Часть 7. (2/2)

Они просидели минут десять, а может и все двадцать, прежде чем Хюррем все же подала голос.

— Когда ты избавишься от нее? Нигяр под моей защитой и ты должен мне за это.

— Я помню, Госпожа. — немного раздражённо ответил Паша. — завтра Султану подадут снотворное, как и слугам, что не в завязке с тобой. Мои люди выкрадут ее и посадят на корабль, а там уже посмотрим куда попадёт.

— Фирузе умрет, Ибрагим! — слишком громко воскликнула Хасеки. — Других вариантов нет!

Не удержавшись, Паргалы позволил себе положить крепкую ладонь на ее плечо и сжать его, смотря на нее с толикой нежности и сожалением. На удивление, женщина даже не вздрогнула, будто все эти годы он касался ее ежедневно…

— Как захочет Госпожа моя…

Прогнав воспоминание, Ибрагим громко вздохнул и слишком резко закрыл шкатулку, в которой снова покоилось украшение той, кто не отпускал его мысли.

— Ибрагим? — в дверном проеме показалась голова Хатидже Султан. — Ты собираешься ложиться?

— Да, Госпожа. Много работы. — наигранно перебирая пергамент, констатировал Паша.

— Может вернёшься в нашу спальню? Я тоскую без тебя… — встав за спиной мужа, Хатидже принялась массировать его плечи, не видя, какую реакцию выдает его тело.

Визирю хотелось отбросить ее руки, сбежать, захватив с собой рыжеволосую воительницу, прожить жизнь где-то вдалеке от Османской империи и…

— Ты меня слушаешь, дорогой?

— Да, да… — прикинулся мужчина, поднимаясь со стула. — Пора спать, я устал.

И вопреки ожиданиям Султанши, Ибрагим снова вернулся в свою комнату на первом этаже. Супруга великого визиря промолчала, но эту ночь снова провела в слезах, как и ее соперница, о которой она догадывалась, но и подумать не могла, кем та окажется.

***</p>

Когда время близилось к полудню, слуги оповестили всех жителей Топкапы о желании Падишаха увидеть всю свою семью и государственных мужей.

Юная Михримах крутилась возле большого зеркала и рассматривала свое новое платье, что подарила ей матушка, чтобы та не грустила после скандала, что учинил Рустем Паша накануне.

— Ты так прекрасна, доченька. — вошедшая в покои Хасеки нежно улыбнулась. — Дай Аллах, твоя жизнь будет так же волшебна, как и твоя улыбка.

— Матушка… — прижавшись к женщине, прошептала Султанша. — Как вы себя чувствуете?

Риторический вопрос от дочери, что видела состояние матери, которая смогла поспать всего пару часов. Полночи было потрачено на молитвы за сына, что лежал без движений и не подавал никаких реакций на близких людей.

— Зачем позвал нас отец? — понимая, что ответа не последует, Михримах перевела тему.

— Понятия не имею, дорогая моя. Последнее время от повелителя можно чего угодно ожидать.

— Лишь бы речь не зашла о моей свадьбе с этим Рустамом Пашой. Аллахом клянусь, я сбегу тогда на твою родину!

Ирония дочери немного развеселила Хюррем, которая наконец смогла улыбнуться.

— Это уже крайняя мера, но знай: я отправлюсь следом.

Весело смеясь, они покинули покои, дабы наконец узнать, что приготовил для них Султан.

Малкочоглу стоял возле шатра Сулеймана, когда увидел интересную картину. Две султанши приближались к тому же месту. Взгляд Хасеки Султана был обращен на Великого визиря, что вёл беседу с кем-то из Пашей, а Михримах, нет чтоб искать взглядом его самого, подозрительно глядела на мать. Девушка видела, куда смотрит ее родительница и потому ее бровь была слегка поднята в сравнении со второй. Бали бей прокашлялся в кулак, пряча смешок за этим жестом.

Звук привлёк Ибрагима и он тут же встретился взглядами с рыжеволосой. Красное платье, что было на ней, красиво подчеркивало тонкую талию. Украшения и корона задорно поблескивали на солнце, создавая сияние, которое будто бы исходило от самой Госпожи. Половина лица была скрыта за красным платком, вызывая в Паше желание снять его и получить доступ к пухлым губам, что еще недавно он имел смелость целовать.

— Ибрагим Паша. — улыбнулась подошедшая Михримах. Теперь ей стало еще любопытнее, ведь Визирь смотрел на ее мать так, как не смотрел даже Султан.

— Госпожа… — наконец поклонился мужчина, понимая, что ему вообще-то еще голова на плечах нужна. — Как вы?

— Я хорошо, ведь Рустема здесь еще нет. — отшутилась Михримах.

— Да что вы говорите, моя милая Султанша. — раздалось справа.

— Помяни черта… — едва слышно шепнула Хюррем.

— Разделяю ваше мнение по этому поводу. — немного напугав Хасеки, подал голос подошедший Бали бей, смотря на бесстыжую улыбку на лице Рустема.

Благо до конфликта не дошло, ведь пожаловал Падишах, а с ним и Шехзаде Селим, Баязид и Мустафа. Все женщины и мужчины склонили свои головы, кроме Хюррем, что не осталось незамеченным Сулейманом…

— Я собрал вас всех для того, чтобы сообщить: я, Султан Сулейман Хан, и мои верные воины отправимся в поход на Тунис! Главнокомандующим флота назначен Хайреддин Паша! На земле командовать будет Ибрагим Паша! Дай Аллах, мы вернёмся с победой!

