Часть 1. (1/2)

Хасеки Хюррем Султан молча сидела в своих покоях и думала, как ей лучше поступить. Столько сил и времени было потрачено на то, чтобы найти ту, что пустила свои когтистые лапы в сердце Повелителя Мира. Сейчас, когда власть полностью в ее руках, а в гареме больше нет Махидевран и Валиде, должно быть облегчение, но его нет.

Да будь эта Фирузе обычной наложницей, давно бы плавала в Босфоре с остальными, кто пытался занять место главной женщины Султана. Однако, заботливая сестрица, которая осталась одна в битве против Роксоланы, всеми силами решила защищать девушку, заручившись поддержкой Афифе Хатун.

— Когда же вы перестанете пить мою кровь! — громко выругавшись, Госпожа перевернула серебряный поднос с любимыми блюдами, а затем быстро прошагала к зеркалу и взглянула на себя.

Порой с возрастом женщины не становятся краше, но она вновь стала исключением. Морщины ещё не тронули ее лицо, что удивляло, ведь весь пережитый стресс должен был оставить свой след.

Да, румянец появлялся теперь только благодаря соку, добываемого из роз. Волосы так и остались рыжими, напоминая всем своим видом, что эта Султанша и есть само воплощения адского пламени. Фигура так же оставалась стройной, несмотря на пять беременностей, которые оставили ей в напоминание о себе увеличившийся бюст и красивые широкие бёдра, создавая эффект песочных часов.

В ее гардеробе были только самые дорогие платья, которые шили самые лучшие мастера из различных тканей, что не могли себе позволить даже жены Пашей. Сейчас она стояла в изумрудном платье, которое удачно подчеркивало ее достоинства, а различные драгоценные камни, которые были и в ее украшениях, сверкали, встречаясь со светом, что исходил от свечей. Но ни один камень не мог затмить красоту этой женщины.

— Что ему ещё нужно, когда есть я? Чертов любитель рабынь. — поставив руки на свою талию, она закатила глаза.

Она помнила немногое, что было в ее жизни до того, как она попала в рабство Крымского Хана, где ее готовили в подарок еще ныне покойному Султану Селим Хану, но слова матери отпечатались где-то на задворках памяти.

«Александра, милая, помни, что одной любовью сыт не будешь. Всегда думай о том, что ты должна бороться за себя и своих детей, пусть даже твоим врагом станет твой собственный муж».

— Какая ирония, мама. Я все так же живу по твоим советам, даже спустя столько лет.

Попав в гарем молодого Султана Сулейман Хана, ещё совсем молодая девушка не стремилась пройти по золотому пути, а тихо проводила время за книгами и занятиями, пока в один день Ибрагим Паша не отобрал ее в число тех, кто должен был предстать перед Государем.

После он жалел об этом ни раз, ведь своими же руками создал себе идеального врага, что своей хитростью превосходил всех, кого он знал.

Надо отдать ему должное, теперь она законная жена Великого Султана Сулеймана и власть в ее руках несомненна. Однако, в начале пути ей это было не надо, пока Махидевран не отравила беременную фаворитку прямо в покоях Султана. Тогда пришел в действие материнский инстинкт, который не знает слова «стоп».

Вся ее жизнь превратилась в вечную игру, напоминавшую шахматы, один неверный ход и тебе конец, как и тем, кого ты прятала за своей спиной.

Виртуозно нашептывая Сулейману слова о великой любви, Роксолана выбиралась из любых передряг, которую устраивала его же семейство. В ее же сердце были лишь ее дети и никому более не дано было туда войти.

— Дорогу! Хатидже Султан ХазретЛери! — прозвучало за высокими дверьми, вызвав у Хасеки лишь раздражение.

Хатидже, улыбаясь так, словно сейчас у неё треснет рот, практически влетела в покои главы Гарема.

— Хюррем, ты что же, не поприветствуешь меня, как положено?

Фыркнув, славянка медленно поднялась и подошла ближе к сестре своего мужа, не спускаясь к ней. Глядя сверху вниз, с ее уст раздалось шипение:

— Ты, видимо, запамятовала, по иерархии Гарема я, как жена Султана, стою выше тебя и кланяться должна только ему и Валиде, но… — наигранно посмотрев по сторонам, взор зелёных глаз вернулся к Хатидже. — Валиде здесь нет, а значит, главная здесь я.

— Сколько яда, Хюррем, что-то омрачило твое настроение? — усмехнулась женщина. — А, точно, ты же узнала о Фирузе.

— Узнала бы быстрее, если бы ты и Афифе Хатун не охраняли бы покои моего супруга, словно сторожевые псы. Глядишь, если бы ты в своём время так следила за Пашой, то и Нигяр бы не оказалась под ним.

— В нашу с Ибрагимом жизнь не лезь, тебя это не касается. Главное помни, что, если ты и устранишь Фирузе, то будут другие девушки, уж я об этом позабочусь.

— Хатидже Султан, дорогая, лучше позаботьтесь о своём супруге, а то он каждый день в Топкапы, тут столько красавиц, глядишь опять с кем-нибудь проведёт приятно время, ведь известно, что наш Паша на женские чары падок.

— Я предупредила тебя, Хюррем.

Стоило Султанше выйти из комнаты, как тут же перед своей Госпожой предстал Сюмбюль-ага.

— Сюмбюль, ты вовремя. Завари мне мяты, эта дрянь достала меня, ходит сюда, как к себе домой, на мозг мне капает. Выслать бы ее куда… — держать за голову, поделилась своими мыслями Хасеки со своим единственным верным агой.

— Ничего, Госпожа моя, вот разведётся она с Пашой, будет и у нас праздник, Иншалла! — широко улыбаясь, подметит евнух.

— Надеюсь, что так, Сюмбюль, Ибрагим как кость мне поперёк горла, а их развод повлияет на доверие Повелителя.

***</p>

Ибрагим разбирал стопку отчетов, которые прислали санджак-беи. От бумажной волокиты уже слипались глаза, а голова казалось тяжёлой, будто весила, как сундук, что набит золотом доверху.

Решив оставить дела хотя бы на время, мужчина поднялся изо стола, разминая крепкую спину. Шум у его дверей привлёк внимание, а через несколько секунд в его кабинет зашла Хатидже Султан.

— Госпожа, я рад вас видеть. — поклонился Великий Визирь. — Что-то случилось?

Сердце ещё помнило ту боль, которую она испытала рядом с ним. Измена с Калфой Гарема, для которой она старалась быть подругой, помогала во всем, стала огромным предательством, что смогло сжечь всю любовь к Паргалы, которая многие годы жила в ее сердце.

— Я пришла по делу, Ибрагим. — устраиваясь на тахте, безразлично ответила Султанша.

— Я слушаю вас.

— Мы не станем разводиться. — ошарашила его жена. — Но только пока.