«Двадцать сантиметров счастья» (1/2)

Чонгук заходит в комнату и сразу видит Юнги, что свернулся калачиком в одеяле, а услышав, что дверь в комнату открылась тут же глаза открыл, что торчат теперь из под одеяла вместе с носом.

– Тебя оставили одного и дверь не закрыли?

– Мы редко закрываем дверь, – шепчет омега, глядя на альфу, что подходит ближе и присаживается рядом, ощущая этот яркий кокосовый аромат. Юнги смотрит на него так пристально и глаза медленно прикрывает, втягивая морской запах, что сразу в нос ударяет. Он даже присаживается медленно, но Чон встаёт с места и осматривается, начиная говорить:

– У тебя есть сумка? Что-то вроде дорожной?

– Что? – Юнги, во-первых, возмущён, что тот встал с кровати, а во-вторых, в смысле сумка? Зачем она ему?

– Если ты думаешь, что мы здесь останемся, то нет. Соберём вещей на пару дней, и побудешь у меня, – говорит альфа и открывает в наглую шкаф, доставая пару брюк и футболок, что висят на вешалках. Юнги брови вскидывает, упираясь одной рукой в кровать, а второй держась за живот.

– Первое, ты знаешь, что я не могу у тебя ночевать, второе, ты берега не попутал? Сюда иди, блять, – хмурится омега, и Чон, вскидывая проколотую бровь, поворачивает на него голову. Он понимает, что тот хочет его обнять, прижаться, и не только. Если бы только Мин знал, как его хочет Чонгук, он готов выть от того, что не может прямо сейчас сорвать с него одежду, оттрахать как следует, чтобы уже «болеть» перестал. Фантазия то и дело вырисовывает картинки того, как они будут наслаждаться друг другом. Сжимать в пальцах бёдра, впиваться в губы, в кожу, оставляя на ней следы и отметины. Всё это буквально перед глазами мужчины. В такой момент он должен быть рядом, и никакие родители этому препятствовать не будут.

– Придержи свой язык, рыбка, – достав несколько вещей, он кинул их на край кровати, а затем закрыл дверцы шкафа, подошел к Юнги и присел рядом, глядя в его глаза.

Омега смотрит ответно в глаза, а затем медленно приближается и руками за шею обвивает, чуть ли не полностью забираясь на альфу, облепляя его своими руками и торсом, а вот мужчина уже за задницу к себе притягивает, усаживая того боком к себе на колени. – Малыш…– на выдохе произносит темноволосый. Юнги сейчас нежный, ранимый, льнёт к нему всем своим телом, требует большего, ластится, словно котёнок. Подкрался также осторожно, будто боялся Чонгука спугнуть, и вот уже личиком тычется в шею, глубоко вдыхая морской запах.

Ему уже легче.

– Мне очень больно, Чонгук, сделай что-нибудь… – дышит, питается его запахом, ощущает эту нежную кожу, вжимается крепче в тело, трется носиком о пульсирующую венку, и, кажется, совершенно не контролирует себя, когда внезапно кусает мужчину, от чего тот шипит и в сторону отстраняется.

– Ты меня сейчас съешь, – а у самого член в штанах дёргается, понимает, что слишком жестоко будет, ведь как минимум минут тридцать до его квартиры терпеть, родители парня прибудут часа через три, как только рабочий день закончится, поэтому время на кое-что другое у него найдётся.

Чонгук за поясницу его обнимает, а затем под коленями вторую руку просовывает и поднимает парня, вставая на ноги и забираясь на кровать на коленях, укладывает омегу головой на подушки. Юнги в него вцепился так крепко, что Чон не смог обратно подняться, пришлось руки перехватить, чтобы отодрать от себя.

– Ну, Чонгук, – хнычет младший, а альфа его затыкает грубым поцелуем в губы, прижимая руки к кровати над его головой за запястья. Юнги буквально сгорает от желания, ему мало Чонгука, хотя тот в его рот проникает языком сразу же, орудует там, язык лижет, играется с ним. Перехватывает запястья в одну свою руку и второй по телу омеги спускается вниз, цепляется за футболку, приподнимает и под неё рукой лезет, оглаживая нежную кожу.

