пыль (2/2)

Итэр сдается спустя две недели и зовет впервые, совсем шепотом и скорее неосознанно, когда не может уснуть уже третьи сутки и жмется к холодной траве, наблюдая расплывчатое изображение звезд. Секундой позднее чужие пальцы утирают слезинки. Его ни о чем не спрашивают и не просят глупых объяснений, только молча опускаются за спиной и обнимают. Нежно, прижимая к себе так крепко, чтобы стук двоих сердец смешался в один ритм. Итэр может поклясться: засыпая, он видел маленький огонек света, исходящий от них двоих. Звезды надежды, что светит далеко-далеко, доходя где-то в прошлом до его крохотной копии.

…

Сначала Сяо обещает остаться. Навсегда, если позволит его человек. Навечно в этой и во всех следующих жизнях, если будет можно. Он мнется и смотрит только в землю, но слова его слышны и отчетливы, они вбиваются рунами в вековые камни, закрепляя каждую клятву.

И да будут боги им свидетелями.

О будущем они почти не говорят. Путешествуют как можно чаще вместе, Итэра тянет в Ли Юэ чуть больше, Инадзума кажется ему вдвое тусклее золотой гавани, а любой самый роскошный дом не уютнее обычного номера «Ваншу». Они счастливы, Итэр в этом уверен. Сяо улыбается чаще, правда, только при нем. Его боль становится терпимее. А в сердце Итэра загорается странный огонек надежды и веры.

Он почти расслабляется, забывая о конечной цели путешествия. Да и не исполнил ли он ее уже? Теперь он четко знает, где искать пропавшую сестру, знает, что ни один из новых богов не участвовал в том масштабном бедствии, которому он невольно стал свидетелем.

Знает, что у него все время мира, как и у Сяо. И эта размеренная вечность опьяняет. Просит остаться его здесь навсегда, не улетать больше в холодные небеса.

Итэр так боится… снова остаться один.

Сяо целует его в макушку каждый раз при встрече, вставая забавно на носочки, а после отворачиваясь, словно все это был не он, точно не он. Итэр только смеется, хватая убегающий ветер за запястья, привлекая к себе и касаясь своим носиком чужого.

Нежность сквозит в каждом взгляде, каждом движении, что он дарит этому холодному существу, по сути же лишенному человеческого тепла целых две тысячи лет. Итэр знает, что ему не хватит и три десятка веков для того, чтобы позволить Сяо расслабиться. Он все еще хмурится, когда его обнимают со спины без предупреждения. Спина воина напрягается, а руки невольно делают пас в воздухе, пытаясь выхватить копье.

Разум действует быстрее, но он в такой же ловушке. И Итэр ломает прутик за прутиком этой ужасной клетки. Однажды золотая птица будет свободна.

Спустя пару веков, проведенных вместе, Сяо клянется ему в верности. На могиле двух старых богов он падает прямо на колени, задевая обломки каменных копий, протягивает ему свое копье и смотрит так упрямо и беззащитно. Итэр впервые видит то, что пряталось всю эту вечность за попытками сбежать и угроз не подходить ближе — уязвимую открытость и бесконечное доверие. Сяо дарил свою жизнь богам, становился их оружием, отдавал свое тело безвозмездно. Но душу и сердце он отдавал впервые. Отдавал, зная прекрасно, что ему могут отказать. От оружия в виде беспощадного убийцы-якши не отказывался никто и никогда, глупо было бы раскидываться таким экземпляром.

От его рванной темной души Итэру не было никакого прока, Сяо это знал. Повторял себе эту фразу снова и снова. И все же… колени топтали старые копья. Рука истинного бога гладила его по волосам, а золотые звезды плакали, пока губы шептали «Да». Сяо думал, что никогда не познает счастье. До этого дня.

…

А потом Итэр проснулся вновь. И небеса пошли трещиной.

Тейват рвался на куски, вываливая из заплаток всю чернь и грязь, что накопил за столетия своего лживого существования.

Люди вокруг погибали. Срок годности человечества истек, и оно умирало грязно и некрасиво, оставляя за собой реки крови и ненависти. Итэр перешагивал через тела, пачкая светлые косы, пробирался все дальше и дальше, туда, где его ждала Люмин. Теперь он знал, что путешествие окончено. Нет. Тейват, последнее пристанище людей, умирает. И он знает, что таков единственный исход.

На его плече сидела золотая птица. Перья ее, обрезанные, но все еще столь же прекрасные, трепетали на жестком ветру, что потерял всякий контроль. Холка жалась к макушке, которую птица прятала в плече своего единственного бога и человека.

Итэр видел, как погибает место, где он мечтал найти дом. Но ему не было страшно совсем. Настоящий дом согревал теплом его плечи и щекотал кожу щек мягкими перьями.

Но крылья Сяо не летали уже тысячу лет. Бессмертие исцеляло любые раны, спасало от исхода всегда. Но украденную свободу оно вернуть было не в силах.

Алатус обнимал своего человека в последний раз, сам раскрывая все шесть золотых крыльев за родной спиной, целуя мягко в лоб, оставляя собственную метку. И прощаясь, оставаясь последним следом умирающего мира. Звездам место среди звезд, а обломкам и пыли лежать на земле, глядеть на яркие огни в небесах и желать всем сердцем, чтобы там им было хорошо.

Пусть горят они долго-долго и светом одаривают его существование.

У Итэра были прекрасные крылья, самые яркие из всех, что он видел. Кристаллики цеплялись за его пальцы, оставляя след из блестящей звездной пыли, а тонкие прозрачные щетинки преломляли свет, что игрался на его ладонях радугой.

— Пойдем со мной.

Итэр звал его не впервые, гладил по чужим перьям и уговаривал своим мягким теплым голосом. Звезда в своем истинном обличье, он забывал, что даже с крыльями летать было дано не всем. Однажды Сяо уже поднимался высоко-высоко в небо, грелся в лучах солнца, что отражалось искаженными дисками в его зрачках. Он помнил до сих пор, как свобода струилась ветром по перьям, а небо наполняло надеждой. И приземляться уже никогда не хотелось.

— Я не смогу, — говорил он неизменно, глотая непрошенную горечь.

За столько лет общей на двоих жизни он так и не сказал ему главного. Не объяснил, что улететь не смог бы никогда и ни за что. Сколько бы Итэр ни искал выходов, его судьба была остаться. Даже если его родная земля погибала под покровом ночи, а небесный водяной дождь сменился огненным. Его судьба вписана в историю Тейвата.

Он смотрит, как последний раз раскрываются звездой все шесть крыльев, сжимает в руке маску, пока она не хрустит и не ломается в его пальцах, опадая на землю фрагментами.

Его слезы падают на землю впервые. Вместе с золотой пылью, которой становится вдруг слишком много. И пока Сяо еще не понял, что произошло, Итэр бежит к нему со всех ног под сошедший с ума огонь вокруг и остатки божественного, ставшего дьявольским. Он падает, обнимая худое тело крепко-крепко, тянет за собой на черную землю. И в своих слабых руках Сяо сжимает хрупкое тело, водя ладонями по пустой спине.

10.03.2022