Глава 23. Тихоня (1/2)
Гермиона вихрем мчалась в другой конец поезда, кровь стучала в ушах, а глаза ничего не видели.
Шрамы.
Он видел ее шрамы.
Ее друзья знали, что они у нее есть, но только Гарри видел их.
Почему она не надела гольфы? Как обычно и делала.
Но сегодня… сегодня было так тепло, и нагибаться было всё ещё трудно.…
Чертова идиотка!
Она распахнула последнюю дверь поезда и поняла, что идти уже некуда. Перед ней находилась просто маленькая металлическая платформа с тонкими прутьями. Руки девушки дрожали, когда она вышла и закрыла за собой дверь.
Хотя было тепло, в воздухе чувствовалась резкость, которая намекала на грядущий холод. Гермиона схватилась за тонкие прутья, чувствуя, как жесткий металл впивается в кожу, и глубоко вздохнула.
Драко Малфой видел ее шрамы. Его бледное лицо было искажено ужасом и отвращением. И она не винила его. Разве можно винить кого-то за такие мысли?
Она была отвратительна. Ее тело, ее кожа и — для некоторых — даже ее кровь были частями, достойными поругания.
Гермиона Грейнджер Блэк покачала головой и глубоко вздохнула, останавливая взгляд на рельсах, появляющихся из-под поезда и ускользающих вдаль.
Гермиона почувствовала, как Гарри потянулся к ее сознанию через их связь, проверяя ее состояние. Девушка дала ему понять, что с ней всё в порядке и что ей нужно побыть одной, а потом воздвигла стены.
Иногда ей просто хотелось побыть одной и поразмышлять о той жизни, которой она была удостоена.
Она вела себя глупо. Она это знала.
Но она также знала, что должна принять правду. Ее тело было мусором. Но ее разум и ее магия…
Гермиона свирепо ухмыльнулась и разразилась резким смехом. Она могла контролировать эти части себя. Никто не мог отнять у нее магию или помешать ей использовать свой разум.
Никто.
***</p>
— Довольно, — тихо сказал Ремус.
Старый волшебник вздохнул, и в комнате мгновенно воцарилась тишина. Он оглядел комнату поверх своих очков-половинок.
Каким-то образом собрание его собственного Ордена было сорвано. Он хотел сначала поговорить о вербовке, но Сириус взорвался. В комнате всё ещё слышалось эхо от его тяжеловесного вопроса:
— Как, во имя Мерлина, мы упустили чертов крестраж?! Я думал, вы сказали, что мы уничтожили все!
В комнате воцарилась тишина, которая через несколько минут нарушилась замечанием Аластора:
— Конечно, у этого монстра есть ещё крестражи.
После этого посыпались бесконечные вопросы — и они продолжались до сих пор. Пока сквозь гомон не прорвался мягкий, но повелительный голос Ремуса.
— Крестраж — это якорь, созданный убийством и привязавший Волдеморта к этому миру. Мы думали, что уничтожили все, но, очевидно, упустили один, — продолжил оборотень, убедившись, что завладел всеобщим вниманием.
— Очевидно, — вставил Сириус, закатив глаза.
Алиса шлепнула его:
— Веди себя прилично.
Сириус бросил на неё сердитый взгляд и потер затылок.
— Я ошибся. Он, должно быть, создал шестой. Доказательств этому нет, но это единственное предположение. Я вернусь к исследованиям, но до тех пор нам нужно сосредоточиться на восстановлении контроля над ситуацией, — сказал Альбус, пытаясь вернуть собрание в нужное русло.
— Как будто это возможно, — фыркнула Тонкс. — Министр слишком глубоко засунул голову себе в за…
— Нимфадора Тонкс! Хорошие девушки так не выражаются! — вмешалась Молли.
Ремус и Сириус фыркнули от смеха, когда Тонкс обратила свое внимание на мать ее лучшего друга.
— Миссис Уизли, я когда-нибудь давала вам понять, что я хорошая девушка?
Молли открыла рот, чтобы ответить, но Билл оборвал ее:
— Мама, не начинай. Кроме того, то, что сказала Тонкс, — правда. Нос министра стал совсем коричневым.
При этих словах комнату наполнил смех. Тонкс попыталась ударить Билла ногой, но ее остановил Ремус, коснувшийся рукой ее колена.
Девушка порозовела — под стать своим волосам. И всё стало ещё хуже, когда Ремус вдруг понял, к кому и куда он прикасается.
Альбус заметил, как на лице Сириуса появилась очень опасная ухмылка.
Дети.
Его окружали дети.
И разве это не прекрасно?
Он улыбнулся и почувствовал, что его глаза начинают мерцать.
— Итак, — начал он, привлекая всеобщее внимание, — в настоящий момент мы ничего не можем сделать с Фаджем и Министерством. Однако мы можем начать работу по срыву планов Волдеморта и набору новых членов, — он посмотрел на Алису и Сириуса. — Ваша академия была великолепной идеей. Сириус, постарайся найти новых, надежных членов, пока Алиса будет преподавать в этом году в Хогвартсе. Аластор, — отставной аврор сосредоточил оба глаза на своем старом друге, — я надеюсь, ты составил график?
Аластор кивнул.
— Не мог бы ты пройтись по нему? И нам, преподавателям, нужно поспешить обратно в Хогвартс, пока не пришел поезд.
Грюм поднялся на ноги. Пока он объявлял расписание тренировок и охраны пророчества, Альбус смотрел на свой Орден.