Чонгук отрывается от мягких губ омеги, начинает снимать с него футболку, и тот сразу приподнимается, чтобы помочь в этом. Штаны с него слетают также быстро, как и нижнее бельё. Парень сводит свои ноги и чуть в бок поворачивается, в то время как Чонгук проводит руками по его бедрам и доводит до колен, поднимая взгляд на Мина, что руками своими лицо прикрыл со словами:

– Я не могу… – почти шепчет русоволосый, и Чон не понимает, что он имеет в виду.

– Что не можешь?

– Ну… ноги раздвинуть не могу… – быстро договаривает и чувствует, как к щекам жар приливает, его лицо сейчас сто процентов красное, как у рака. А брюнет лишь нежно улыбается, наклоняется к нему, руки аккуратно с лица убирает и прежде, чем поцеловать, шепчет:

– Твои ноги созданы, чтобы их раздвигал я, малыш, не волнуйся, – и целует, влажно, напористо, покусывая нижнюю губу, аккуратно ведя ладонями до его колен, и взявшись за них медленно, разводит ноги шире, прилагая к этому немного усилий, так как он чувствует, что они напряжены. – Расслабься, всё хорошо, видишь?

Юнги коротко кивает, смотрит на губы и тяжело дышит. Он никогда ни перед кем не был в таком виде, всё ещё краснеет, стыдно становится, но стоит Чону коснуться низа живота, а затем обхватить его член, как Юн глаза в удовольствии прикрывает и голову чуть назад откидывает, шумно выдыхая, зацепившись одной рукой за шею чонгукову. Эти ласки со стороны мужчины вызывают ещё больше желания, тело само выгибается навстречу губам, которые уже проходятся от шеи ниже. Чон каждую бусину соска языком обводит, покусывает, посасывает, зализывает языком и ниже опускается, а после поднимает взгляд и усмехается. Ей Богу, но Юнги увидел, как его глаза засверкали словно у демона, зрачки расширились, а после тот выдал то, что снова заставляет его краснеть:

– А теперь держи свои ноги, – говорит альфа, а Юнги тихо цокает языком. – Не цокай, а то всё прекращу, – это уже была хорошая мотивация [или угроза?]. Омега под коленями собственные ноги обхватывает и держит их раздвинутыми, ощущая как длинные чоновские пальцы проходятся меж половинок, растирая обильно выделяющуюся смазку, а его губы мелкими поцелуями покрывают низ живота, плавно переходя к внутренней стороне бёдер.

Мин краснеет весь, его щёки пунцовые, но собственные ноги он придерживает под коленями, не желая, чтобы Чонгук останавливался даже на секунду. Старается расслабиться, его тело не такое плохое, как он думает [для Чонгука идеальное]. Он и не останавливается. Пальцами касается напряжённого колечка мышц, что уже выделяет смазку с таким приятным сладким запахом кокоса. Мужчина размазывает ее, потихоньку надавливает, проникая лишь одной фалангой, добавляя ещё один палец после этого, и омега протяжно, но тихо стонет [скорее мычит], сводя свои брови у переносицы. Альфа улыбается, приподнимая голову, упершись свободной рукой в постель и наблюдая за его эмоциями, пока двумя пальцами разрабатывают такую влажную, тёплую дырочку. Дабы взглядом своим окончательно не смущать, брюнет опускается к шее лижет ее, целует, покусывает, насладиться этим запахом и вкусом не может. Всего бы вылизал.

– Чонгук… – тихо стонет парень, как только пальцы оказываются в нём по самые костяшки. Лёгкую боль ощутить не успевает, как чувствует, что подушечки пальцев массируют чувствительную точку, чуть ли ноги не опускает, выгибаясь в пояснице и сильнее упираясь лопатками в постель.

– Я совсем немного облегчу твои страдания, а потом мы поедем ко мне, – хрипло говорит Чон, при этом не переставая периодически втягивать в себя кожу на шее, оставляя засосы. Не терпит возражения. Понимает, что Юнги хочет большего, но будет так, как Чонгук решил. Не здесь. Но и совсем страдать своего малыша заставлять не хочет, поэтому буквально трахает двумя пальцами, чувствуя, что скользит уже более свободно, добавляет третий. – Ты сводишь меня с ума своим запахом… – как им вообще можно насытиться, когда чуть ли не вся комната пропахла. А Юнги его даже не ощущает, он ощущает только один единственный любимый аромат моря. Он над ним нависает, обволакивает, хочется большего, хочется всего Чонгука в себе, почувствовать его в полной мере, отдаться, всю власть предоставить. Пусть всё тело своими отметинами покроет, Мину всё равно, пусть берёт сколько захочет и как захочет. Омега полностью готов отдать себя в руки своего альфы. В его губы, язык, пальцы, всего и без остатка. Парень снова руками его к себе прижимает за шею, не отпускает, в волосы тёмные пальцами впивается и стонет, бёдрами навстречу его пальцам поддаваясь.

