! — объявила Шляпа. Гарри судорожно выдохнул.

— Вот и все, — шепнул он.

— Все получится, — Гермиона сжала его руку под столом.

Они наблюдали за тем, как Реддл занимает место за столом Слизерина. Первокурсники жались друг к другу и взволнованно перешептывались, но Том не спешил присоединяться к ним. Впрочем, Гарри знал, что так не будет всегда: эти мальчики, восхищенно поглядывающие на потолок и преподавателей, должны были стать Реддлу верными соратниками — теми, кто по его приказу будут нести смерть в мир. Они станут чудовищами — были ли они ими сейчас?

— Люди не становятся убийцами просто так, — говорила ему Гермиона, когда они сидели на полу в заброшенном маггловском доме и пытались подделать свои документы. — Волдеморт пугал детей в приюте, но почему он это делал? Ему не хватало внимания? Или он ощущал необходимость нападать первым, чтобы не напали на него? Если мы позаботимся о нем, обеспечим ему поддержку, доверие и безопасность, то Волдеморт никогда не появится, а Том вырастет обычным ребенком. Я в это верю.

Верил ли в это Гарри? В глубине души он все еще думал о том, что им стоило попытаться убить его — даже если Гермиона говорила, что это невозможно. Она намного лучше разбиралась в природе маховиков времени, и Гарри не пытался с ней спорить. Он просто не мог перестать думать о том миге, когда Том Реддл перестанет дышать, и все изменится. Может, не для самого Гарри, но для будущего Гарри Поттера, который вырастет в Годриковой Впадине и чьи друзья не будут умирать у него на глазах. Ради этого стоило рискнуть.

Шрам вдруг кольнуло болью. Гарри вскинул глаза: Реддл смотрел прямо на него. Это длилось всего секунду, а затем мальчик отвернулся. В его взгляде было только любопытство — ни ненависти, ни ярости, ни страха. Ничего, что связывало Гарри с Лордом Волдемортом.

Когда распределение закончилось, профессор Вилкост унесла табурет. Армандо Диппет поднялся, и внимание зала сосредоточилось на нем. Краем уха Гарри слушал его приветственную речь: ее содержание мало чем отличалось от речей Дамблдора во время его бытия директором. Быть прилежными учениками и хорошими друзьями, соблюдать комендантский час, не ходить в Запретный Лес... Гарри бросил быстрый взгляд на самого Дамблдора: тот сидел справа от директора и рассеяно поглаживал свою еще рыжую бороду. Он ничего не знал о маховике, который он же и спрятал в золотой снитч, и своем мрачном будущем, но его присутствие успокаивало. Когда Гарри ловил его взгляд, Дамблдор улыбался спокойно и мягко — не так, как раньше. Для него Гарри был всего лишь практикантом, а вовсе не оружием в войне, и Дамблдор не питал к нему особого интереса.

Когда директор закончил свою речь и на золотых блюдах появилась еда, атмосфера за преподавательским столом заметно изменилась. Профессора расслабились. В воздухе повис гомон сотен голосов, стремящихся поделиться событиями минувшего лета.

— Мисс Грейнджер и мистер Поттер, правильно? — обратился к ним профессор Слизнорт, который сидел слева от Гермионы. Он уже был довольно полноват, но еще не начал лысеть, и в целом казался гораздо более дружелюбным и открытым, чем раньше. Кроме него и Дамблдора среди преподавателей можно было найти еще одно знакомое лицо — профессор Флитвик, выглядящий точно так же, как и во времена учебы Гарри, занимал свое место за столом.

— Да, сэр, — вежливо ответила Гермиона.

— Вы из Польши?

Гарри и Гермиона обменялись быстрыми взглядами. Слизнорт не скрывал своего любопытства, но сейчас это было им на руку. Они привлекали внимание: появление двух неизвестных во время разгорающейся войны не могло не вызывать вопросов, но Гермиона придумала для них хорошую легенду. Они притворялись выходцами из семей английских эмигрантов, переехавших в польскую глубинку. Проживающие в английском гетто, они почти не владели языком, и поэтому, когда репрессии Гриндевальда дошли до их города и отняли у них родных, они решили бежать на исконную родину. Гермиона рассказывала эту историю уже несколько раз, и каждый раз голос ее дрожал. Может, все это было ложью, но они действительно потеряли родных по вине Темного волшебника.

— Да, — кивнула Гермиона. — Из… Валбжиха.

— У вас отличный акцент.

— Наши родители англичане, — пояснил Гарри.

— Понимаю, — Слизнорт улыбнулся и положил себе в тарелку внушительный кусок лазаньи. — Какой вы находите Англию?

— Мы мечтали увидеть Хогвартс с детства, — Гермиона улыбнулась, ловко уйдя от вопроса про Англию. Она была в Польше только проездом, а Гарри и вовсе не представлял, как выглядит польский пейзаж. — Печально, что мы оказались здесь при подобных обстоятельствах.

— Да, — Слизнорт немного растерялся. — Это действительно печально.

— Гораций, дай детям спокойно поесть, — вмешалась профессор Вилкост. Голос ее звучал строго, а седые волосы обрамляли узкое лицо. Она преподавала ЗОТИ, и именно к ней в ученики Гарри подался. Во время их разговора наедине, когда профессор проверяла, соответствуют ли его знания представленным результатам КОШКИ, она напомнила ему о профессоре МакГонагалл. Это было хорошим знаком.

