Часть 18 (1/2)

Она смотрела в пол долгим пустым взглядом, пока не почувствовала касание тёплой руки к плечу. Девушка подняла голову на темноволосого мужчину, который смотрел на неё с волнением и пониманием в глазах. Проскальзывала жалость, которая заставила отвести взгляд в сторону, лишь бы не видеть.

Девушке не нужно было это. Не нужна была жалость, которую она так ненавидит, их понимание, которое было совсем другое и волнение. Сейчас ей хотелось лишь отдохнуть, присесть и отдохнуть, а лучше лечь, уставившись в потолок и не о чём не думать.

Не подумайте ничего плохого, Гермиона рада, что за неё хотя бы кто-то волнуется, но сейчас ей хотелось остаться одной и просто отдохнуть от этого дня, чтобы завтра она могла вновь стать такой, какой была. Если сможет, конечно.

Да и это понимание доводило. Может их истории были похожи в каких-то моментах, в ситуации, боли, но всё же, были разными и они не могли понять, что чувствует сейчас она и она не могла понять, что чувствовали когда-то они.

Гермиона глубоко вздохнула, отгоняя всё плохое в глубину своего сознания, на потом, выпрямилась и сделала тяжёлый для себя шаг, потом ещё один и ещё, направилась в гостиную. Девушка опустилась на диван и откинула голову назад, прикрывая карие глаза, чтобы скрыть за ними все свои чувства.

И чего она вообще ожидала от сегодняшнего дня? Думала, что всё пройдёт хорошо? Какая же ты наивная Гермиона. Правда, думала, что всё будет хорошо? Дурочка.

— Как ты, Грейнджер? — девушка замычала, даже не посмотрев на парня.

Она открыла глаза, вздохнула, смотря в потолок, а потом кинула быстрый взгляд на парня. — Нормально, Драко. Бывало и хуже.

Врушка. Бывало и хуже, но не бывало, так как сейчас.

Не ври себе, Гермиона, не ври, иначе будет ещё больнее.

— Мисс Грейнджер, о чём говорил ваш отец? — Северус взглянул ей в глаза.

Вывести её на разговор было лучше, чем оставить её с болью и разочарованием.

— Когда в моей жизни появилась магия, мне было семь. Я никогда её не боялась, скорее, опасалась, не понимая, что происходит, но со временем я принимала это, потому что чувствовала, что это часть меня, то, что мне нужно, то чего мне так не хватает. Для меня она стала прекрасным чудом, спасением от серого мира. — она на несколько минут замолчала и ухмыльнулась — А родители, они боялись. Боялись этих проявлений магии, ненавидели её во мне, пытались искоренить, потому что это ненормально. — посмотрела на мужчин — Когда появилась Макгонагалл, они были рады, что кто-то сможет избавить меня от этой болезни, но их постигло ужасное разочарование. Их дочь одарена магией и это неизлечимо. Меня это обрадовало, я, обычная девочка, была одарена таким чудесным даром и могу его развить, стать сильнее, а родителей это разозлило, казалось, что они возненавидели меня. — девушка привстала, садясь поудобней — Я пришла к ним перед рождеством и они позвали меня на серьёзный разговор, где предупредили, что мне вскоре придётся сделать выбор либо я навсегда отказываюсь от волшебства, либо никогда не вернусь домой.

— Вы бы отказались? — в комнате повисла тишина, и лишь звук стучащей по полу трости был слышен в комнате.

Девушка на мгновение задумалась. Отказалась бы она когда-нибудь от этого дара? От людей, которые стали ей друзьями? Тех, кто стал для неё примером, кто учил её? Смогла бы она променять мир тайн и загадок на серый, ничего не выражающий мир её родителей? В голове возник лишь один верный ответ.

— Нет, никогда бы не отказалась. — она посмотрела прямо на мужчин — Моя жизнь здесь в волшебном мире и нигде больше. Этот мир моё место и мой дом.

— Вы сделали правильный выбор, мисс Грейнджер.