Все они такие молодые. Такие страстные. Такие готовые защищать своих близких.
Он надеялся, что никто из них не умрет, хотя и понимал, что это глупая надежда.
Никто не мог избежать смерти.
Даже Том Реддл.
***</p>
Драко не знал, как долго пробыл в туалете. Люди всё стучали в дверь, призывая его поторопиться, но он не обращал на них внимания.
Как Гермиона Блэк могла называть Сириуса Блэка своим отцом? Как она могла быть в таких хороших отношениях с его матерью и тетей Андромедой? Как она могла нормально разговаривать с ним? Проявлять беспокойство? Доверять? Давать клятву?
Она…
Она просто невероятная.
Это был единственный вывод, к которому он смог прийти.
Как его мать вообще могла подумать, что они могут пожениться? Она никак не могла выйти замуж за племянника женщины, которая сотворила это с ней. Сына женщины, которая так похожа на свою сумасшедшую сестру.
Как она могла регулярно общаться с теми, кто связан с Беллатрисой Лестрейндж…
И не просто общаться. Драко знал, что она любит своего приемного отца. Он всё ещё помнил, как она расстроилась во время их ссоры на четвертом курсе.
И четвертый курс…
Теперь он понял, почему она пришла в ярость, когда он назвал ее гря…
Драко покачал головой. Нет, он не мог произнести это слово даже мысленно.
Он не нарушит их клятву. Он не был лжецом.
Когда он назвал ее оскорбительным прозвищем магглорожденного волшебника, она пришла в ярость. Нет, это была не просто ярость. Вспомнив произошедшее, Драко сейчас мог увидеть боль в ее глазах.
Он назвал ее одним из тех слов, которые его тетя вырезала на ее теле.
Его снова затошнило, но желудок уже был абсолютно пуст.
Если это то, что делают Пожиратели Смерти — совершают насилие над детьми — он не хотел иметь с ними ничего общего.
Он не был своей тетей.
И с чувством неудачи он признал, что также не был своим отцом.
Драко не знал, кем был, но, по крайней мере, знал, кем он не был.
Возможно, это единственное, что он мог знать.
В дверь снова постучали, только на этот раз уже мягче.
— Драко?
Пэнси.
— Тео пришел и позвал меня. Мы почти в Хогсмиде.
Драко ничего не сказал, он не был уверен, что сейчас из горла сможет вырваться хоть один звук.
Он чувствовал себя таким грязным.
— Я знаю, что что-то случилось. Я видела Гермиону, она вернулась не более двадцати минут назад. Теперь твоя очередь, тебе нужно выйти.
Парень с трудом поднялся на ноги. После нескольких часов, проведенных на полу, колени чуть не прогнулись.
— Драко?
На глаза навернулись слезы. Пэнси. Его самая верная подруга, он был дураком, когда даже допустил мысль, что она может предать его.
Полным дураком.
Драко глубоко вздохнул и вытер лицо, пытаясь взять себя в руки.
— Пожалуйста, Драко. Я знаю, что в последнее время мы отдалились друг от друга, но я всё ещё твоя подруга.
Весь воздух застрял где-то в горле.
— Драко… — в ее голосе прозвучало предостережение.
Он потянулся к щеколде, но не смог ее повернуть.
— Драко Люциус Малфой, прямо сейчас тащи в коридор свою самоуверенную тушку! Я без труда смогу взорвать эту чёртову дверь!
Драко ничего не мог с собой поделать — из его горла вырвался полузадушенный смех.
Это была та самая Пэнси, которую он знал и любил. Это была та самая Пэнси, с которой он делился всеми своими секретами с тех пор, как ему исполнилось семь и он застал ее плачущей на ее собственном дне рождения — тогда она была очень расстроена тем, что Барроу назвал ее толстой мопсихой и сказал, что она не должна была рождаться.
— Драко! Я слышу, как ты смеешься надо мной! Выходи! Прямо сейчас!
Его смех продолжался, переходя в более громкие звуки, когда ему всё же удалось открыть дверь.
Как только Пэнси увидела его, ее глаза расширились, а рот приоткрылся.
Драко внезапно замолчал и покраснел от стыда. Должно быть, он выглядел ужасно.
— Ох, Драко…
А потом — впервые с тех пор, как вышла та статья — она обняла его.
— Пэнси… — прохрипел Драко.
— Ой, заткнись. Я знаю, что ты сожалеешь. Тогда мы были глупыми детьми. А теперь, — она толкнула его обратно в туалет, — давай приведем тебя в порядок. Просто невозможно, чтобы наш принц Малфой выглядел более неряшливым, чем Гарри Поттер. Это совсем неправильно.
Драко усмехнулся и сел на закрытый унитаз, смотря, как Пэнси вытаскивает расчески и тому подобное из сумки на шнурке, которая выглядела слишком маленькой, чтобы вместить так много косметических принадлежностей. Сейчас всё было почти так же, как если бы весь инцидент со Скитер никогда не происходил. Драко почувствовал, как его плечи опустились, когда напряжение покинуло тело.
Пэнси начала суетиться вокруг Драко, приводя его в порядок, и он, закрыв глаза, тут же начал думать о другой ведьме.
Драко надеялся, что кто-то суетится вокруг нее.
Она это заслужила.
***</p>
Гарри смотрел, как Гермиона исчезла в общежитии девочек. Он думал, что с ней всё хорошо после кладбища. Ей приснился только один кошмар, и как только он оказался рядом с ней, то она успокоилась.