«Я всегда буду оберегать тебя» Часть 1 (2/2)

– Ничего не преувеличил, он даже не договорил!

– Кхм, – встревает Чонгук. – А я всё ещё Чон Чонгук, брат этого «красивого парня» и тоже пизды дать могу.

Тэ переводит на него взгляд, ладони перед ним выставляет в жесте «сдаюсь» и улыбается, присаживаясь на траву.

– Понял. Руки больше не распускаю, сначала познакомиться надо, а потом уже и…– замолкает, потому что перебивают.

– Что потом? – Чонгук бровь проколотую вскидывает.

– На свидание пригласить, например! – Тэ мастер выкручиваться из любой ситуации, и мастер сделать так, чтобы омеги вокруг смущались, он умеет пользоваться своим обаянием и даже шутками. Вкупе это действительно подкупает.

– Подальше от него отсядь, от тебя несёт ванилью, – Чонгук хмурится, на что Тэ лишь глаза закатывает и отсаживается ближе к альфе, который тоже снова на траве расположился. Вообще-то он слегка удивлен, что друг у Юнги оказался альфой.

Юнги смеётся, глядя на друга, которого не часто видит вот таким: пытающимся подцепить какого-то омегу, очаровать и явно в свои лапища заманить. Вообще в отношениях его никогда не видел особо, как говорилось ранее, сложный он. А еще Мин почему-то думал, что Чимин больше в его вкусе, но видимо омеге надо меньше думать.

Эта Эйфория сидит рядом с Хосоком, но при этом в другом мире находится – в телефон залипает, словно происходящее вокруг ему неинтересно.

– Здесь есть большие беседки удобные, может мы все вместе туда переместимся? Еды возьмем, ещё пива, – предлагает Чон-старший и поднимается на ноги, закатывая рукава на куртке повыше. Скоро также стемнеет и включатся разные фонарики и гирлянды, станет ещё красивее, включая сцену, которая светится даже сейчас яркими прожекторами, цвета сменяются в зависимости от выступления. С идеей переместиться в беседку все согласились, и ещё минут через двадцать там чуть ли не целая поляна была накрыта из роллов, суш, пиццы и всякой вредной фастфудной еды. Несколько бутылок пива, лимонад, сок. Оба альфы сидели с одной стороны стола, а три омеги напротив них, Юнги же умостился с краю, рядом с ним Хосок и следом Чимин. Пока Ким заваливал старшего Чона вопросами, Юнги себе пиццу молча грыз, делая вид, что вовсе не подслушивал и участвовал в разговоре младшего с их, видимо, общим другом Чимином.

***

Чонгук после той встречи с Юнги ещё очень долго думал обо всём этом. Потому что те чувства, которые в нём вызывает Мин, мужчина никогда не ощущал на себе. Что-то новое и неизведанное, страшно поддаться этому, но так колется, что противостоять желаниям не может. За тридцать с лишним лет своей жизни, он не встречал омеги, которая затронет его сердце так глубоко, так резко, внезапно и всего за одно столкновение [причём во всех смыслах]. Альфа не боялся того, что тот такой необыкновенный, он боялся того, что не сможет ему дать того, чего он заслуживает в полной мере. Да, совершенно верно, миллиардер, который сомневается в том, что сможет обеспечить лучшую жизнь своего крохотного омеги. Что не сможет поставить его на ноги, и здесь тоже во всех смыслах этого слова. Он верит в то, что медицина не стоит на месте, и что ещё не всё потеряно, а с его деньгами тем более. Сомневается ещё и в том, что способен дать те чувства, при которых он будет чувствовать себя любимым и счастливым. Чон действительно ему не писал, не звонил, хотя несколько раз порывался, но именно в эти моменты отвлекали [не мысли, а работа]. Загрузил себя работой по полной программе, даже сегодня сомневался в том, что сможет освободиться, чтобы побыть со своим братом и другом, но всё же он обещал им хотя бы постараться. Да и отдохнуть самому хотелось, шесть дней в неделю быть в работе, встречаться постоянно с людьми, а дома оказывался только чтобы прийти, упасть в кровать и тут же уснуть. Чонгук осознает свою трусость перед омегой, с которым боится не справиться. Но он так сильно скучал, что собирался немного побыть с Хосоком, а затем написать Юнги и предложить встретиться. Не факт, что Юнги бы согласился, потому что зная, как проходили их буквально все встречи, тот мог бы и отказать, тем более спустя неделю. И какого же было удивление, когда Чонгук встретил его именно на фестивале, ведь брат действительно не зарекался о нём. Непонятно почему, спихнуть можно разве что на то, что мелкий порой тормознутый и забывает о простых вещах, да и тоже работал, всё-таки они вместе содержат компанию и очень много поручений уходит младшему.

