Глава 1. (1/2)

Впервые Цзян Чэн тайком сбежал ночью из гостевых покоев в Облачных Глубинах примерно спустя две недели нахождения там. Прибыв на обучение вместе с другими юными адептами, он всеми силами старался выглядеть достойно, даже как мог одёргивал названого братца, так и норовящего влипнуть в неприятности. Однако по ночам ему не спалось: жизнь в Ордене Гусу Лань текла слишком размеренно, а отбой был чересчур ранним, и энергия просто не успевала израсходоваться. То же самое ощущали и остальные, особенно неугомонный Вэй Усянь. Цзян Ваньинь, как наследник главы, пытался держать товарищей в узде, но ему самому было до одури тесно в непривычных рамках. И как-то ночью, когда уснули уже не только адепты ордена Лань, но и гости, он тихонько выскользнул из отведённого им дома и направился к лесу. Ему хотелось побыть под звёздным небом, а ещё больше — оказаться возле воды, без которой выросший в Пристани Лотоса не мыслил жизни.

Цзян Чэн, успешно не натолкнувшись на дозорных, добрался до деревьев и медленно двинулся в колышущуюся, шелестящую темноту, надеясь выйти к водопаду. Дорогу он пока точно не запомнил, но звук падающей воды был верным проводником. Фонаря Цзян Чэн не взял, однако глаза быстро привыкли к ночному мраку, и вскоре перед ним предстала мерцающая в свете звёзд водная завеса, ниспадающая с высоты в маленькое озеро. Зрелище оказалось столь прекрасным, что Цзян Чэн какое-то время простоял неподвижно у кромки леса, прежде чем шагнуть ближе. А шагнув, понял, что увлёкся красотой природы и не заметил сидящего у самой воды человека. Оправдывало то, что закутанный в тёмную накидку неподвижный силуэт легко было принять за один из многочисленных камней. Но уловив чужое присутствие, тот быстро обернулся, и Цзян Чэн даже в полутьме узнал наследника клана Лань.

На пару мгновений они оба замерли, после чего Лань Сичэнь встал, торопливо поклонился и негромко проговорил:

— Молодой господин Цзян, прошу Вас сохранить в тайне нашу встречу. Разумеется, если это приемлемо для Вас.

— Я ведь сам нарушил правила. Само собой, я не побегу рассказывать об этом, — Цзян Чэн чуть усмехнулся и тоже поклонился, подойдя затем поближе. — Значит, Вы тоже находитесь здесь… незаконно? Я думал, Вы, например… в патрулировании. И сейчас как раз поймаете нарушителя.

— Нет, — отозвался Лань Сичэнь. — Я… иногда прихожу сюда ночью. Это запрещено, и я готов понести наказание, но не могу перестать. Красота этого места ни с чем не сравнится.

— Да, точно… — Цзян Чэн вновь окинул взглядом сверкающий тусклыми огоньками водопад. — Можно мне тоже побыть здесь?

Лань Сичэнь улыбнулся и, судя по всему, наконец расслабился.

— Конечно же. Было бы несправедливо велеть Вам вернуться в покои, в то время как моё поведение не отличается от Вашего. Можете сесть рядом со мной, если пожелаете, место очень удобное.

Цзян Ваньинь кивнул и подошёл к своему нежданному спутнику, после чего они устроились на берегу, там, где недавно сидел Лань Сичэнь. Ночь была тёплой, но от воды веяло прохладой. Поёжившись, Цзян Чэн покосился на Лань Сичэня, который не выказывал ни малейшего дискомфорта и казался абсолютно спокойным и довольным жизнью. О нём много говорили — и старшие, и молодые заклинатели, которым его вечно ставили в пример. Первый Нефрит, светоч и гордость ордена, поражающий талантами, благонравием, добродушием и красотой. Цзян Чэн пока ещё слишком мало знал этого юношу в реальной жизни: эти пару недель с начала обучения в Облачных Глубинах, плюс несколько встреч раньше, когда они оба сопровождали старших на важных мероприятиях, требовавших присутствия наследников, но красотой Лань Сичэнь действительно поражал. Несмотря на великолепие окружающего пейзажа, взгляд сам тянулся к его точёному лицу. Его черты были нежными, но отнюдь не создавали впечатления слабости, как и весь образ, при всём своём изяществе исполненный силы. Определённо, юноша был достойным объектом для восхищения и подражания. Цзян Чэн почувствовал некоторую неловкость и спонтанно решил высказаться.