Да, правильный, с этим она даже спорить никогда не будет. Она не смогла бы уйти отсюда. Этот мир стал для неё всем. Тут её друзья, знакомые, те, кто любят её и те, кто ненавидит. А там, там у неё нет никого. Больше нет. Лишь память. Память о тех, кто любил, ненавидел, и кому она была безразлична.

Когда-то Гермиона прочитала одну фразу:

Память согревает человека изнутри, и в то же время рвет его на части. Наверное, так с ней и будет. Память о тех, кого она любила, будет согревать её, но и рвать с осознанием того, что их больше нет, и не будет рядом.

— Мне жаль вас, мисс Грейнджер.

— Мне не нужна ваша жалость, оставьте её себе. Она мне не чем не поможет.

— Уж прости, дорогуша. — Том кинул тёмный взгляд на мужчину. Тот вздрогнул и попытался перевести тему — Признаюсь, когда увидел ваших родителей, подумал, что вы преувеличили насчёт плохих отношений с ними. Они выглядели доброжелательно.

Гермиона понимала, почему он так подумал. Эти люди умели быть теми, кем не являются. Их маски были разными и с каждым годом становились все лучше и лучше. Все видели их хорошими людьми, прекрасными родителями. Добрые, образованные, прекрасные, идеальные. И ещё множество прилагательных. Все их маски были идеальны. Все попадались к ним на удочку. А она? Она такая же, как и они, наполненная масками.

Она делала всё, чтобы люди видели её другой. Становилась перед ними лучше, чем она есть. Носила множество масок, часто притворялась, врала. Это всегда было чем-то обычным для неё. Это приросло к ней и это будет сложно оторвать. Слишком долго она была не самой собой. И, может, никогда и не была. А, может, она и была, но сама не понимала этого.

— Вы не первый и не последний, мистер Долохов, кто так думал. Эти люди всегда были прекрасными актёрами. — настала тишина — Что же, — резко начала девушка — господа, думаю, нам всем стоит отдохнуть. — Гермиона встала — Доброй ночи.

Тяжело. Ей тяжело дышать, словно она захлёбывается. Кажется, она тонет. Погружается на самое дно. Лёгкие горят, и хочется закричать, но вырывается лишь безмолвный крик.

Почему так? Почему ей так больно? Разве так должно быть? Она же осознавала, что так будет, тогда почему так страшно больно? Почему она что-то чувствует к потере этих людей, родителей?

Шатенка схватила пачку сигарет, достала одну и закурила, вдыхая как можно больше никотина. Она села на пол и упёрлась головой в стену, закрыв глаза. Только сигареты успокаивали её. Жаль, что ненадолго.

Семья. Хах, семья. Что вообще это значит? Семья? Семья — это те, кто любит, а не те, кто причиняют боль. Да? Или она ошибается?

Гермиона просто не могла сдерживать себя. Было так горестно. Вроде бы она и понимала, что они не любили её, но надежда, которая теплилась где-то в груди, всё ещё горела. До сегодняшнего дня. Так хотелось услышать что-то лучшее, но услышала лишь то, что разрушило. Ребёнок насилия, ничтожество, ошибка, невыполненная до конца работа, вот кто она. Она для них.

Ничто. Обычный инструмент.

Она лгала самой себя, когда говорила, что ей не нужна их любовь. Ей так, чёрт возьми, больно. Мерлин упаси, она сгорает от неё.

Прорвало.

Шатенка, прислонившись к холодной стене спиной, прикоснулась рукой к стене, ища в ней поддержку. Она цеплялась за неё ногтями, словно её истязали, и она искала в ней помощи. Эти стены сейчас впитали в себя столько её эмоций, что те льнули к коже, впитывались, отдавая боль назад с большей силой.

Она так пыталась сдержаться. Так старалась не выпустить это всё наружу. Держать все свои чувства в узде.

Боль придёт, не нужно сдерживаться, моя хорошая. Она всегда приходит.