Брюнет отвечает на вопросы, что летят в него со стороны от альфы, но в мыслях он совсем не здесь. Взгляд его падает на Юнги, который не смотрит в их сторону. Наблюдает за его движениями и мимикой. За тем, как пиццу откусывает, как смотрит на неё, что-то там слегка морщится и хмурится, один раз даже губу нижнюю выпятил, когда аккуратно оливку убирал со своего кусочка. Не любит оливки. Понял, принял. Как же к нему тянет, словно магнитом, хочется приложить ладони к щечкам, посмотреть в глаза и сказать: «Я всегда буду оберегать тебя».

Чон Чонгук не понимает, что с ним происходит. Это зависимость такая?

Чонгук из-за стола встаёт, причём это было слишком внезапно, на него даже голову подняли все, кто можно из присутствующих. А тот быстрым взглядом осматривает омег и на Чимине его останавливает:

– Покурим?

– Ого, курить меня зовет, а потом орёт, что я курю, гений блять, – Пак глаза манерно закатывает, и с кармана своих джинсов достает пачку сигарет, выходя из-за стола и вместе с брюнетом, направляясь с беседки куда-то в сторону, по пути оба прикуривают сигареты зажигалкой. Все их взглядом провожают, а Тэхён лишь момент ловит, когда старшего нет рядом, а значит можно дальше подкатывать к Хосоку, который вообще-то не очень-то и против.

***

– Чё случилось? – глубоко затягиваясь, Чимин прислоняется спиной к дереву, а затем выдыхает и смотрит на Чонгука, тот тоже затяжку делает и смотрит куда-то в сторону танцующих у сцены людей.

– Позвал покурить, Тэхён не курит.

– Не пизди мне, Хосока иди наёбывай, он тупица, а я видел, как ты смотрел на Юнги, – Пак еле заметно улыбается, лишь уголок губы дёрнулся в подобии улыбки, а затем снова очередная затяжка довольно крепких сигарет.

– Ладно, давай так, я этих двоих сейчас танцевать уведу, а вы там разбирайтесь, – предлагает парень, потому что понимает, что сейчас будет двести лет вытягивать из него информацию, лучше потом спросит, когда они сами во всём разберутся. Делает ещё одну затяжку, тушит сигарету об дерево и кидает вниз, носком кеда придавливая. Затем поднимает взгляд на Чона, ладонью собственное лицо закрывает и резко вниз опускает, а на лице уже улыбка сияет.

– А вот и весёлый Чимин-щи! – он улыбается и чуть ли не в припрыжку бежит к беседке, глядя с прищуром на Тэхёна и Хосока, после чего обходит стол, обоих за руки хватает и тянет на себя.

– Пойдёмте танцевать, вижу, как вы заигрываете! Чонгуку расскажу, если не пойдёте! – Юнги снова удивляется. У него на лице за всю жизнь столько эмоций не было как за сегодня. Эйфорию как будто подменили внезапно, он что там не только покурил, но и чего-то повеселее принял? Альфа с омегой даже возразить не успевают и просто за ним куда-то уходят, смеясь. Чонгук вообще-то такой ор со стороны голосистого омеги слышал, но виду не подал. Тем более ещё где-то у дерева стоял, докуривал и только через минуту вернулся, усаживаясь на скамью напротив Мина.

Юнги салфетку взял и пальцы свои вытер, облизывая губы и откидываясь назад на спинку своего кресла. Объелся, если честно. Он съел два куска пиццы, несколько роллов и суши. А сейчас берет стаканчик с лимонадом и делает небольшой глоток, поднимая взгляд на Чонгука.

