бабочка (2/2)
Итэр тянет к нему ладони и чувствует, как они касаются холодной кожи подбородка, видит, как Сяо наклоняется к нему, позволяя непослушной слишком длинной прядке спасть, лаская кожу. Одаривает своей улыбкой, в которой понимания и тепла больше, чем якша встречал за всю жизнь.
— Засыпай, — шепчет он ему, но в этот раз все иначе. Итэр почему-то не прикрывает послушно глаза, не засыпает, ворочась на его коленках и утыкаясь в живот, словно в поисках тепла.
Он хмурится и вздрагивает как от удара, отворачивается от него совсем, и тело его каменеет.
Что-то не так, понимает Сяо. Они где-то ошиблись, просчитались. Даже этот гений всего лишь человек, хоть и странный, неправильный. Они не смогли сохранить их бабочку целой.
— Я не хочу, — шепчет Итэр, и звуки вокруг затихают, как и его голос. Шелест листвы умолкает, мифические птицы перестают петь, а где-то за горизонтом море исчезает вместе с шумом волн.
— Что-то не так? — Сяо надеется, что дрожь в его голосе не слишком явная, что он не выдает свой страх сейчас, слишком очевидный, способный разрушить любую иллюзию. И мир вокруг, что высасывает из него все силы, на миг мерцает, готовясь рассыпаться на осколки.
Но Итэр к нему поворачивается снова, смотрит так доверчиво, что от этого простого действия сосет болезненно под ложечкой, хочется закричать, сорваться и уничтожить себя как самое отвратительное существо во всем Тейвате. Они чудовища, они монстры, что похитили единственное солнце. Будет ли им оправдание перед второй звездой, что найдет рано или поздно его или алхимика.
Что тогда будет с Итэром?
— Мне снятся сны, — мальчишка прижимается к нему так сильно и пальцами слабыми цепляется за одежды так отчаянно, что Сяо сдается. Морщинка на лбу разглаживается. Небо над головами проясняется.
— Я отведу от тебя кошмары, — обещает Сяо, гладя его по мягким волнам, обнимая одной рукой и укрывая от всего мира своим шелковым рукавом. Алатус наклоняется низко-низко и целует в висок, зажмуриваясь и вспоминая, как это было раньше. Под звездами Ли Юэ, под лучами алеющего солнца Сумеру, на дрожащей палубе корабля до Инадзумы, а после Снежной. У врат Бездны, где Итэр с ним прощался. Думал, что прощается.
— Это не совсем кошмары, — признается он спустя долгие мгновения, наполненные тишиной и нежностью. — Мне снится девушка, но я не знаю ее. Она зовет куда-то. И что-то просит. Это… пугает.
Сяо догадывается. Пальцы, что держат Итэра, дрожат в страхе, и он сжимает их крепче, успокаивая самого себя, в последнем жесте поломанной, неправильной воли к жизни и всему живому держит Итэра так крепко, чтобы точно не отпустить, чтобы тот не сбежал, не смог, не успел. Чтобы его не забрали.
Он решает для себя что-то, делает еще один шаг за границу, где ненавидит себя еще больше, где демоны смеются над тщетными попытками оправдать все любовью. Если это она, то почему на душе так мерзко?
Что такое вообще человеческая любовь?
— Она больше не будет тебе сниться.
Сяо тянет его на себя, слишком резко кажется, потому что мальчишка невольно вскрикивает. И инстинкты его тела действуют куда умнее сознания, когда он отшатывается, выбрасывает вперед в ладонь, и якша почти видит на ней фантомный огонь, что обжигал когда-то всех врагов путешественника, не давая подойти ни на шаг.
Сяо ему враг?
— Прости, — вдруг шепчет Итэр, и мираж рассыпается, исчезает. Он снова мягкий и нежный, подползает ближе на коленках и садится на чужие, устраиваясь поудобнее, обнимая за шею и целуя сначала осторожно в уголки губ, правый и левый.
Сяо в ответ целует его куда яростнее, плача безмолвно и сухо от бессилия, что поселилось внутри слишком давно. Целует, пытаясь этой неправильной любовью вытравить все сомнения, все ошибки, что совершил, все извинения, что он хочет шептать Итэру снова и снова.
Алатус знает, что прощения ему нет. Ни ему, ни алхимику, никому из тех, кто поднимает на божество руку, пытаясь получить тепла чуть больше, чем положено.
Но если такова цена, он готов ее заплатить. Потому что поцелуи Итэра слишком сладки. Потому что сердце мальчишки бьется успокаивающе под его ладонями, усыпляя, даря призрачную надежду, что после все будет хорошо, и он останется с ними по доброй воле, освободится, взмахнув крыльями, но не для того, чтобы улететь. А лишь показать красоту узоров на щетинках.
Бабочки появляются на светлых локонах спящего мальчишки, что улыбается добрым снам, где тишина и покой, где нет ничего от прошлого и будущего. Крылья трепещут, складываются вместе, украшая волосы яркими разноцветными огнями, связывая Итэра с миром снов, погружая все глубже и глубже. А Сяо проводит осторожно клычками по оголенным плечам и давит чуть сильнее, прогрызая плоть, прикалывая яркую бабочку к дощечке. Сохраняя ее навсегда, прекрасной, вечной.