Делись! (1/1)
— Делись! — выкрикивает ребенок, уже начиная реветь, — Я тоже хочу!
— Нет уж, это моя, — возражает второй, обнимая свою машинку.
Марк тихо плачет, утыкаясь лицом в свои руки, недовольно что-то бубня, пока Торрес сжимает в руках маленькую игрушку-машинку. Он ее сам принес, почему он должен ею делиться с Марком? Но он так громко плачет… Он не может его слушать, поэтому, как только всхлипы и крики становятся слишком громкими, то Цезарь отдает ему небольшую игрушку, а после отворачивается, оставляя Хитклиффа одного с выигрышем. Правда, стоил ли того этот весь сырбор?
— Не хочу я больше с тобой играть! Сам играй! — словно ребенок, а стоп фырчал Торрес, поднимаясь с места и поспешно уходя в сторону, чтобы там продолжить играть во что-то более интересное, чем в его новенькую, красненькую и дорогую машинку.
Теперь Марк ощущает вину за произошедшее. Все-таки, надо было приносить свою голубую машинку из дома самостоятельно. Теперь нужно мириться…
***
Торрес обнимал свои коленки, грустно хныча и иногда вытирая нос, чтобы не заплакать. У него забрали игрушку, его друг буквально обиделся на него и променял его! Это плохо. Просто грустно.
Его плеча легонько касаются, от чего он сам вздрогнул и взглянул того, кто посмел потревожить его дешевую обитель из кроватных прикрытий. Напротив него стоял Марк, сжимающий в руках две машинки. Кажется, он уже наигрался игрушкой Торреса.
— Прости меня, я плохой мальчик, — практически плача, тихо бубнил мальчик, протягивая игрушку красного цвета Цезарю, которая ему и принадлежала, — Я нашел другую машинку, и мы можем поиграть вместе…
В ответ слышится тишина, мальчишка даже не знает, что сказать, но быстро подрывается с места, приходя к небольшой железной дороге, где оба мальчика обычно играли и занимались всякими детскими вещами. Он начинает врум-врумкать, ездя черными колесами по ковру, наворачивая круги.
Марк же тихонечко присаживается рядом и начинает присоединяться к веселью, к своему другу. Зря только ссорились, все ведь можно было так спокойно решить.
***
Торрес наклоняется вперед к Марку, выставляя губы рыбкой, чтобы получить очередной поцелуй от младшего, на что тот лишь тихо смеется, легонько и мягко касаясь его щеки губами, оставляя на ней поцелуй.
— Хей, не туда, — усмехнулся Цезаря, обхватив за шею Хитклиффа, резким движением притянув того к себе, в забвение, совершенно легко и нежно прижавшись к мягким губам своего маленького сокровища, а как только он отстранился от любимой сладости — вишневых губ с запахом абрикоса, то просто начинает оставлять максимально воздушные поцелуи, пока Марку остается лишь тихо посмеиваться, послушно приближаясь к тому и наслаждаясь этим несуществующим моментом.
— Делись! — словно сам себя высмеивает Марк, ухватывая за мягкие щеки Торреса, начиная целовать его щеки, нос, лоб, веки — куда угодно, лишь бы показать всю свою любовь Торресу, — Я тоже хочу!
— Нет уж, этот абрикос — моя сладость, — он наклоняется к губам Хитклиффа, обнимая того за плечи и снова покрывая лицо привычными поцелуями.
Тепло.