— Я хотел бы извиниться за поведение моего шисюна. Вэй Усянь действует эгоистично и безответственно, но не со зла. Такой уж он человек, дома с ним тоже трудно сладить. Возможно, я тоже… порой веду себя неподобающе и проявляю несдержанность.

— Ваши слова делают Вам честь, однако нет нужды извиняться, тем более передо мной, — Лань Сичэнь с улыбкой повернулся к нему. — Дядя и старейшины гневаются на Вэй Усяня, но мне кажется неразумным требовать от адептов других кланов поведения, к которому они не привыкли, и ругать за то, что у них дома считается нормальным.

— Говорят, он подаёт дурной пример, — вздохнул Цзян Ваньинь. — А Ваш младший брат его вообще скоро взглядом испепелит.

— Я думаю, что если человек крепок духом, то не станет повторять за другим очевидно плохие вещи. А слабый понесёт наказание наравне с тем, кто сбил его с пути, и это будет справедливым и полезным, — Лань Сичэнь внезапно хитро прищурился. — Что до моего брата… Как раз для Ванцзи не будет лишним понаблюдать за проявлениями такой раскованности. Возможно, это хорошо повлияет на него.

Цзян Чэна будто окутало теплом, вот только было ли это облегчение от разговора или эффект очаровательной улыбки собеседника — непонятно. Ему хотелось говорить и слушать как можно больше, но в голову не шло никаких новых тем, а стеснение от близости этого ходячего совершенства всё росло и росло.

— Главное, чтобы это не принесло серьёзных проблем. Меньше всего мне хочется, чтобы наш клан оказался вовлечён в какой-нибудь скандал, — неловко проворчал он.

Лань Сичэнь придвинул ладонь чуть ближе к его руке, словно собирался прикоснуться.

— Не беспокойтесь, молодой господин Цзян. Вы не можете всё контролировать и за всё отвечать, но что бы ни произошло, это не повлияет на моё мнение о Вас. Мы мало знакомы, но я испытываю к Вам искреннее уважение и симпатию. И надеюсь, что в будущем между нашими орденами возникнет настоящая дружба.

Сердце Цзян Чэна затрепыхалось, а к лицу явно прилила краска. Разве может адепт этого рассадника строгости высказываться так просто и открыто? Или это обыкновенная вежливость? Или всё-таки впечатление не обманывает, и Лань Сичэнь отличается от своих замороженных собратьев, как солнце от снега? Он совсем растерялся и неожиданно для себя выпалил:

— А мы можем обращаться друг к другу по имени?

— Конечно, можем, — отозвался Первый Нефрит. — Я буду рад.

Они провели у водопада почти половину ночи. Постепенно неловкость сошла на нет, и наследники Великих Орденов обсуждали всё на свете, позабыв о необходимости выспаться перед новым учебным днём. Как-то естественно получилось, что они договорились встретиться здесь и завтра.

Но следующим вечером Вэй Усяню с Не Хуайсаном приспичило после отбоя распить добытое во время дневного выхода в город вино. Цзян Ваньинь понимал, что если рассказать друзьям о своих планах, они точно увяжутся с ним. Совсем недавно он был бы счастлив пойти ночью на озеро со своей маленькой компанией, но сейчас ему почему-то хотелось побыть с Лань Сичэнем наедине. Однако он не мог просто взять и уйти. Приходилось сидеть в полутёмной комнате, болтать, смеяться, в шутку переругиваться, постепенно хмелея от обожаемой шисюном «Улыбки императора», и думать о юноше в белых одеждах и скрывающей их тёмной мантии, сидящем в эти самые минуты на берегу и смотрящем на звёзды и их отражения.

