Часть 4 (2/2)

— Вот и отлично! — хлопнув в ладоши, прервал их Тарталья, — нам пора.

Он помахал рукой на прощание и потянул за плечо Чжун Ли к выходу.

— Для чего вы меня тащите? — удивленно, с ноткой небрежности, произнес мужчина. Он уже хотел уходить, как заметил опущенный взгляд в пол, красное лицо, руки, заламывающие пальцы, и ноги, что топчутся на месте. Вздох, — Ну?

— Мне очень жаль, Мистер Чжун Ли, что я себя так повел, я, правда переволновался, наговорил вам всякого, так что…извините, — тот лишь на это усмехается и молча подает руку. Видя вопросительное лицо, он закатывает глаза и начинает:

— Все в порядке, парень, я так и понял, как тебя звать-то?

— Аякс. Тарталья Аякс, — в ответ пожимает руку, слегка подрагивая неизвестно отчего.

Как только руки сплелись, они оба вскрикнули от боли: их метки, что были спрятаны под одеждой, начали светиться так сильно, что глаза заслепило, а жжение было таким, что хотелось скорее окунуться в ледяную воду; они оба отшатнулись.

— Какого черта? — держась за грудь, спросил Тарталья.

— Ну привет, мой соулмейт, — изумленно и озадачено говорит мужчина, трогая свое плечо.

***</p>

Пока Кейя добирался до метро, он успел уже несколько раз упасть на ровном месте, потеряться и что-то потерять — хорошо хоть не ключи — и все время держа одну только мысль в голове: «Какая из меня катастрофа, обычный я парень, нормальный, я бы сказал, симпатичный и приятный даже». Как связана «нормальность» и «симпатичность» он понятия не имел, но где-то в маленькой части своей головы он примерно представлял, что одно от другого далеко не уедет, поэтому и сопоставлял как мог.

Кейя действительно считался красивым: тонкая талия, для которой и корсета не нужно, длинные ноги, которым завидовали не только девушки, но и парни, а также роскошные блестящие волосы, — отдающие синеватым оттенком — что были чаще всего уложены набок, а также его глаза. Глаза, пожалуй, одна из загадочных его частей: такие яркие на свету, похожие на небесную лазурь, — отчего успокаиваешься, глядя ему в глаза — но одновременно с этим в ночное время они больше похожи на темный, непроглядный океан, что бушует в непогоду. Одним словом — неповторимые. Вряд ли кто-то стал с этим спорить.

Что же касается «нормальности», то тут Альберих был совсем не уверен, поскольку не знает, что же именно в нее входит. Себя он точно не считал нормальным, как минимум потому, что побежал искать пару дней назад соулмейта прямо в пижаме. Но это же не единственный показатель, верно? Вроде был как все: учился, работал, дружил, общался, веселился. Но все равно было что-то не так; он чувствовал в себе какую-то недосказанность, неуверенность и боль, что текла в три ручья, когда был один. Он был слабым, а это не нормально. Так говорил его отец.

— Что это такое? И это разве выстрел? — кричит ему в ухо отец, увидев, что маленький мальчик не смог попасть в самую дальнюю банку, — я же учил тебя целиться, ты идиота кусок, ты позоришь на семью! Как ты сможешь защитить нас, если даже по гребаной банке попасть не можешь? — затем отец резко стреляет несколько раз прямо над головой сына и попадает прямо в цель, в это время ребенок от громкого выстрела закрывает уши, родитель выплевывает, — мелкий педик, ненормальный.

Вынырнув из воспоминаний, Кейя резко содрогается и сплевывает слюну куда-то в сторону, почуяв, что его сейчас стошнит. Был прав Аякс. Ему действительно нельзя одному никуда ходить. Но что же сейчас делать? Остается только побыстрее дойти до этого чертово метро, сесть наконец-то и уехать, а дальше уже спать. Делов-то.

С такими мыслями — обо всем и ни о чем — он не заметил, как успел спуститься по лестнице к метро. В какой-то момент он понял, что с него хватит этих размышлений, поэтому он взял телефон в руки и пошел дальше, не обращая внимания абсолютно ни на что. Поэтому, как только в него кто-то «влепился», он уже хотел заворчать, но увидев настолько красивого парня. — подходящего под его вкус — тут же убрал телефон в карман и натянул одну из своих обворожительных улыбок.

