Часть 1 (1/2)

Катя знала, что рано или поздно этот момент придет. Тот момент, когда уже ничего сделать нельзя. Ее измученное сердце устало… Все чаще накатывал холод, все чаще становилось трудно дышать. Чудом дожившая до пятнадцати лет девочка понимала, что рано или поздно… Катя вспоминала. Радостное детство, омрачаемое переломами — кости ломались будто сами собой и ничего не помогало. С детства она запоминала, что бегать нельзя, а то станет темно в глазах и можно упасть. Потом добавились боли в руках и ногах, но Катя сначала терпела, только потом рассказав почему-то только папе. И начались врачи, врачи, врачи… Папа, папочка не верил в «она придумывает», «это психосоматика», «симулирует, чтобы в школу не ходить». И однажды сердце Кати остановилось, но ее спасли.

Девочка узнала, что у нее редкая болезнь, когда уже не могла ходить. Появилась коляска. Папочка как-то сделал так, что коляска не стала катастрофой всей жизни, но… друзья и подруги куда-то исчезли. Мамочка что-то придумала, появилась другая школа, другие дети и… подруги. Катя не была одна долго-долго, пока сердце не остановилось во второй раз. С девочкой постоянно были и родители, и доктора, и даже единственная оставшаяся подруга — Маша. А потом умерла мама от инсульта, не выдержав происходившего с дочерью, и сердце Кати остановилось в третий раз. Но ее опять спасли, хотя это было сложно.

Девочка смогла найти себя, хотя теперь она могла, в основном, только лежать. Ну иногда они гуляли с папой. Коляска… За годы Катя отучилась пользоваться ногами, которых как бы не было, а руки… Быстро устающие руки в специальных бандажах слегка дрожали. Девочка нашла свою отдушину в жизни, прочитав серию книг про Гарри Поттера, хотя шестую и седьмую ей не разрешили читать — чтобы не спровоцировать приступ. Но даже того, что она прочла, хватало для того, чтобы описывать пару главных героев в наивных, иногда грустных фанфиках. Пропуская жизнь героев сквозь себя, Катя будто переносилась в другой мир, где она была обычной… Комментарии были разные, кому-то нравилось, что пишет девочка, кому-то нет, но люди будто чувствовали и старались ее не обижать, а, может быть, это было потому, что папа вовремя удалял злые комментарии…

Проходило время, полное сказочных историй, созданных девочкой с отрицательным прогнозом, но болезнь все не отступала, несмотря ни на какие ухищрения. Вчера ей исполнилось пятнадцать… Для Кати это были просто цифры и ничего более, потому что каждый ее день мог стать последним. Каждый. И она проживала день за днем… Поначалу девочка еще надеялась, читала книжки по медицине, стараясь узнать, как ее починить, и доктора с радостью помогали ей, но… однажды у Кати опустились руки, а друзья остались лишь в интернете. Друзья, не знавшие, что она… А то бы и они…

Катя знала, что ей осталось совсем недолго, поэтому торопилась закончить свой последний фанфик. Девочка точно знала, что этот фанфик — последний. Поэтому хотела написать многое, чтобы хотя бы в сказке все были счастливы, раз уж ей не повезло. Осознавать, что у нее никогда не будет любимого, было… Тяжело вздохнув, девочка принялась писать.

— Ну что? — услышала она голос папы.

— Часы, может быть, дни, — голос дяди Вити, лечащего врача, был каким-то усталым. — Ты же знаешь…

Свои последние часы Катя проводила в объятиях понимающего, что ничего сделать больше нельзя, папы. А вокруг суетились врачи, стараясь подарить ребенку еще хоть несколько часов, но все было тщетно. Почувствовав нарастающий холод, ощутив, как перед глазами темнеет, девочка поняла: всё. Она отложила планшет, случайно задев кнопку публикации, и посмотрела на самого близкого человека. На того, кто не бросал ее и кто подарил жизнь…

— Прощай, папочка, — прошептала Катя, понимая, что уже не может пошевелиться. — Спасибо тебе за все…

Таковы были последние слова девочки, знавшей, что рано или поздно умрет. А на ее странице появлялись комментарии от недоумевающих читателей бесконечно добрых и наивных сказок Кати, называвшей себя «зеленоглазым котенком». Оборванная на середине фраза вызывала тысячу вопросов, но продолжения не было. Больше никогда не было, поэтому взрослые люди и такие же дети пожимали плечами, удаляя Катю из закладок. Но девочка уже отправилась в свое Большое Приключение, как говорил Дамблдор.

