«"Чонгук, отвали от меня!" или сплошные сюрпризы.» (1/2)

Особняк, в который переехали Чонгук и Юнги находится практически на холме в Сеуле. Все помещения общего пользования – гостиная, комната для гостей, кухня, спа и джакузи находятся на первом этаже. Вдоль гостиной второго этажа расположены три спальни. С одной стороны гостиной находится деревянная застекленная перегородка, с другой стороны – открытая терраса с видом на долину и другие зоны дома. Здесь представлен современный интерьер с кожаной мебелью, мраморными столешницами, обеденным столом со столешницей из голубого гранита, экзотическими гранитными вазами. Спальня Чонгука и Юнги расположена на четырехметровом выступе. Вторая спальня представляет собой минималистичную композицию из бетонных стен, деревянных полов и огромной кровати с мраморным изголовьем. Большие окна выходят на широкую террасу. Акценты третьей спальни – кожаная кровать на платформе и картина на потолке. В центре особняка находится бассейн. Чаша бассейна служит навесом для лаунж-зоны. Сюда ведет белая мраморная лестница с рассеянным LED освещением. Главный акцент – ярко-красная стена. Место под бассейном используется в качестве театра. Чуть дальше находятся столы из необработанного дерева, карточный стол, инкрустрированный карточный стол, бильярдный стол, барная стойка из черного мрамора. Если выйти к бассейну или на балкон, то открывается прекрасный вид.

Купив этот дом, они переехали не сразу, потому что некоторые вещи нужно было переделать для удобства Юнги. Как минимум – сделать пандусы на ступенях, что находятся на переднем и заднем дворе. Юнги вообще-то отговаривал от такого дома, потому что много мучений будет, но Чонгук сказал ему помолчать и просто довериться. В итоге, после всех изменений, мужчина в один день вернулся в квартиру, где они жили и сказал, что сегодня же переезжают, а вещи им доставят на следующий день. Мин, конечно, к такому резкому повороту не был готов, потому что думал, что его предупредят заранее, но как говорится, если сказали сегодня –значит сегодня. Юнги вообще-то какой-то дохуя послушный стал, пора исправляться и включать всё своё недовольство вперемешку с вредностью. В общем, в тот день они и перебрались. Это было примерно месяц назад. Завидев у омеги недовольное лицо, альфа был уверен, что того порадует главная достопримечательность четырехэтажного дома [вместе с подвалом, если считать]. И, кажется, ему удалось, потому что Юнги просто охуел от того, что оказывается в особняк можно устанавливать лифты. Он действительно был в шоке, что Чон до такого додумался, ибо Мину даже в голову не приходило. Только давайте никому не будем говорить, что до этого додумался Намджун и предложил Чонгуку.

Чонгук знает, что по вечерам светловолосый выходит к бассейну, устанавливает там свой мольберт и начинает творить. Потому сегодня мужчина был уверен, что его любимый пропадёт там часа на три и решил за это время подготовить сюрприз. Его он подготавливал на огромной террасе на последнем этаже особняка. Темноволосый немного отходит от своего творения назад. На полу расстелен большой красный плед, на котором уже горят свечи, раскиданы мягкие подушки, расставлена еда, словно пикник только дома, хотя освещение по периметру террасы он тоже включил, а вдали светится город, по его мнению, красота невероятная, а учитывая, что Мин у нас ценитель эстетики, то ему тоже должно понравиться. Чонгук подходит и берёт чёрного кота на руки [Да, да, они его забрали], а затем усаживает на плед и гладит.

– Всё, сиди здесь!

Он ничего не должен стащить из еды, хотя бы потому что всё накрыто. Кот у них хоть и разбойник, и даже успел скинуть вазу на пол, пока они обживали дом, но ему похоже всё простительно. Ребёнок всё-таки.

Чонгук идёт на первый этаж по лестнице, быстренько спускаясь и тут же направляясь к бассейну, где уже издалека видит омегу со спины, что рисует что-то на мольберте. Судя по всему, в этот раз чей-то портрет по фотографии, видимо, пришёл очередной заказ.