— Ну привет.

***</p>

Дилюк медленно не торопясь, шел на работу. День был солнечный и ясный, поэтому он решил позволить себе немного прогуляться и опоздать на работу, тем более хочется вспомнить — хоть и больное — прошлое.

Вот он дом, красного-кирпичного цвета, где он вырос, слева от него дом семьи Элис, с которыми они часто ездили на пикники. Еще чуть левее, вниз по улице, идет парк Бридж, где он также часто любил играть на детской площадке со своими друзьями, а вечерами просто посидеть на лавочке на набережной и смотреть вдаль на Манхеттен. Как это было давно, но уже неважно — обман — сейчас важнее будущее.

«Ты должен быть вовремя. Не позорь меня, работай нормально» — передразнил Рагнвиндр отца вслух, да так это сказал, что пару прохожих от него шугнулось. Конечно же он будет серьезен во время работы и собирается опоздать лишь на чуть-чуть, но это не проблема. Он уже пообещал себе, что сделает все, что от него полагается, лишь бы потом его отпустили и он занялся любимым делом.

Кстати, о любимых делах: интересно, как там поживает портрет Кейи? Да, он часто любил поговорить с ним, ведь возможности в живую это сделать нет же. Остается лишь наслаждаться тем, что тебе дано, да и Дилюк пообещал себе, что если и увидит Альбериха, то тут же…

Как только он с кем-то столкнулся — нос к носу — на него напало раздражения и уже, потирая переносицу, он пытается сфокусировать взгляд на данном человеке, но все никак не выходит. И, черт бы его побрал, рыжеволосый просто мог пойти дальше, он тупо стоял на месте и пытался проморгаться. Проморгался. Но все никак не мог поверить: лицо словно жаром обдало, руки начали трястись, а голос и вовсе пропал, тело вообще не знало, что и делать: то ли бежать, куда глаза глядят, то ли схватить за шкирку и утащить к себе домой.

Это Кейя. Мать твою, Кейя.

— Ну привет, — боже, он видел такую улыбку только во снах. Наяву же это в сто раз лучше, он готов был тут же умереть, — Привет?

— Привет, — еле выдавил из себя Дилюк и тут же закашлялся. На что парень лишь ухмыльнулся, затем его лицо тут же в красках поменялось, поскольку принц-незнакомец тут же устремился в другую сторону, — постой, — схватил его за рукав.

— Чего, Кейя? — обернулся тот, и Альберих увидел на лице измученную усталость.

— Мы знакомы? — это радует и пугает одновременно: радует, что такой красавчик его знает и пугает, что они могли переспать, а он этого даже не помнит, поэтому ляпает, что первое и пришло ему в голову, — откуда ты знаешь мое имя? Мы с тобой спали?

— Чего? Нет, конечно. Я просто...просто, — это было невыносимо: стоят вот так напротив родного тебе человека, с которым когда-то прожил всю свою жизнь, и также прожил и двадцать лет нынешней, и пытаться сказать хоть что-то нормальное. Не получается. Воздуха не хватает. А легкие сводят в узел, который все никак не может развязаться, потому что завязали его давно и так сильно, что сделать обратное не получится никак. Только резать.

— Эй, парень, дыши! — испуганно произнес Кейя. Он хватается за плечи и принимается того легонько трясти, отчего тот тут же приходить в сознание.

— Мне пора, извини, — скидывает руки, и летит в неизвестном направлении, скрываясь за толпой. Альбериху только и остается, что смотреть вслед убегающему незнакомцу.

Вот и все. Наверное, это их первая и последняя встреча. Так думает Дилюк. Оно и правильно, они не должны были встречаться, не должны были даже контактировать.

Наверное, это опять проверка глупой судьбы: не сдержать свое обещание и обречь того на невыносимые муки или же дать Кейе свободу, которую он и заслужил. Без него.

Но все же самой малой — или же самой большой — частичкой своей души он надеется, надеется на то, что их пути вновь пересекутся.