– Ты очень красивый, тебе идут эти украшения, – говорит Чон и чуть улыбается, глядя прямо в глаза. Подмечает, что у него неплохой вкус, но мы-то с вами знаем, что покупал всё Тэхён.

– Спасибо, – опускает глаза на ленточку от рубашки, что в пальцах теребит, – иди тоже потанцуй.

– Не люблю танцевать и не умею, – честно признается темноволосый, смотрит на его реснички, так как глаза опущены.

– Даже я умею, представляешь? – в легкой улыбке губы растягивает омега.

– Покажешь?

– Угадаешь ответ? – он снова взгляд поднимает, встречаясь с тёмными глазами Чона.

– Полагаю, что нет, – и Юнги ему кивает, когда тот предположение выдает, а Чонгук почти следом выдает: – Я был занят всю неделю…

– И что? Я не спрашивал, чем ты занимался.

– Я думаю, ты ждал, я вроде дал понять, что это была…– Чонгук смотрит на него, и затыкается, потому что Юнги перебивает, взяв в руку палочки, которыми берет кусочек имбиря.

– Я не ждал, – и подцепляет языком имбирь, кладя палочки обратно, хрустя им теперь у себя во рту.

– Юнги...

– Так. Чонгук. Давай мы просто забудем, ладно? Мне правда не нужны оправдания и извинения, или что ты там дальше хотел сказать. Сегодня наша последняя встреча, – Юнги садится ровно, поправляя свою рубашку. В глаза больше не смотрит, да и на самого Чона тоже. Старший смотрит на него пристально, а затем оборачивается назад, глазами смотрит вокруг и не видит никого из той троицы, значит они ушли к сцене, где уже херова туча людей была, что танцевала под диджейскую музыку, а огни вокруг постепенно загорались. Мужчина встаёт и пересаживается к Мину ближе, на скамью рядом с которой тот остановился.

– Я должен был написать или позвонить… ты из головы моей не выходишь совсем, – Чонгук смотрит на него, прямо в глаза, потому что тот повернулся и уставился на него. Снова эмоции, но на этот раз внешне никак не отражается. Внутри всё переворачивается. Зачем он это с ним делает? Почему просто в покое не оставит? Юнги не боится боли физической, он боится моральной, она сильнее всего ощущается. С его телом столько всего делали за двадцать лет жизни, что хоть иголки под ногти вонзай - он потерпит.

– Чонгук, не надо… серьёзно говорю, не надо. Рядом с тобой очень много красивых и здоровых омег, это просто твоё любопытство, поверь, в постели я никакой, – Мин чуть улыбается и отводит взгляд в сторону, сглатывая слюну. Чон хмурится, злится на такие слова и не понимает к чему их омега вообще говорит.

– Юнги, ты ебанулся?! – не получилось без мата, не срослось в этот раз.

Юнги ахуел, а не ебанулся от такой резкости.

– Чё? – он смотрит на Чонгука, как брови тот хмурит, наверное, если бы перед ним был альфа, он бы ещё и врезал, но перед ним Юнги. Чон смотрит в его глаза, ничего не говорит, потому что тут сказать, если этот вредный человек нести какой-то бред начинает. Мужчина даже подумать о нём в сексуальном плане не успел, только в том, как хотел бы поцеловать. Все свои следующие действия он проделывает так быстро, что кажется, у Юнги сердце замирает. Ладонь обжигает его щеку своим прикосновением, а затем чужие губы касаются губ омежки, ощущение, что и они горят после этого, потому что альфа целует. Не настойчиво, он пробует, сминает, ждёт реакции, а какая может быть реакция у русоволосого кроме как замереть, не дышать, не чувствовать своего сердцебиения и тела тоже, только губы на своих. Он никогда не целовался, никогда ничьи губы не чувствовал на своём теле, сомневается в том, что умеет это делать, ибо видел только в кино и сериалах, а потому и не отвечает. Ладонь свою на крепкое плечо альфы кладёт и давит, а после головой назад отстраняется и быстро шепчет, а к горлу комок подступает:

– Нет, не надо… не надо, Чонгук… пожалуйста…

Мин чувствует, как дышать становится тяжелее, как слёзы к глазам подступают, в жар бросает, а руки буквально трясутся. Чонгук не понимает, что с ним происходит, потому что это не похоже на истерику, он отстраняется, руку его перехватывает, и сжимает в своей, чувствуя, как та буквально дрожит.