***</p>

Сестру им подбросили, это Дадли знал от родителей. Также, как и факт, что девочку не любят. Отчего-то и папа, и мама очень сердились на малышку, которая была такой хорошей и какой-то очень родной, по крайней мере Дадли так чувствовал, именно поэтому попытки заставить мальчика называть Геранию, так звали сестру, уродиной или ненормальной, почему-то провалились. Мальчик защищал ее даже от папы, хотя папа с ремнем был очень страшным.

Девочка часто плакала, не понимая, за что ее так не любят, старалась угодить, но получала в ответ лишь злые слова, тычки, иногда Дадли не успевал, и сестренке попадало, в понимании мальчика — ни за что. Постепенно дети стали душевно близки, и Гера, как ее называл Дадли, находила тепло в брате. В школе мальчик спросил психолога, почему это может быть, и добрый дядя рассказал ему, что сестренка напоминает маме погибшую сестру… В понимании мальчика это был так себе аргумент. Гера часто простужалась, болела иногда так, что в груди Дадли все замирало от страха за нее, но неизменно выздоравливала, хотя выглядела после этого какой-то высохшей, отчего ее хотелось накормить, что Дадли и делал.

— Не надо, братик, тебе попадет, — Гера старалась заботиться о нем так же, как и он заботился о ней.

— За тебя ничего не страшно, — Дадли любил свою сестренку. Она была сестрой, что бы кто ни говорил, настоящей сестрой, и именно так мальчик ее и воспринимал.

В школе девочку не обижали, все знали — Дадли бьет за Геру, не задумываясь и несмотря ни на какие наказания. Собственно, учителя быстро поняли бесперспективность наказаний, потому что мальчик считал себя априори правым, а наказания — просто платой, при этом воспитательный эффект терялся полностью. Кормили Геру плохо, она была худенькой, хотя Дадли, разумеется, таскал из кухни еду для нее. Если бы не брат, все было бы совсем плохо, но он был для нее, как и она для него.

Так проходило время, пока не настал этот страшный день, вспоминая который, Дадли тихо плакал, даже несмотря на то что мальчики не плачут. В этот день он уже подумал было, что потерял сестренку. Свою самую родную на свете девочку… дело было после школы. Ничего не предвещало трагедии, когда с работы вернулся какой-то очень злой папа. Он рванулся к чулану, где жила Гера, но Дадли закрыл спиной дверку, чтобы не пустить.

— Ах ты, гадкий мальчишка! — закричал тогда папа, и на мальчика посыпались удары.

Мужчина был совершенно не в себе, он не смотрел, куда бьет, поэтому Дадли на какой-то момент потерял сознание от боли. Очнулся мальчик от крика сестренки, какого-то отчаянного крика, который потом не раз приходил к нему в кошмарах. Открыв глаза, Дадли едва сумел подняться, но бросился к сестре, чтобы увидеть, как Вернон, которого совсем не хотелось называть папой, бьет уже недвижимое тело девочки. И в тот момент, когда зубы мальчика впились в ногу мужчины, что-то случилось. Покачнулся дом, упал без сознания Вернон, и мама, доселе спокойно смотревшая на то, как убивают девочку, тоже осела на пол, а Дадли пополз к сестренке, молясь про себя, чтобы она была жива.

Приложив голову к груди Геры, Дадли не услышал ничего, страшно испугавшись. Он начал делать то, что показывали в школе, отчаянно зовя ее. Мальчик просто не мог представить мира, в котором не будет сестренки, такой мир просто не имел права существовать, и он звал ее. И случилось чудо — первый робкий вдох, стук сердца в груди, какой-то неуверенный, но он был… Гера ожила, в следующий момент открыв глаза и увидев плачущего брата. Девочка попыталась пошевелиться, но больно было так, что она не смогла, только прошептав что-то.