2. твой свет (2/2)
Сириус продолжает просить выйти. Помочь. Римус продолжает переживать. Боится. А тем временем наступает лето. Погода прекрасная — Сириус чахнет. Начинает говорить все больше и больше: комплименты в сторону Молли, Нимфадоры, Римуса.
А потом… случается 18 июня. Дата смерти не только Сириуса. Римуса. Что-то оборвалось в нём — всё. Нет смысла. Больше точно нет.
«Я бы спел тебе колыбельную! Сириус!» — хочется кричать — нельзя. Приходится кричать в голове. Рвать, метать, плакать. Безбожно рыдать. Пока никто не знает — можно. «Спел. Если бы только был с тобой.»
Римус надеется, что хотя-бы на небесах — в раю — Сириус обязан быть там! — Сириус будет сиять, как и раньше сиял. Как сиял всегда, даже после Азкабана! Сириус — синоним света.
«Не позволяй никому забрать твой свет, пожалуйста, родной».
Римус думает — надеется — мечтает — побывать в пекле какой-нибудь битвы. Проиграть. Он знает, что однажды он оступиться и проиграет — уйдёт вслед за друзьями. Должен.
Сириус — светло его жизни. Наверное, даже когда Сириус был не в духе, когда грустил, ломался, он всегда освещал жизнь Римуса. Чего уж греха таить — во время двенадцати лет Сириус часто, сам того не зная, помогал его Лунатику. Римус так и не сказал ему, что все это время — время в разлуке — он вспоминал его по-доброму. Сам себя за это корил, но поделать с этим ничего так и не смог. Слишком любил.
Римусу сниться, как Сириус зовёт его сверху — спускается, прыгая по звездам. Берет за руку, говорит быть сильным и не задавать вопросов: «настало наше время, ты поймёшь», Римус не может сдержать слез — плачет в шею Блэку. Но тот только продолжает говорить: «сегодня мы прощаемся, и мне — нам, конечно, нам, — жаль, что всё кончается именно так», и у самого щёки мокрые. Римус покрывает их поцелуями — солёные.
— Если пообещаешь не плакать, — говорит Бродяга — совсем как тогда, — хотя, к черту — не сдерживай себя, ладно?
Римус кивает. Много-много раз кивает. Сириус все ещё держит его за руку. Крепко её сжимает.
— Я скажу, что должен, — шепчет Сириус, губы подрагивают, — если бы я был сегодня ночью с тобой, я бы спел тебе колыбельную.
Римус понимает — это сон. Никого не вернёшь, особенно тех, кого хочется вернуть больше всего.
— Иногда нужно быть сильными, — говорит Сириус, исчезая — не так как в Отделе Тайн — не как в арке — по-другому, — но мы не можем, ведь у нас нет друг друга. Но именно поэтому мы и должны быть такими. Должны — сильными.
Сириус слабо, с грустью, улыбается — его улыбка и есть свет. Лучик надежды.
Римус просыпается. Его подушка мокрая. Голова раскалывается. Руки дрожат.
— Сириус… — шепчет он в пустоту, — я обещаю, я приду к тебе. Только, пожалуйста, не прекращай светить.