Часть 2. (1/2)
Михримах Султан сидела в стороне от своей могущественной матери и грустно вздыхала, стараясь привлечь внимание, пока женщина разбиралась с документами Гарема.
— Слава Аллаху, долги, оставшиеся от великолепного правления Махидевран в прошлом. — потянувшись за вином, Хюррем отложила пергамент и взглянула на дочь. — Дочка, что с тобой?
— Матушка, во дворце стало совсем тихо, как уехали все мои братья, а у вас все никак нет времени на меня. — смотря грустными глазами цвета летних небес на Хюррем, объяснила Михримах.
Укол совести, крайне редко беспокоивший Хасеки, пришёлся прямо в материнское сердце. Если у неё и была какая-то слабость, то ей являлись ее дети, а в особенности единственная дочь, для которой она готова была свернуть горы, войти в горящую избу и коня остановить, ну или что там ещё может славянская женщина?
Подвинувшись к своей любимице ближе, женщина взяла ее лицо в свои руки и оставила на лбу поцелуй.
— Моя маленькая Госпожа, я сейчас же отложу все дела, пусть вон Сюмбюль поработает, а мы с тобой прокатимся на лошадях. Как тебе такая идея?
— Матушка, я так рада! — девушка бросилась в тёплые материнские объятия и засмеялась. — Пойду надену что-нибудь подходящее и буду ждать вас у конюшни.
Проводив Госпожу взглядом, Сюмбюль тут же оказался рядом со своей хозяйкой, ожидая ее приказов.
— Сюмбюль, есть новости? Ты какой-то встревоженный. — выгнув бровь, она оглядела евнуха с ног до головы. — Говори же.
Раздражающей чертой главного евнуха было то, как он мялся, когда должен был сообщить плохие известия. Хоть Хюррем никогда не срывалась на нем из-за проблем, привычка никак не хотела уходить.
— Госпожа моя, — переминаясь с ноги на ногу, евнух громко проглотил слюну. — Шехзаде Мустафа и Махидевран Султан во дворце.
— Что? Да как они посмели сюда явиться, не спросил Повелителя? — поднимаясь, вскрикнула женщина. — Что им нужно, Сюмбюль?
— Не могу знать, однако, разрешение от нашего Падишаха у них имеется. — потупив глаза в пол, ага ждал взрыва эмоций своей Султанши.
— Ну, Сулейман, опять своего Мустафу сюда притащил с его мамашей. — прижав пальцы к переносице, Хюррем стала ходить по покоям. — Ладно, сейчас это ни к чему, я обещала Михримах покататься на лошадях.
Выдохнув, Султанша приказала немедленно готовить наряд по случаю.
***</p>
Ибрагим стоял посреди своих новых «покоев» и посмеивался, осматривая их.
— Ты страшный человек, Хатидже Султан. — прошептал он сам себе, пиная матрас, который одиноко лежал в углу комнаты, а рядом стояла скромная тумба. — Лучше бы сразу в темницу.
Мужчина не ждал от своей супруги снисхождения, поэтому был готов проживать в других покоях, но это было даже смешно. Хатидже Султан поселила его в старой комнате на первом этаже, практически у самого входа, где ранее отдыхали стражники дворца, сменившиеся своими напарниками.
Только волновало его совсем другое. Произошедшее накануне его сильно взволновало, заставляя насторожиться. Почему вдруг Фирузе настраивает Повелителя против него? Понять этого он не мог, как и не мог без труда избавиться от любимой женщины своего друга.
Последний раз ухмыльнувшись своим новым условиям проживания, мужчина поспешил в Топкапы, чтобы приступить к своим обязанностям.
***</p>
Михримах Султан радостно порхала в сторону покоев отца, собираясь позвать и его на прогулку с матерью. Стражники молча впустили дочь Повелителя, которая, войдя в покои, отца там не обнаружила. Оглядевшись, она заметила, что дверь на балкон приоткрыта и подошла к ней, но замерла, услышав разговор.
— Джемре, ты моя единственная подруга здесь. — раздался голос Фирузе. — Лишь с тобой я могу поделиться своими самыми сокровенными мыслями.
— Ты можешь не сомневаться, дорогая. — ответила незнакомка. — Что тревожит тебя?
— Мне надо придумать, как избавиться от этой ведьмы Хюррем и пса Ибрагима. Я не хочу делить Сулеймана ни с кем. Если все получится, то у него останусь лишь я.
— А ещё куча детей, разбросанных по санджакам.
— Верно, но они не страшны мне, пока жив Повелитель. Михримах же я быстро выдам замуж и отправлю в ссылку, чтобы не мозолила мне глаза.
Порыв сквозняка, появившегося из-за отрывшейся двери покоев, помешал девушке услышать что-либо ещё, ведь балкон тут же перекрыл поток информации, громко хлопнув.
Мысленно обрушив все проклятья на вошедшую служанку, которая принесла поднос с едой и напитками, Михримах быстрее ветра покинула комнату, ощущая на душе тяжёлый груз.
Несясь по коридору, хрупкое тело девушки вдруг застыло, а сердце пропустило удар. Обернувшись, она увидела до боли знакомую ей мужскую спину. Подойдя к ее обладателя, Султанша медленно опустила свою ладонь на широкое плечо, заставляя мужчину дёрнутся и повернуться лицом.
Увидев спустя три года эти чёрные, словно самая темная ночь в году, глаза, улыбка вновь расцвела на устах красавицы, пока давний знакомый не мог отвести их от девушки.
— Бали Бей, ты ли это?
— Михримах Султан, я так рад видеть вас в добром здравии.
— Зачем ты здесь? Что-то случилось?
— Нет, Госпожа, Повелитель вызывал, я должен временно занять должность хранителя покоев.