Ещё мгновение и вот уже русоволосый откидывает голову назад на подушку, упираясь в неё затылком, кусает губу и протяжно мычит, содрогаясь чуть ли не всем телом, когда волна оргазма накрывает с ног до головы, а белые капли попадают на собственный живот.

– Умница, а теперь собираемся, – говорит Чонгук и хлопает парня по бедру, что всё-таки ноги отпускает от бессилия. Мужчина не спешит, он ещё в губы его целует, долго и влажно, с языком играясь, покусывая, а когда отстраняется видит то, как они раскраснелись и снова улыбается.

Юнги уже и не помнит, как они так быстро собрались, покидали шмотки в небольшую сумку, а потом уже раз, и в машине едут к дому Чонгука. Последний, кстати, усадил его в авто без коляски, а Мин даже и не понял, что они, что-то забыли, очнулся только, когда альфа снова на руки его взял и понёс прямо в подъезд, а там и в лифт.

– Мы не взяли коляску… – шепчет прямо в шею Мин, обнимая того крепко, носиком снова трётся, запах вдыхает, всё угомониться не может. А Чон уже спит и видит, как будет брать его всю ночь, долго, быстро, нежно, грубо, как угодно. Он закроется с ним в собственной квартире на три дня и никуда не уйдёт, пока они оба не насытятся друг другом. А насытятся ли?

– Ближайшие несколько дней - я твоя коляска, – шепчет мужчина, выходя с лифта и очень быстро оказываясь в квартире, он преодолевает все комнаты, оказываясь в спальне и аккуратно укладывает омегу на постель. Альфа уже собирается подняться, как Юнги крепче обхватывает его шею и к себе прижимает, не желая выпускать из объятий.

– Не уходи, Чонгук… – шепчет парень, но Чон нежно в губы целует, не забывая и языком по любимым губам пройтись.

– Я сейчас вернусь, – он всё-таки отлепляет от себя парня, а затем расстёгивает рубашку, которую вовсе снимает и кладёт на край кровати, уходя в ванную комнату. Юнги, завидев эту мощную спину с перекатывающимися мышцами, нервно сглатывает и присаживается, осматриваясь по комнате. Перед отъездом он успел переодеться, но, как и всегда, это простая чёрная футболка, что сейчас отлетает к рубашке чоновской, и тёмные джинсы. Через несколько минут Чонгук выходит и видит сидящего на его тёмно-серой постели омегу, который смотрит на него такими глазами, что кажется, готов наброситься в любой момент. Мужчина усмехается, подходит ближе к кровати, опираясь коленом на край, а затем, забираясь на нее и подползая ближе, впивается в губы Юнги с поцелуем, кладя одну ладонь на талию и аккуратно укладывая того на спину. Тонкие пальчики парня проходятся по его шее, вызывая миллионы мурашек, а затем шею снова цепкой хваткой обвивают.

Юнги больше не может ждать, он хочет его целиком и полностью, готов отдаться без всякой подготовки, да и зачем она, если совсем недавно он чувствовал пальцы Чона. Как может Мин бёдрами вверх поддаётся, трётся об своего альфу, хочет полностью пропитаться его запахом, и мужчина не медлит. Он слишком долго ждал этого дня, столько фантазировал, так и видел перед глазами, как будет любить его всю ночь, заставлять стонать на всю квартиру, обжигать горячими поцелуями, что оставят за собой следы. Приподнимаясь, одним ловким движением, он поворачивает русоволосого на живот, стаскивает штаны с бельём, встаёт на колени и подтягивает того к себе за бёдра так, чтобы грудью он лежал на постели, а попой подставился к нему. Юнги не сложно, он вполне себе может стоять на четвереньках, только в этот раз грудью лёг на кровать и сжал пальцами простыню, ощущая как горячие руки оглаживают половинки, от чего глаза прикрывает в удовольствии и шумно выдыхает, ведь пальцы его за собой жгучие следы оставляют.

