Часть 4 (2/2)

— Это редкая болезнь, — объяснила Катя. — При ней кожа может делать так, — она показала. — И еще суставы, наверное, но я не буду показывать, потому что будет больно потом. Еще мало кальция в костях, нужно правильно кушать, и нельзя нервничать.

— Почему нельзя нервничать? — педиатр заметил, что ребенок дышит равномерно, явно держа себя под контролем, что было очень ненормально.

— Потому что умру, — просто ответила шестилетняя девочка, отчего ее мама всхлипнула. Врач задумался, а потом поднялся, предложив следовать за ним.

— Сначала мы посмотрим сердце, легкие, а потом и ноги, хорошо? — обратился он к Кате, спокойно принимавшей все исследования. Девочка себя вела так, как будто с рождения бывала в больницах, что документально не подтверждалось. Педиатр засомневался — редких болезней было немало, часть из них только-только описывались. Могло ли у ребенка быть что-то подобное?

Рентген показал необычную форму сердца, причем, когда рентгенолог озвучил педиатру находки, девочка кивнула, видимо, слышала это уже, что указывало на неполноту медицинской документации, либо на то, что девочку обследовали не в Британии и за свои деньги. Педиатр, доктор Грейнджер, с уважением посмотрел на родителей ребенка. Насколько тяжело найти и доказать редкую болезнь, он знал. Да все это знали, наверное.

Томография подтвердила слова девочки о недостатке кальция в костях, что было уже очень серьезно. Если бы не рассказ Герании, то могла быть задействована полиция, но так как это знал даже ребенок, то ситуация оказалась совсем иной. Частые переломы тоже подтвердились, состояние легких… пульмонолог только вздохнул, кивнув Марку на монитор. Малышке был нужен кислород. Для того, чтобы спать, чтобы жить, ей нужен был кислород и с этим совершенно ничего нельзя было поделать.

— Что у нас с ногами? — поинтересовался доктор Грейнджер, на что невролог лишь пожал плечами.

— Рефлексы есть, — ответил специалист. — А рефлекторных движений нет, понимаешь, она будто боится двигать ногами, отчего не позволяет себе даже напрягать мышцы. Может, действительно что-то новое?

— Очень похоже, — кивнул Марк, понимая, что просто не будет. Родители девочки смотрели на него с надеждой, а вот сама Герания — нет. Девочка как будто точно знала, что ничего тут не сделаешь, и как раз это было ненормально.

— Удлиненный ку-тэ, — сделал вывод кардиолог, — ей действительно нельзя нервничать, но кое-что я тебе могу сейчас показать… — он развернул сенсор ультразвукового аппарата, показывая в картине сердца определенное место. Доктор Грейнджер знал, что это такое — девочка недавно останавливалась,<span class="footnote" id="fn_33071807_1"></span> и недели не прошло. Это была, пожалуй, самая плохая новость, ибо и сердце, и легкие могли быть следствием клинической смерти.

После обследования семья снова оказалась в кабинете теперь уже, пожалуй, лечащего врача. Марк в задумчивости рассматривал результаты, поглядывая на взрослых и детей. Он видел отношения между братом и сестрой, искренне радуясь за девочку. В идеале, ей надо было бы полежать, чтобы подобрать режим кислорода, посмотреть сердце в течение длительного времени, но вот как она сама на это отреагирует? Не будет ли хуже?

— Герания, — обратился доктор к девочке, державшей себя, как оказалось, постоянно под контролем. — Тебе стоило бы полежать у нас с недельку.

— Так все плохо? — испугалась мама девочки. Несмотря на то, что в документах миссис и мистер Дурсль были записаны опекунами, Марк видел — это родители, мама и папа. Это было заметно по тому, как они ухаживали за ребенком, как обнимали ее, как заботились.

— Сестренка не умрет? — с надеждой спросил брат девочки, всем телом демонстрируя страх за нее.

— Гера не умрет, с ней не все хорошо, поэтому стоит полежать у нас, — ответил всем сразу доктор Грейнджер.

— Это нормально, братик, — улыбнулась Катя, через это уже проходившая. — У меня редкая болезнь, и дядя доктор ее еще не знает, поэтому хочет понаблюдать, чтобы знать, что я не умру, понимаешь?

Спокойно рассуждающий о своей смерти ребенок — это страшно. Доктор Грейнджер подумал о своей супруге, работавшей психиатром в том же центре, может быть, Эмма ему сможет сказать больше. А пока вздохнувшие родители подписали бумаги, посмотрели на палату и увели плачущего от расставания с сестрой брата. Марк подумал о том, что назавтра, возможно, придется оставить брата с сестрой, особенно если она устроит ночью повеселиться. Ну а пока Катя обживала свою очередную палату, сразу же проверив, где находятся кнопки, что выдавало слишком богатый для шестилетнего ребенка опыт. В этой загадке еще нужно было разобраться.

***</p>

— Марк, я такого не видела никогда, — сообщила мужу вечером любимая супруга за ужином. — Шестилетняя девочка принимает как факт то, что может умереть в любой момент. Она действительно может?

— Не в любой, но может, — подтвердил мистер Грейнджер, покосившись на заинтересованного сына. — Уже, судя по всему, умирала, причем недавно, и как бы не на глазах брата.

— Брату тоже шесть? — поинтересовалась женщина, вздохнув. — Приведешь ко мне мальчика, ему же наверняка кошмары снятся.

— Наверняка, — с таким же вздохом согласился мужчина, прожевывая кусок мяса. — А еще что скажешь?

— Герания себя приняла, спокойно относится к коляске и всему, что с ней делают… — задумчиво произнесла женщина. — Что не очень обычно, кстати. Горизонт планирования у нее — сутки, чего у малышей, строго говоря, не бывает. И еще — она ни на что не надеется, то есть девочка пошла тебе навстречу, но при этом знает, что помочь ей невозможно. В шесть лет, Марк!

Загадки Герман Грейнджер в свои неполные семь лет любил, к тому же, ему очень хотелось посмотреть на девочку, делающую одолжение врачам, поэтому мальчик уговорил папу назавтра взять его в больницу. Школу можно было и пропустить, потому что Герман мог сдать все экзамены хоть сегодня, о чем родители, кстати, знали, но не желали делать из мальчика вундеркинда из психологических соображений. Именно поэтому считавший себя самым умным мистер Грейнджер-младший готовился назавтра увидеть так удивившую маму и папу девочку.