– Юнги? Тебе плохо? Скажи, что сделать?

У омеги пелена слёз перед глазами, он тяжело дышит, руку выдергивает из хватки кое-как, становится всё жарче и жарче, словно температура тела под сорок повысилась. Тянется рукой к стакану с лимонадом, и дрожащей рукой подносит к губам, начиная пить, а напиток будто обратно лезет. Хотелось плакать, забиться в угол, он не может слёзы свои остановить, они словно сами текут. Отставив стакан в сторону, включает своё средство передвижения и быстро куда-то из беседки выезжает на более свежий воздух.

– Не подходи ко мне, – всё что успевает он сказать, чувствуя, как слёзы обжигают щёки. А Чонгук поднимается и просто быстро идёт искать Тэхёна, потому что ему кажется, что он сейчас единственный, кто может успокоить Юнги, надеется, что тот знает, что происходит. Находит буквально за минуту, чуть ли не зажимающим его брата у стенки палатки тира, но ничего не говорит, сразу объясняет, что Юну плохо и Ким чуть ли не бежит к нему, присаживаясь рядом у ног его и тут же руки берёт в свои, крепко сжимая, глядя на опущенное лицо парня, тот глаза свои закрыл и глубоко дышал через рот, а щёки немного блестели от слёз.

– Успокаивайся, всё хорошо, слышишь? – сминая его дрожащие руки в своих проговаривает Тэ. – Иди сюда, малыш, – шёпотом твердит парень и тянется к нему, рукой одной за шею обнимая и прижимая лбом к своему плечу. И Юнги утыкается, постепенно успокаиваться начинает, когда его аромат ванили ощущает. Руки более-менее дрожать перестают, он поднимает одну ладонь и под ребрами Кима обхватывает, сильнее к нему прижимаясь, сжимая пальцами ткань, глаза всё ещё не открывая и глубоко дыша. Ничего пока не говорит, потому что его буквально тошнит, сердце бьётся так быстро, что пульс уже зашкаливает не от любви, а то от того, что его накрыло чем-то похуже.

– Вот так, дыши глубже, – Тэхён бросает взгляд на Чонгука, смотрит на него таким взглядом, что кажется, уже прямо сейчас убить готов. Он не знает, что случилось, но выяснит. У Юнги бывают панические атаки, но обычно они случаются из-за нервов, потрясений или очень сильных впечатлений будь они хорошими или плохими. Что из этого сделал этот хрен – неизвестно. Но лучше бы это было что-то хорошее, иначе не дай Бог, он хоть как-то пальцем тронул Мина.

А ведь и правда тронул. Сердце его тронул.

Чонгук, мягко говоря, в шоке. Он наблюдает за этой картиной, стоя где-то позади. Всё еще не понимает, что это было, что он сделал не так, и самое главное, что ему делать теперь? Он не пытался обидеть, не пытался тронуть в плохом смысле, не приставал. Плевать, что сейчас думает альфа, который успокаивает омегу. Ему не плевать, что теперь думает сам Юн.

Омега дышит уже более спокойно и размерено, он голову приподнимает и рукавом рубашки слёзы свои с щек вытирает, глядя на Тэхёна и еле слышно одними губами шепча «спасибо». Альфа в щёку его целует и волосы поправляет, а затем указывает в сторону и тихо ему говорит:

– Иди ближе к сцене, там сейчас будет фаер-шоу, бесконечно можно смотреть на воду, огонь и танцы, а тут сразу два в одном, – чуть улыбается Тэ и видит ответную улыбку, после чего отстраняется и чуть в сторону отходит. Юнги оглядывается на Чонгука, взгляд его ловит своим, но тут же отворачивается, решив, что ему лучше сейчас вообще одному побыть и информацию переварить. Идея отъехать к сцене как никогда лучшая, он ещё и у дерева примостился, чтобы другие люди никак не касались и само шоу было хорошо видно.