Радостное лицо Повелителя сейчас слишком раздражало Хюррем. Она не удержалась и повторила за дочерью, которая с печалью взглянула на Малкочоглу, только предметом разглядываний Хасеки стал Великий Визирь. Неожиданно в рыжеволосой голове проскочила мысль, что ей будет не хватать Ибрагима. Это не на шутку разозлило Хюррем.

Поклонившись все же Сулейману, она быстро проследовала к Топкапы, не замечая, что сразу двое стремительно спешат за ней.

Удостоверившись, что никого рядом нет, Ибрагим осмелился окрикнуть Госпожу, которой было тошно от самой себя.

— Хюррем Султан! — грозно, словно приказ, звучит его голос и она впервые не ослушалась. — Остановись.

— Чего тебе, Паргалы?

— Почему ты так зла? Что-то случилось?

— Злюсь, ибо осталась неделя, а Фирузе все еще здесь! — это не было враньем, Хасеки злилась и из-за этого, но именно уход Паши в поход имел большее значение. — Мне еще год ждать, пока ты вернёшься?

Ибрагим тихо засмеялся, от чего славянка нахмурилась и удивленно посмотрела на своего собеседника.

— Ты ненормальный, скажи мне?

— Да, ненормальный, рискую своей головой, но, я же сказал вчера, сегодня я решу твою проблему. — мягко улыбнувшись, Ибрагим взял ее ладонь в свою и наклонился к ее уху. — Я знаю, ты будешь скучать по мне…

— Изыди, демон! — воскликнула Хюррем, а затем развернулась и отправилась в гарем, так и не показав своей довольной улыбки ни Ибрагиму, ни Махидевран, что умело спряталась за колонной и все слышала, что было сказано вслух.

***</p>

Михримах сидела возле постели старшего брата и рассказывала ему все, что происходит в ее жизни, надеясь, что тот отреагирует.

— Я знаю, Мехмед, тебе надоест моя болтовня и ты сделаешь все, чтобы я перестала. — хихикнула девушка. — Мне не хватает тебя, братик.

Распахнувшаяся дверь за ее спиной вызывала мурашки на всем молодом теле, посему она обернулась и поняла, что почувствует его даже не видя собственными глазами.

— Малкочоглу…

— Здравствуйте, Госпожа. — не скрывая влюблённость взгляда, Бали бей поклонился. — Я пришел навестить нашего Шехзаде.

— Присаживайся.

Михримах с удовольствием наблюдала за тем, как Бей рассказывает ее брату о предстоящем походе, о том, какие пушки отлиты, какой выстроен флот и как ему жаль, что Мехмед не будет с ними рядом в такое время.

— Обещай, что вернёшься целым и невредимым… — едва слышно сказала Султанша.

— Разве может быть иначе, когда меня будет ждать самая красивая девушка в мире.

— Ты же сможешь писать мне письма, правда? — борясь с наступающими слезами, девушка стала заикаться.

— Конечно, пусть не так часто, как мне хотелось бы, но буду… И ждать ответа буду сильнее, чем нашей победы над неверными…

Рискуя головой, Малкочоглу поднялся с табурета и подошел к Госпоже, склонился над покрасневшим от слез лицом и взял его в руки.

— Каждая твоя слеза причиняет мне боль, Михримах. Пожалуйста, не делай так… — утерев последнюю слезинку, что скатывалась по щекам девушки, мужчина поцеловал то же место, от чего сердце Михримах забилось в груди настолько быстро, что казалось, это слышит весь мир.

***</p>

Вечер наступил, а значит пора было осуществлять тот самый план, что стоил Ибрагиму столько сил и золота, что и не снилось. Конечно, слуги были верны Хюррем, но каждый побаивался усыплять самого Султана, как и Афифе Хатун, но это было необходимо, потому визирь не скупился на поощрения.

Только вот изнутри его съедало другое чувство. Откуда-то взялся страх, что, избавившись от Фирузе, Хасеки и правда больше не заговорит с ним, от чего становилось не по себе. Стало совсем все равно на желание этой Хатун избавиться и от самого Паши. В его воспоминаниях так и крутилась та ночь, когда Хюррем пришла к нему. Сейчас он бы отдал многое за то, чтобы вернуть время назад и не отпускать ее от себя ни на миг…

От размышлений его отвлек стук копыт, раздавшийся поблизости. В неприметной повозке находилась связанная Хатун, которую в кромешной тьме уже ждал корабль, который должен был вывезти ее подальше и отдать на суд морю.

— Браво, Ибрагим, ты сам подписал себе приговор… — себе под нос произнёс Паргалы, чувствуя, как страх проникает в его душу. Страх от того, что Хюррем снова помирится с Султаном и он снова ее упустит, только вот враждовать больше не станет, кончено.

— Паша, как вы и приказали, Хатун погрузили на корабль. — сообщил ему Сюмбюль, без которого не могло состояться сей действие.

— Отлично, отправляйся в Топкапы, не хватало, чтобы еще тебя кто-то увидел. Как приедешь, сразу вступай к себе и носу не кажи, даже если будут пытаться разбудить, молчи до победного, пусть верят, что и тебя усыпили.

Вскоре Визирь остался совсем один на причале, от которого вот-вот отплывет судно с любимицей Падишаха. В руке Паши изумрудный перстень не переставал гореть от того, как сильно мужчина сжимал его. Пока его мысли были где-то с рыжеволосой султаншей, с ним рядом оказался нежданный гость…