Глава 6. Остаток от дроби твоего взгляда (1/2)
Можно ли говорить или даже задумываться о чем-то подобном серьезно, как, например, о грустном трепыхании-биении безобидной маленькой жилки на шее у человека? Уж тем более у того, с кем работаешь-то всего-ничего несколько месяцев. Ну, конечно, можно быть более точным: 4 месяца и 11 дней... но суть от этого ведь не меняется, правда?!
”Категорически нет! Никаких трясущихся жилок и поджилок с сухожилиями!” - скупой однозначный ответ Анны Викторовны на вновь ворвавшиеся странные мысли о ней.
Да, весь следующий ”выходной” Бурцевой был забит по самые гланды важными делами, связанными с новым сценарием и совместной предвкушаемой постановкой с Дмитрием Крымовым - большим столичным режиссером, и, как оказалось, давним поклонником нашей театральной дивы.
Да, до парижской премьеры всего ничего, да, Анна (как визуал и истинный эстет) сошлась в некоторых взглядах с новым сценографом, и, да, той даже приятно общаться на определённые личные темы с Еленой, смотреть на нее и знать, что она тоже находится где-то поблизости, но, боже-в коже, Бурцева начала где-то внутри беситься от этого чересчур приятного общения и интеллектуального столь скорого проникновения.... - Сhercher une prise, - как это по-русски - ”искать подвох”. Что-то эта зазноба могла не договаривать, таить и скрывать, как и многие вокруг... - от подобной мысли Бурцева истерично злилась то на себя, то на Юрченко и вновь по замкнутому кругу, приписывая вину еще и всей театральной административной братии за то, что в свое время уволили бессменную Мари.
Так себя накрутив в крайний выходной и чуть не сойдя с ума, женщина не могла заснуть всю ночь и оттого пришла на работу раньше обычного, дико взвинченная.
Климакс вроде еще не настиг, а внутри все равно что-то глодало постановщицу. Ведь сейчас той меньше всего на свете хотелось повторения прошлого. Точнее не так , - теперь Анна Викторовна готова отдать все имеющееся, только чтобы ничего подобного с ней впредь не происходило! Никогда!
-Любовь?- как будто на неслышный вопрос отвечает Миша, появившийся словно из ниоткуда.
-Что? Ты о чем? - пришла в себя девушка, только сейчас понимая, что лежит на кушетке-декорции одной из сцен своего будущего спектакля.
-Говорю, - только безумная любовь к работе способна выгнать человека из дома в такую рань! - парень улыбался, смотря на режиссера сверху вниз, и держа в руках три чашки горячего пряного кофе в подстаканнике.
-А как же иначе?! Мы просрали целых два дня на телевизионщиков и вылечивание самооценки бедняги Фрозе. - ехидно замечает Анна Ви, мгновенно приходя в себя и без спроса забирая один из дымящихся стаканов из рук Миши.
Видя эту живописную картину милой недовольной постановщицы со взъерошенными волосами, Лейтц расплывается в еще более широкой улыбке:
-Отлично, одну доставку выполнил, осталась последняя.
-Кому же? - безразлично спрашивает Анна, между делом поправляя в зеркале выбившиеся из прически пряди.
-Лене, - она тоже, оказывается, тут давно торчит, бедняга.
Бурцева решила никак не реагировать на такое престранное совпадение и просто укоризненно хмыкнула в ответ, все еще ”одержимая” своими волосами.
-Ладно, не буду мешать, репа уже скоро, надо все как следует подготовить. А то потом начальница три шкуры сдерет... - хихикнул, уходя, Лейтц, явно имея в виду работягу-идеалистку-Бурцеву.
”А она-то что здесь забыла в такое время? Черт, а вруг Лена могла меня видеть, я ведь даже до своей гримерной не дошла, рухнула в раздумьях прямо тут! У всех на виду! Какая нелепая неловкость или неловкая нелепость...”
Мгновенно откинув от себя все дремучие мысли, наша освеженная героиня двинулась на генпрогон к режиссерскому месту в партере.
И вот же незадача - оба состава на исходных, репетиция идет уже полчаса, музыка прекрасно проникает и усиливает сценарий постановки, углубляя и отличную игру надрессированных актеров... но, черт возьми, не хватает на сцене пущего, казалось бы, пустяка - пары стульев и стола, как было оговорено на предыдущей репетиции, но, видимо, напрочь об этом забыто главным сценографом.
”Как она могла прийти сюда в такую, как и я рань-срань, но ни разу не попасться мне на глаза?!” - удивительно, как эта женщина могла пару секунд назад злиться, что Юрченко чрезмерно часто посещает ее в мыслях, и сразу сокрушаться, отчего не видела ее за все утро еще ни разу...
Поразительная женщина (не знаю, насколько именно от слова ”паразит”...).
-Стоооп! - два громких хлопка и крик срывают ровно идущие диалоги главных героев. - Где, черт возьми, стол и стулья в этой сцене? Или их не вижу только я? Если у кого-то голова осталась дома, могли бы не милосердствовать и остаться дома вместе с ней! - Бурцева была почти в бешенстве, на такой грани, что сама немедля ни секунды бросилась за кулисы, чтобы вышвырнуть забытие декорации на сцену.
В зале установилась тишина, разъедаемая редкими перешептываниями актеров.
Режиссер ловко проскакивала между заряженным декором и оборудованием, но все никак не могла найти эти чертовы стулья. Наконец, изнасиловав (естественно психологически) одного паренька-разнорабочего, попавшегося под горячую руку, стала выбираться из лабиринтов декорций, пока прямо в самом узком проходе не наткнулась на кого-то.
-Черт! Не путайтесь под ногами, если вы не рабочий по сцене! - нервно буркнула Бурцева, даже не гляда на человека.
-Аня, и тебе доброе утро! - вдруг нежный тихий голос остановил постановщицу прямо напротив себя, в жутко узких театральных стенах.
На секунду Анна Викторовна забыла от чего так бесилась и негодовала, растерявшись в столь близком расстоянии от этого знакомого тона. И лишь после подняла глаза в карие. ”Лена” - все, что пронислось в бушевавшем мозгу постановщицы.
-Лена! Где, мать твою, ты пропадаешь!? Кто будет следить за сценой!? - укоризненные нотки слетели с губ Анны раньше, чем та осознала, как рада была наконец увидеть Юрченко после их совместной последней прогулки.
-Прости. - улыбка девушки сразу же сошла на нет. -Я была у директора Гарнье и уже направлялась к тебе. - Бурцева вспыхнула от последней фразы, сказанной с таким теплом и беспокойством. -К Вам. - тут же добавила Лена, подумав, что сказала нечто лишнее и неудобное.
Они все еще стояли непреодолимо близко друг к другу, наслаждаясь темнотой и единением.
”Видишь, дурная, она уже шла к Тебе, к ВАМ! К НАМ! А ты накинулась на девушку...развела тут паники-садики, сопли-вопли!”