Не Хуайсан довольно скоро захотел спать и ушёл к себе. Вэй Усянь огорчённо вздохнул, с надеждой глядя на своего шиди. Тот широко зевнул, всем видом изображая крайнюю усталость.

— Я тоже буду ложиться, и тебе советую. Завтра утром тренировочные бои, ты же не хочешь ползать, как полудохлая черепаха, и позориться? Я — нет.

Вэй Усянь надулся и отправился в свою комнату, обиженно сопя. Выждав некоторое время, Цзян Чэн быстро оделся и выбрался в окно. Время было позднее, но он надеялся, что Лань Сичэнь ещё не ушёл.

Примчавшись к озеру, Цзян Чэн поначалу никого не заметил и расстроился. Он подошёл к воде, озираясь по сторонам, как вдруг его негромко окликнули:

— Ваньинь. Ты пришёл.

Глупое сердце опять начало отплясывать какой-то странный танец. Мысленно прикрикнув на него, Цзян Чэн повернулся на голос и увидел идущего к нему Лань Сичэня. Возможно, дело было в опьянении, но голова слегка закружилась.

— Да, прости, я опоздал. Вэй Усянь притащил вино… В общем, мы снова нарушали правила. Я боялся, что ты уже ушёл.

— Как раз собирался. К счастью, я не успел отойти далеко и услышал твоё приближение, — Лань Сичэнь подошёл почти вплотную, с любопытством разглядывая его. — Значит, вы пили вино? Мне интересно, что люди при этом ощущают. Сам я никогда его не пробовал.

— А хочешь? — сорвалось с языка, прежде чем Цзян Чэн успел сдержать дурацкий порыв. — Я могу как-нибудь принести немного.

— Спасибо, но я, пожалуй, воздержусь, — мягко рассмеялся Лань Сичэнь. — Говорят, многие от вина начинают вести себя неподобающе, да ещё и потом не помнят об этом.

Цзян Чэн тоже засмеялся.

— Только не мой шисюн! Он ведёт себя неподобающе и без всякого вина, а помнит всё и всегда! Не знаю, мне обычно просто становится весело. И легко, как будто все проблемы — не проблемы вовсе. Это приятно, если не переусердствовать. Иначе не можешь связно говорить и даже мыслить, теряешь координацию и действительно способен натворить бед. Со мной такое случалось, но больше я стараюсь не допускать чрезмерности.

— Это мудро, — кивнул Лань Сичэнь. — А сейчас тебе… весело?

— Да, — Цзян Чэн подбежал к самой воде, глубоко вдыхая свежий ночной воздух. Сегодня ему было совершенно не холодно — наоборот, жарко. Мысль пришла неожиданно. — Я хочу искупаться.

Он обернулся к Лань Сичэню, и тот кивнул. Цзян Ваньинь без колебаний разделся, оставив на себе тонкие штаны. Идти потом обратно в них, мокрых, казалось предпочтительнее, чем полностью обнажаться перед Первым Нефритом. Тот воспринимался скорее не как такой же мужчина, а как небожитель, и Цзян Чэн ничего не мог с этим поделать, хотя его немного раздражали собственные странные эмоции.

Войдя в озеро, он всё-таки задрожал от резко пробравшего холода и, кажется, протрезвел. Но хорошее настроение никуда не делось. Он окунулся по шею и понял, что холод — пустяк по сравнению с чистой сверкающей водой, бездонным небом, полным звёзд, и двумя отдельными звёздами — глазами стоящего на берегу Лань Сичэня. Тот наблюдал, как наглый нарушитель плещется в озере, и улыбался так, будто ничего милее в жизни не видел. Это было непривычно, непонятно, и в другой ситуации наверняка бы злило, но сейчас забавляло. А потом чужая накидка соскользнула на землю, открыв белоснежные одежды, будто вспыхнувшие в темноте. Следом отправился пояс.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Цзян Ваньинь, подплывая ближе.