– Снова шедевр творишь? – Чонгук чуть наклоняется и целует его щеку, глядя при этом на художества, а затем переводя взгляд в глаза Мина, что поворачивается и чуть улыбается, кивая головой.

– Угу.

– А художества могут подождать? У меня для тебя сюрприз, – Чонгук проводит по его волосам светлым, заправляет прядь за ухо, видя удивлённое лицо Юнги.

– Какой же?

– Сейчас и увидишь, закрывай свои краски уже, а то засохнут, – мужчина ждёт, когда тот всё закроет и упакует, а затем видит, как включает свою коляску и уже собрался было ехать к лифту, но Чонгук останавливается прямо перед ним, что на секунду Мину показалось, он на него наедет. Пришлось резко остановиться и поднять хмурый взгляд на Чона.

– Ты чё? Всё-таки жить надоело?!

– Ну, а куда ты так спешишь?! – говорит альфа, а потом выключает его драндулет и, наклоняясь, подхватывает на руки, от чего Юн тут же ухватился за шею, когда его сразу же понесли к лестнице.

– Вот ты, а! Я могу и сам!

– Сам ты можешь всегда, а я хочу потаскать тебя на руках, не бурчи, тут я дед, – улыбается брюнет, а затем, чтобы тот не успел что-либо сказать, тормозит на лестнице, целует в губы, продолжая путь до самой террасы на четвертый этаж. Омега крепче обнимает мужчину за шею, смотрит, куда он путь держит, идут так долго, как будто бесконечно. А когда парень поворачивается и видит всю эту красоту на террасе, то даже рот открывает, не удерживается.

– Вау… это что романтичное свидание от Чон Чонгука? – улыбается омега, в то время как альфа опускается на колени и аккуратно усаживает парня на подушки, что всё ещё глазами бегает по этому великолепию. Глаза, что всегда намётаны на эстетику, загораются. Юнги бы сейчас слона заточил, потому что выглядит и пахнет всё так вкусно, что аппетит сам по себе разыгрался.

– Ну, типа… Я старался всеми силами, – улыбается брюнет и усаживается удобней, начиная открывать крышки с разными вкусностями, начиная от мини-бутербродиков, заканчивая фруктами и канапэшками. Это всё он тоже сам приготовил, знал ведь, что Юнги не сможет несколько часов подряд оторваться от своей работы, а значит и не заметит, что Чон здесь в доме творит чудеса. Не альфа, а мечта, даже готовить умеет.

– Как всё аппетитно выглядит, – широко улыбается Юн и переводит взгляд на Чонгука, к которому тянется, чуть опираясь на колени, и целует в губы, вновь удобней усаживаясь на подушках. Альфа видит, как горят свечи, берёт бутылку с их любимым вином и разливает по бокалам. – И даже этот наглец здесь, – говорит омега, тянется к коту, которого гладит, а тот довольно мурчит. Добрый он котейка, просто наглый чересчур.

На самом деле мужчина хочет поговорить с Юнги о важных вещах. Он не знает, какая реакция его ждёт, но попытаться стоит, потому что как минимум обещал, что они вместе будут заниматься здоровьем Мина. В какой-то степени бизнесмен переживает, потому что знает, что у него Юн личность не простая, максимально вредная и недовольство своё может в секунду показать и даже нахуй послать. Пару раз они даже ругались на этом фоне, но потом как подобает мирились, и в крайний раз Юн обещал больше не посылать его так грубо. Просто не всегда может подавить свои эмоции. Но главное начать спокойно и аккуратно, потому что если не предпринимать никаких попыток по улучшению здоровья, то ничего и не будет. Альфе неважно, может ходить Юнги или нет, он любит его любым, просто не хочет опускать руки и тем более не хочет, чтобы омега себе там невесть что в голове накрутил, чтобы правильно понял.