Брюнет улыбается, когда видит, как капелька смазки стекает по бедру омеги, наклоняется и кончиком языка ее слизывает, обводит его дырочку, собирая этот сладкий, словно сок, вкус, а второй рукой ведёт по своему члену, распределяя естественную смазку. Слышит приглушённые стоны с его стороны, видит, как Юнги пальцами простыню сжимает и чуть голову поворачивает, пытаясь увидеть альфу и, когда последний ловит взгляд затуманенный, то нависает над ним и целует плечо, ведя головкой по «входу», размазывая их смазки.

– Нужно тебя растянуть… ты такой узкий…

– Нет, Чонгук… растяни меня собою, я готов… – полушепотом выдаёт своим низким голосом Мин, а Чон всё никак боль ему доставлять не хочет. Но омега сам бедрами двигает, трётся об него, будто просит, мог бы сам насадиться, если бы Чонгук позволил. Брюнет сомневается, но в итоге надавливает, проникая лишь головкой, и замирает, слыша стон со стороны парня. Плечо его целует, между лопаток, шею, а затем и уголок губ.

– Потерпи, малыш…

– Он такой большой... он в меня влезет?? – шепчет русоволосый, а Чонгук даже смеётся.

– Ещё как влезет, весь! – видит, как омега глаза открывает и сам голову поворачивает, впиваясь в губы любимые и прикрывая глаза целует, целует, целует, шумно выдыхает, когда чувствует, как Чон начинает медленно двигаться, с каждым новым толчком вперед проникая всё глубже и растягивая стенки ануса. Ему и правда не особо больно, потому что течёт так сильно, возбуждён ещё сильнее, и мужчина рядом, которого так любит, что никакая боль этого не затмит. Альфа кладет руку поверх его кисти, чуть сжимает, прижимая к кровати, отрывается от губ и вторую ладонь перемещает на бедро, толкаясь по самое основание и замирая. Как же в нём узко, туго, влажно, Чонгук с ума сходит. Это ещё лучше, чем он представлял, это что-то нереальное. В нём так хорошо, что он рычание не сдерживает и зубами впивается в плечико омежье, следы оставляет, засосы прямо на плечах, на затылке, везде, куда упадут губы. Юнги сходит с ума не меньше, глаза прикрывает и виском к постели прикладывается. Внизу живота сводит до невозможности, сердце в груди стучит как бешеное, до боли в грудной клетке.

– Чонгук… продолжай…

И Чонгук продолжает. Он начинает двигаться плавно, медленно, горячо, выходя практически до конца и вновь загоняя по самое основание с шумным выдохом и прикрытыми от удовольствия глазами. Постепенно увеличивает темп своих движений, крепче сжимая его руку, и опускает взгляд вниз, видя, как бёдра соприкасаются с упругими половинками. У Юнги всё плавится внутри, тепло по телу разливается, а жмурится до самых звёзд перед глазами, крепче пальчиками сжимая ткань простыни. Слишком хорошо, чтобы было правдой. Ему кажется, что он не выдержит и рассыпется на миллиарды атомов, стоны свои не сдерживает и чужие слышит, что вибрациями под кожу проникают и остаются там навсегда. Ему сложно стоять таким образом, но не потому, что он какой-то «не такой», а потому что так охуенно, что ноги дрожат, хочется их свести, отодвинуться хоть на секунду, но альфа не позволяет. На колени становится, за бёдра на себя тянет и тем самым насаживает, а Мин практически скулит как щенок, выгибаясь в пояснице, когда головка члена не то, что проходится по чувствительной точке, она буквально бьётся о нее и давит, давит, давит.

– Ох, малыш, какой же ты узкий… – шепчет сквозь тяжелое дыхание мужчина, сжимая пальцами его бедра до побелевших костяшек. Давит на поясницу, заставляя сильнее прогнуться и Юнги чувствует, как его член трется о постель, и, кажется, это было последней каплей. Омега стонет протяжно, даже хрипло, утыкается лбом в подушку и сильнее выгибается, подставляется, всё тело дрожит, а он, сводя брови к переносице, стонет, кончая на постель. Из уголков его глаз слёзы выступили, тело напряжено, но постепенно расслабляется. Всё еще чувствуя дрожь в теле, на пояснице тёплую смазку ощущает, его колечко мышц пульсирует, а альфа нависает над ним и мягко целует в скулу, шумно дыша.

Чонгук не знает почему ещё жив.