— Значит, ещё увидимся, Малкочоглу. — вздёрнув свой аккуратный носик, Михримах ушла, оставив за собой цветочный шлейф, который тут же отпечатался в памяти Бали бея.
***</p>
Тёплое лето осталось позади, а на ее место пришла осень и разбросала пожелтевшие листья деревьев повсюду. Солнце спряталось за хмурыми тучами, не желая делиться своим теплом с жителями столицы.
Мать и дочь неспешно прогуливались на своих лошадях, думая о своём. Хюррем заметила, что настроение дочери явно изменилось в лучшую сторону, что выдавали светящиеся глаза.
— Моя гордость, моя Михримах, мой самый прекрасный цветок, расскажи мне, что так сильно обрадовало тебя? — ласково спросила женщина.
— Матушка, я просто очень рада тому, что мы с вами здесь вдвоём. Мне не хватало этого.
— Я поняла. Когда будешь готова, расскажешь мне, дорогая. — снисходительно улыбнулась Хюррем, зная, что дочь врет, но не имеет злого умысла.
Разговаривая о всяких мелочах, мать и дочь совсем не заметили, как на горизонте появился Великий Визирь на своём черногривом коне. Он же издалека узнал эту гордо поднятую голову, с которой ниспадали рыжие аккуратные локоны.
Ибрагим в своих мыслях часто восхищался не только красотой этой женщины, но и умом. Каждого врага она сметала со своего пути, не рискуя, каждый шаг взвешивала и обдумывала все до мелочей. Сколько женщин попадали в покои Сулеймана, но после им уготована была одна дорога — прямиком к Аллаху. Ну или к дьяволу, смотря, что решат в небесной канцелярии.
Задумавшись, Ибрагим Паша не заметил, как конь его доставил прямиком к кобыле Госпожи, с которой тут же начал откровенно заигрывать, ставя Хасеки и Визиря в неловкое положение.
— Ибрагим Паша. — учтиво склонила голову Михримах, заметив явное напряжение в воздухе. — Как поживает тетушка Хатидже?
Старательно скрывая смех, что вырывался изнутри, Паргалы перевёл взгляд на дочь Султана и вежливо улыбнулся.
— Все прекрасно, Госпожа. Наша жизнь налаживается, несмотря на то, как старательно враги мне рыли яму.
— Спишь с прислугой ты, а виноваты враги? Замечательно, Паша. — не скрывая в голосе иронии, подключилась Хюррем. — Дай Аллах, наша Госпожа и дальше будет вас прощать, пока вас не казнят.
— И вам хорошего дня, моя Госпожа. — кланяясь, Ибрагим поспешил прочь, не видя, как закатились глаза главной женщины Гарема, что тут же рассмешило юную Михримах.
И пока ненавистный Великий Визирь удалялся ко дворцу, мать и дочь же отправились на поляну, надёжно скрывающуюся за широкими деревьями. Это было лишь их место. Здесь навеки запечатались секреты Хасеки и ее ребёнка, что они делили между собой.
Ага расстилал тёплый плед, пока остальные слуги занимались собранной для пикника едой. Михримах грациозно опустилась на землю, вторя действиям своей родительницы.
Когда прислуга удалилась, младшая Султанша осмелилась начать разговор.
— Матушка, вы никогда не рассказывали, а я не спрашивала, но почему вы с Ибрагимом Пашой враждуете?
Хюррем, отпивавшая в этот момент малиновый щербет, тут же поперхнулась и удивлённо посмотрела на любопытную дочь.
— К чему такие вопросы, дорогая? Так завелось пятнадцать лет назад, когда я начала приобретать власть. Ибрагим же стоял на стороне Махидевран. По-другому быть и не могло.
— Но все-таки, мама, должна же была быть веская причина. — подставляя своё миниатюрное личико под солнечные лучи, запротестовала девушка.
— Однажды я расскажу тебе, душа моя, но не сейчас. Почему тебя так волнует это?
Настроение улетучилось, скрылось, словно, солнце за облаками, забирая свое тепло. Михримах огляделась и, прочистив горло, подалась поближе к Хасеки.
— Я стала невольным свидетелем чужого разговора. Хотела навестить отца, а итог был таков, что услышала, как Фирузе делилась со своей служанкой желанием уничтожить вас и Ибрагима Пашу.
Хюррем замолчала, начиная прикидывать, что задумала ненавистная ей наложница. Спасла бедняжку на дороге, а теперь принимай беды на свою голову.
— Моя милая, — сжав миниатюрную ладонь своей дочери, женщина вздохнула. — Я благодарна, что ты рассказала об этом мне, но держись по-дальше от этих дел. Ты не должна пострадать в этой неуёмной войне.
— Но Матушка, имею ли я право молчать, когда вас хотят выкинуть из собственного дома? Отец прислушается ко мне, я уверена, и отошлёт эту змею.
Тоскливо улыбнувшись, Султанша крепко обняла свою дочь и провела тонким пальцем по единственной скатившейся слезе, что в миг испарилась, оставшись незамеченной.
***</p>
Оказавшись в своём кабинете, который был обставлен почти так же богато, как и покои Повелителя, Ибрагим устало опустился на тахту. Незамысловатая мебель сейчас казалась ему настоящим раем. Боль в спине от мягкого матраса на холодном полу дала знать о себе, когда Паша слишком резко слез со своего скакуна.
Накрыв свой лоб кистью руки, мужчина сомкнул глаза, переводя дыхание. Он чертовски был зол. В собственном дворце, дарованным ему Повелителем, мужчина как цепной пёс своей Госпожи. Его люди никак не могли отыскать Нигяр, которая волновала его лишь своим положением. Повелитель точит на него зуб из-за раскрывшихся измен Паши, а тут ещё и Хатун, которая настраивает главу Османов против своего давнего друга.