Они разговаривают обо всём подряд, о Чимине и Намджуне, о Тэхёне и Хосоке, даже о родителях. Не забыли пообсуждать и племянника Чона, который не родился и поспорить о том альфа или омега будет у них. О доме, в котором теперь живут, и в котором нужно что-то доделать, хотя куда ещё лучше, Мину до сих пор сложно поверить, что это его собственный с Чонгуком дом. Его жизнь за каких-то полгода кардинально изменилась, до сих пор сложно смириться и принять реальность, которая вовсе не сон. Мужчина подкармливает свою омегу фруктами и бутербродами, и парень делает ответные действия, широко и счастливо улыбаясь. То ли это вино в голову дало, то ли он правда счастлив, скорее всё это вместе взятое.

– Ты как будто переживаешь, – заметил светловолосый и закинул в рот клубничку, облизнув свои розоватые губы, потому что Чон всё это время не удерживался и периодически срывался на поцелуи.

– Да нет… просто есть один разговор, но я боюсь твоей реакции на него… – Чон давит улыбку, делает глоток вина, а Юнги уже в лице меняется. Брови вскидывает, бокал ставит и двигается ближе к любимому, у которого под боком устраивается, обнимает, обвивая торс и ложится головой на грудь, прикрывая глаза.

– Говори уже, ты напоил меня вином, буду спокоен, как мёртвый удав, – улыбается парень и тихо выдыхает, ощущая как мужская грудь вздымается, а в груди бьётся сердце.

– Ну, ладно, – начинает мужчина, потому что не ссыкло же он вам какое-то. Обнимает Мина, целует в макушку, носом в неё чуть утыкается и потом продолжает: – Я во Флоренции нашёл одну клинику, они готовы тебя принять, чтобы обследовать, и может что-то… посоветовать, какое-то лечение назначить… ситуация сложная и неоднозначная, но они готовы сделать всё, что в их силах.

Юнги слушает его молча, потом глаза открывает и отстраняется, глядя на темноволосого. Чонгук смотрит в глаза, словно пытается в них увидеть эмоции, но тот брови чуть к переносице сводит и опускает взгляд на свой бокал, который чуть в руке теребит.

– Чонгук, мы с родителями где только не были, никто ничего не может сделать, это навсегда, понимаешь? Я всегда буду таким, так можно всю жизнь на всякие лечения потратить, но будет это бесполезно, – Мин уже смирился с этой участью, он никогда не умел ходить, не знает как это, и потому у него нет ни депрессий, ни грусти. Он привык, ему так хорошо. Он не беспомощный, и это главное. Альфа его слушает, тянется к светлым волосам и чёлку поправляет, почему-то любит это делать каждый раз.

– Я понимаю, правда. Но давай попробуем один раз? Если не получится, то мы хотя бы проконсультируемся по поводу ребёнка, ведь за этим вы никогда не обращались? – тихо говорит темноволосый, ставит свой бокал, а затем обнимает омегу и крепко в щеку целует, в которую носом утыкается и глаза прикрывает. – Малыш, дай мне шанс что-нибудь сделать, попытка не пытка, обещаю, если в этот раз ничего не получится, мы оставим эту тему навсегда и будем наслаждаться жизнью.

Юнги его слушает, глаза сам прикрывает и льнёт к мужчине, обнимая того обеими руками. Он старается не накручивать себе всякого дерьма, ведь Чон для него старается, тем более тот прав в том, что Юнги и его родители никогда не обследовались по поводу детей. Если с ногами ничего не сделать вновь, то хотя бы спросят, что делать с беременностью, может хоть на это есть мизерный, но шанс. Кажется, омега слишком долго молчит, но потом кивает пару раз, и поворачивается, сталкиваясь с чужими губами, которые утягивает в поцелуй и шепчет:

– Хорошо… и когда мы летим во Флоренцию? – шепчет прямо в губы, не даёт ответить сразу, целует сначала нежно, покусывая нижнюю чонову губу, играясь с серёжкой на ней, а затем улыбается и глаза открывает, сталкиваясь с чужим взглядом. А по спине мурашки бегут, потому что Чонгук поглаживает его по шее и руке. Смотрит в эти милые глазки, с длинными ресницами и чуть улыбается, ощущая теплоту в груди.