– А теперь поспи, вечером ужин, – шепчет брюнет ему на ушко, напоминая о мероприятии, и снова целует: скулу, щечку, плечо, и наконец губы, потому что Юнги находит в себе силы повернуться. Оглядывает следы на его теле, понимает, что на шее вряд ли Юн их скроет, но это неважно. Юнги ещё не видел следы, у него и правда появилась приятная усталость, и он бы с радостью поспал, потому что всю ночь этого не делал. Но ужин?

– Может перенесём? Я же проснусь… не смогу… – Юнги почему-то краснеет, хотя минуту назад стонал покруче всех порноактёров мира.

– Сможешь, рыбка, а ночью я снова из тебя всю душу вытрахаю, – шепчет Чонгук аки Дьявол на ухо, а затем поднимается и тянется к тумбочке, откуда выуживает влажные салфетки и так аккуратно вытирает ягодицы омеги, после чего тот ложится и недовольно смотрит на Чона, натягивая на себя одеяло. А Чонгук так любит это недовольное лицо, ещё более узкие глаза и поджатые губы, от чего улыбается и, наклоняясь, вновь его целует, укладываясь рядом под одеялом и тут же прижимая хрупкое тело к себе, утыкаясь носом в макушку и прикрывая глаза вдыхает любимый запах.

– Я буду с тобой, чтобы ты хорошо поспал, а вечером ужин, и никаких отмазок, – Юнги спорить не стал, он чонгуковой рукой себя обнял и прижался к его груди спиной, прикрывая глаза. В этой комнате всё пропитано альфой, его запах повсюду, он даже свой собственный не чувствует и от этого засыпает довольно быстро. Проваливается в крепкий сон вместе с мужчиной, которого, кажется, любит.

Больше не сможет без него. Без него даже жизнь не представляет свою.

***

А ужин и правда состоялся. Хосок и Тэхён пришли вместе, следом заявились родители Юнги, которые крайне недовольны таким исчезновением в период течки. Чонгук и Соён обо всём поговорили, выхода никакого нет, кроме как принять и смириться. Югём тоже не глупый и прекрасно понимает, чем они тут до ужина занимались, хотя бы потому что, что от одного, что от другого разит тропиками, и это он про засосы на теле сына молчит. [Кстати, омега их до сих пор не видел, а Чонгук тактично промолчал] Но папа ничего не говорит, лишь аккуратно интересуется у сына всё ли в порядке. А у Юнги, знаете ли, не всё в порядке, блять! Он весь ужин просидел как на иголках, ёрзал своей задницей, ковырялся в тарелке, ел наконец, чтобы как-то себя отвлечь, пил, даже пытался что-то выманить у друга с Хосоком по поводу их отношений.

– Тэхён, а чем ты занимаешься вообще по жизни? Только танцами? – внезапно интересуется Чонгук, глядя на альфу, а затем переводя взгляд на Юнги. Не выдерживает больше наблюдать за тем, как тот мучается, поэтому пока Ким говорит, он встаёт с места и подходит к омеге, наклоняется и внезапно на руки поднимает, садясь на его же стул и усаживая того к себе на колени. Да, при родителях возмутительно, но ведь ему так будет спокойней? Он вон, сразу обнял своими ручками за шею и в неё же уткнулся, глазки прикрыл и сидит себе дышит, надышаться не может.

– Ну да, я этим зарабатываю, увлекаюсь. Тот случай, когда хобби приносит удовольствие и деньги, – улыбается своей яркой улыбкой брюнет и после, стиснув зубы смотрит, как его друг прилип к этому альфе. И не ревнует он вовсе, просто непривычно.

– Да уж, интересная у вас семья получится, где омега зарабатывает больше альфы, – улыбается Чонгук, глядя на Тэ, на что тот хмурится, а Хосок вовсе возмущается. Но сказать ничего не успевает, как все слышат голос Юнги:

– Я тоже буду зарабатывать больше тебя, так что молча ешь свой кимпаб, – говорит ему прямо в шею, обычным голосом, а потому и слышат все. Чонгуку хочется возмутиться, но он целует парня и незаметно для всех сжимает с силой его ягодицу, от чего чувствует, как омега пальцами в его шею впивается. А пока все остальные [Кроме Соёна, конечно, он еще малясь повыёбывается] смеются, Чон ему на ухо шепчет: «Скоро получишь по своим милым губкам, рыбка» и берёт бокал с вином вместе с остальными, дабы чокнуться и выпить.