***

– Что это было? – дождавшись того, что Юнги их не видит Тэхён подходит прямо к Чонгуку, на лицо которого пристально смотрит. От того милашки, который может себя за омегу выдать ничего не осталось. А вы что думали, такое только на сцене работает?

– Тэхён, не трогал я его, ничего плохого не сделал, клянусь, и никогда бы не смог причинить вреда, – он готов доказывать вечно, что Юнги от его рук никогда бы не пострадал, наоборот он должен счастье в них обрести.

– Что здесь, блять, было в последние пятнадцать минут?! – Ким смотрит на него, в глазах лишь злость видна, готов прямо сейчас, как бык на красную тряпку наброситься. Чонгук даже шаг назад непроизвольно делает, а через секунду взгляд становится более холодным. Хотел правду, значит услышит правду.

– Я его поцеловал, – выдает Чон, не собираясь скрывать. Он бесится на себя и на Тэхёна. Потому что он не тот альфа, который должен был успокаивать омегу, его должен был успокаивать именно Чон. Если бы только знать, что в тот момент происходило с Юнги, то мужчина бы не побежал искать его друга. Только к нему Юн должен так ластиться и находить успокоение, только в его руках и запахе. Кажется, именно сейчас ревность его с головой накрывает. Он видит как и взгляд парня напротив меняется, хмурится ещё больше.

– Что, прости?

– Я не делал это насильно, он начал нести какой-то бред о сексуальном любопытстве, а я его заткнул, – Чонгук смотрит прямо в глаза, а кулаки на руках сжимаются непроизвольно. – Начал просить остановиться, что я и сделал, а потом его накрыло, – Ощущает как феромоны брюнета усиливаются, его запах забивает нос, лёгкие, вообще всё вокруг. – Сбавь обороты, Тэхён, я не хочу тебя бить.

– Ты совсем берега попутал?! – Тэхён его резко в плечи толкает и сразу наступает. Реакция у Чонгука хорошая, так что оба мужчин сцепились между собой моментально. Оба пропускают удары по лицу, Чон на траве лежит, а сверху чуть ли не восседает Ким, который и не думает останавливаться, разбивая кулаки в кровь, пока в какой-то момент ему самому не прилетает в лицо, от чего он в бок падает на четвереньки, уперевшись рукой в траву, а второй проводя под носом, глядя на алую жидкость на своих пальцах.

– Ебать, что тут творится?! – вскрикивает Чимин и подбегает в тот момент, когда Ким планирует уже снова наброситься на бизнесмена. Пак безбашенный, его в детстве не учили, что не стоит лезть в драки двух альф, поэтому он чуть ли не собою друга закрывает, обнимая того и оборачиваясь на Тэхёна, хмурится.

– Отойди блять.

– Чимин, все нормально, – сплевывая кровь в сторону, говорит Чонгук и смотрит на Тэ. – Я не трогал его, остынь!

Он правда не хочет его больше бить, так что может Чимин сейчас вовремя тут оказался, как и Хосок, который подбежал к Киму, испуганно глядя на разбитое лицо, на ссадину на губе, на кровь из носа, даже пальцами слегка касается и на старшего брата оборачивается, что все ещё на траве сидит в отличии от второго раненного.

– Вы совсем рехнулись?

Чон-младший вообще-то забеспокоился об альфе, причём не за брата, а за этого красавчика, который оказывается умеет быть агрессивным. Ему хочется как-то помочь, обработать раны, успокоить, проявить к нему заботу, и неважно, что чуть-чуть страшно, ибо глаза всё еще кровью налитые, приходится парня отвести в беседку, подальше от этих двоих. Пока с Чонгуком разбирается Чимин. Ну как разбирается…он рядом сидит и уже сигарету закуривает, а мужчина с лица кровь вытирает [а точнее размазывает]. Брюнет забирает у него её, чтобы тоже затяжку сделать, хмурится от крепкости и выдыхает. Только Пак собирается вопрос задать о том, что случилось и почему они сцепились, как из беседки выходит Хосок, и задает один единственный вопрос:

– А где Юнги?