– Думаю, после нового года будет идеально, может быть в феврале?

– Угу… хорошо… это всё, о чём ты хотел поговорить? – спрашивает омега и садится ровнее, отпуская тем самым Чонгука, который не понимает, что он хочет. А Юнги убирает всю еду в сторону на пол, за пределы пледа, кидает подушки на него, поворачивается и смотрит на мужчину.

– Вроде всё, а что?

Мин бровь вскидывает, когда тот вообще не догоняет. Ну тугодум у него иногда мужик, что поделать с этим. Парень тянет к нему свои ручонки, обнимает за шею, а альфа сразу обвивает руками за талию, тем самым удерживая парня, который начинает назад отклоняться на подушки. Ну, здесь-то до брюнета и доехало наконец. Омегу валят на мягкие подушки и плед, а тот счастливо и широко улыбается, щуря свои глазки, от чего альфа не может спокойно смотреть, ибо сердце его любовью переполнено, и он тут же к губам льнёт, которые сквозь улыбку целует, пока окончательно его не втягивает в поцелуй.

Юнги шумно через рот выдыхает, прикрывая глаза в блаженстве и откидывая голову назад, упираясь в подушку головой, когда Чонгук начинает губами водить по его шее, выцеловывать узоры, мазать языком, лизать пульсирующую венку, наслаждаясь этим кокосовым запахом, которым хотел бы полностью пропитаться. Мин водит руками по мощной спине и плечам, пальцами стискивает одежду вместе с кожей, ощущая, как сердце колотится в груди с бешеным ритмом. Они возбуждаются сразу, запахи смешиваются и снова этот идеальный микс ароматов распространяется по всей веранде. Мужчина его белоснежную рубашку расстегивает, сразу рукой по торсу ведет, от груди до низа живота, от чего тот на выдохе втягивает свой плоский животик, Мин не отстаёт и стягивает кофту с возлюбленного, тут же сдирая ее с плеч.

Юнги всё ещё не может поверить в то, что этот шикарный альфа принадлежит только ему. В то время, как Чонгук тоже не может осознать, что у него такой омега, которым он наслаждается, всё насытиться не может. А разве можно им когда-то насытиться? Его всегда мало. Мужчина не думал, что когда-то такие сильные чувства испытывать будет, ведь разочаровался во всех, кого встречал на пути. Но уверен на сто процентов, что Юнги его истинный, потому что, если без этого человека дышать тяжело – значит и не жизнь вовсе.

Одежда постепенно летит в сторону, Чонгук уже ведёт ладонями по ножкам своей рыбки, целует колени, поднимается к бедрам, а затем, взявшись за них под коленями, разводит в стороны, наслаждаясь открывшимся видом сверху вниз. Юн всё ещё краснеет, прикрыться хочет, но расслабляется, как только Чон давит на ноги, тем самым шире их раскрывая, а зад от пола приподнимается и он губами припадает к влажной дырочке, начиная буквально вылизывать его, ощущая сладкий привкус смазки, проникая кончиком языка внутрь. Юнги стонет протяжно и также сладко, пальцами в собственные светлые волосы впивается, выгибаясь в пояснице и вторую ладонь опуская на затылок мужчины, сжимая пальчиками волосы.

– Чонгук-и, – выдыхает парень, приоткрывая глаза, взгляд которых затуманен. Ноги омеги чуть напрягаются, непроизвольно, но Чону хватает своей силы, чтобы удерживать их на месте. По телу Юнги чуть ли не вибрации расходятся, он дышит быстро, задыхается в собственных чувствах и ощущениях, внизу живота сильно тянет, а перед глазами звёзды видит. Мин опускает свои руки на подушки сбоку от себя, пальцами их сжимает, когда видит, как Чон уже, стоя на коленях, пристраивается, а отпустив одну ногу, её тут же перехватывает сам Юн.