— Ничего страшного, — Гермиона продолжала улыбаться. — Мы и представить не могли, что когда-нибудь будем сидеть по эту сторону преподавательского стола.

— Здесь бывает очень весело, — вмешался профессор травологии Герберт Бири. Его рыжеватые волосы торчали во все стороны, а на круглом носу сидели очки в роговой оправе. — Может, вы хотите поучаствовать в какой-нибудь студенческой инициативе? Хор, дуэльный клуб, театр?..

— Дуэльный клуб? — заинтересовался Гарри. Он поймал одобряющий взгляд профессора Вилкост. — Он популярен?

— О да, — отозвался Бири. — В большинстве своем у молодых людей, желающих отточить свои навыки и выпустить пар. Хотя я бы предложил им направить свои силы в менее разрушительное русло. Иногда в моих постановках катастрофически не хватает юношей.

— Хватит, Бири, — подал голос профессор Уолбрик. Он был наставником Гермионы и преподавал Древние Руны. Он был самым молодым среди профессоров, и Гарри искренне надеялся, что привлекательное лицо и светлые волосы были единственным его сходством со Златопустом Локонсом. Впрочем, Уолбрик пытался отпустить бороду, но пока получалось не очень, и Гарри с трудом мог представить, чтобы Локонс пытался провернуть нечто подобное.

— Что? — возмутился Бири.

— Он всех пытается затащить в свой театр, не обращайте внимания, — Уолбрик улыбнулся. Раздались смешки, и профессор Бири обиженно надулся.

Гарри заулыбался: не так, как раньше, а вполне искренне. Во времена ОД он мечтал стать профессором и не надеялся, что когда-нибудь это желание исполнится. Какая атмосфера царила за этим столом во времена его учебы? Обменивались ли учителя шутками? Для Гарри они всегда были наставниками, авторитетами, и он с трудом мог представить себя, сплетничающим с профессором Стебль. Впрочем, Снейп ведь стал профессором в довольно раннем возрасте. Может, Гарри тоже мог вписаться? Быть профессором Поттером?

— Гарри, — обратилась к нему профессор Вилкост, отрывая от беседы о театре, — расскажите мне подробнее о вашем опыте в изучении Патронуса.

За разговором пролетел весь ужин. Гарри с трудом мог поверить, что все это происходило на самом деле. Он ловил взгляд Гермионы и знал, что она думает точно так же: вдруг это все было сном? Дружелюбные улыбки, свет тысяч свечей, детский смех — Хогвартс был таким же, каким они его запомнили, и ничто не омрачало пиршества. Соблазн отдаться этому чувству и забыть обо всем на свете был так велик, что порой Гарри действительно откидывал мысли о будущем прочь. Он слушал наставления Слизнорта и причитания Бири, рассказывал профессору Вилкост о своих ощущениях при создании Патронуса, ловил на себе взоры Дамблдора и Диппета, и все было чудесно.

И только вид темной макушки Тома Реддла заставлял его вспоминать.

— Хогвартс часто принимает практикантов? — спросил Гарри на следующий день.

— Не очень, — ответила ему профессор Вилкост. Она водила в воздухе волшебной палочкой, и на доске появлялись слова. Ее класс был светлым и чистым, а на стенах висели плакаты с подсказками. — Но ваша ситуация довольно необычная. Тяжело это признавать, но, боюсь, именно ваша с мисс Грейнджер трагичная история побудила профессора Диппета одобрить ваши кандидатуры. Обычно в Хогвартс не попадают без рекомендаций от академий.

— Хм, — Гарри старался не акцентировать внимание на документах. Они с Гермионой потратили немало времени, чтобы укрепить свою легенду материально, и опасность быть раскрытыми все еще висела над ними. В этом случае им пришлось бы все рассказать Дамблдору — Гермиона опасалась, что это могло вызвать временной парадокс, но это стало бы их единственным выходом. Гарри надеялся, что им не придется это проверять.

— Не волнуйтесь, Гарри, — Вилкост восприняла его заминку иначе. — Вы справитесь. Поверьте моему опыту, хлопоты придут с совершенно неожиданной стороны.

— Что вы имеете в виду?

Профессор Вилкост сухо улыбнулась и опустила волшебную палочку.

— Двое молодых практикантов появляются в начале года. Я буду крайне удивлена, если через неделю вы не будете утопать в записках от взволнованных студенток.

Гарри вспыхнул. Сейчас его меньше всего интересовали записки от студенток — видит Мерлин, ему хватало подобной ерунды и в своем времени. Он бы предпочел быть незаметным студентом, наблюдающим за всеми с конца класса. Единственным учеником, который его действительно интересовал, был Том Реддл, но Гарри понятия не имел, как подступиться к будущему Темному Лорду.

Как он мог улыбаться ему, зная, что эти руки убили его родителей? Гарри чувствовал, как новая ответственность давит ему на плечи: он должен был это сделать. Между ним и Томом Реддлом все еще существовала связь, он чувствовал ее — тонкую и пульсирующую, отзывающуюся болью в шраме на лбу. Она не исчезла после перемещения в прошлое, и Гарри мог использовать ее, чтобы приблизиться к Тому и повлиять на его пока что целую душу. Но как? Как? Разве тот не почувствовал бы затаенного отвращения, боли и гнева? Не увидел бы лицемерия в глазах того, кто хочет стать его другом? План Гермионы казался простым, когда они его обсуждали, но сейчас, стоя посреди класса ЗОТИ, Гарри сомневался в нем.