– Какой же ты вкусный, вылизывал бы вечность, – усмехается Чонгук, показательно облизывая блестящие от смазки губы, водит головкой члена по пульсирующему входу, из которого обильно вытекает смазка, и медленно проникает только ею. Только через несколько секунд, обхватывая омегу за талию и плавно насаживая на себя, замирает, видя, как парень протяжно стонет, выгибаясь и закатывая глаза от удовольствия.

Чувствовать друг друга так близко, осознавать каждый раз, что это любовь настолько сильна, что никто из них не представляет, как жить друг без друга. Они словно созданы для того, чтобы быть вместе, все ниточки судьбы сошлись так идеально и переплелись между собой. А прямо сейчас они одно целое. Мужчина двигается ритмично и плавно, наклоняется к груди, что выставлена к нему, так как Юн всё ещё метается на этом пледе, не зная куда себя деть, выгибается, стонет, с силой сжимает волосы любимого, когда он поочередно льнёт губами к соскам, каждый из них покусывая и посасывая. Это так хорошо, что у омеги ком к горлу подступает, от того, насколько ему ахуенно. В уголках глаз омеги слёзы скапливаются, он тяжело дышит, покрывается испариной, а Чон и её вылизывает, и ключицы покусывает, пока оба наслаждаются друг другом. Чонгук так сильно любит его хрупкое тело, каждую родинку, шрамик, бледную кожу, готов зацеловать каждую клеточку и пятнышко. Чонгук так часто целует родинки на лице Юнги и готов продолжать делать это всю жизнь, ежедневно.

В какой-то момент Юнги вскрикивает, потому что Чон впивается клыками в ключицу, кусает сильно, оставляет метку, которая теперь никогда не сойдёт. Лижет её, капли крови собирает, успокаивает, извиняется.

– Прости, любовь моя… – шепчет на ухо, опускает взгляд на метку и снова по ней губами проходится, улыбается довольно, ускоряя свои движения бёдрами, трахая хрупкое, дрожащее тело. Мину уже не больно, ему так хорошо, что он обвивает шею брюнета, выгибается грудью навстречу Чону и жмется к нему, откидывая голову назад. Тело содрогается, буквально мелко подрагивать начинает в сильных руках альфы и тот мелкими поцелуями покрывает его скулы, подбородок, губы, шепчет:

– Мой малыш…

– Мне… так хорошо, – хнычет омега, сводя брови к переносице и кончает через несколько секунд, всё ещё не осознавая до конца, что ему вообще-то метку поставили. Сладкая и теплая нега по всему телу распространяется, Юн отдышаться пытается и окончательно расслабляется, обмякая в объятиях.

– Знаю малыш, ты прекрасен, когда тебе хорошо, – улыбается мужчина и следом его наполняет, приглушённо простонав, делая последние плавные толчки, прижавшись губами к укусу, прежде чем выходит из него, а сперма медленно вытекает прямо на плед.

– Ты… поставил… мне метку… – тяжело дыша, говорит Юн, открывает глаза, и смотрит в тёмные очи напротив. Он руками ведёт по чужим волосам влажным, зализывает их назад и улыбается, от чего альфа своей улыбки сдержать не может.

– Потому что ты мой навсегда.

Юнги ещё сложнее поверить в такое, потому что метка – это что-то иное, что-то, что действительно много для него значит, ведь её нет даже у его папы. И неважно, потому что он сам против, отец бы уже давно поставил, если бы дали добро. А у Юнги никто и не спросил, а он и не против.

– Я люблю тебя… – шепчет в губы омега, тянет на себя и целует несмотря на то, что воздуха катастрофически мало, сердце всё никак не успокоится, а метка побаливает, но боль эта самая приятная из всех в мире.

***