Часть 3 - Рекурсия. (1/2)

Алехандро подхватил Кармен на руки словно невесту, и, так красиво и правильно, как точно не бывает в жизни, понес разгоряченную девушку к ложу.

Слишком увлеченные друг другом они, волей авторского пера, совершенно позабыли запереть дверь в спальню, в которой готовились впервые познать друг друга. Не отрываясь от поцелуя, Алехандро задрал ее длинную юбку. Секунда, меняется кадр, и белые женские трусики уже лежат на полу…

Полудремлющий до этого момента Камило тут же оживился. Во время наблюдения за тем, как Алехандро жадно целует и раздевает свою возлюбленную, мальчик подумал, что именно это похоже на то, что иногда случается между ним и дядей Бруно. Точнее происходящее на экране вполне может стать продолжением, которого можно ожидать, и их глубокая эмоциональная близость может в какой-то момент перетечь в нечто, описанное в библии словами «греховный» и «запретный». Испугавшись собственных мыслей Камило резво перевел вопросительный взгляд с экрана телевизора на раскрасневшегося дядю, на котором он до этого так удобно лежал.

— Ну, эм… — провидец неловко мялся, будто не понимая, каких объяснений ждет от него племянник, секунду обдумал то, что собирался сказать и наконец выдал: «Они собираются заняться любовью.»

Камило и без дядиных пояснений это понял. Все же урок полового воспитания в их школе однажды провели. Там священник доступно объяснил, что половые непотребства — это грех, который нельзя совершать до брака, иначе забеременеешь и сдохнешь. В принципе к этому вопросов и не было, но Камило решительно не понимал, почему Алехандро, по сюжету влюбленный в Кармен, решил так с ней поступить?

— Он разве не видит, что делает ей больно?

Громкие стоны красавицы Кармен смущали и возмущали любопытных зрителей в лице любопытной прислуги. Три пары глаз уже пристроились к щелке незапертой двери, с интересом наблюдая за обнаженными влюбленными.

— Да! сильнее, Алехандро, любимый… Быстрее…

— Тс-с. Я не думаю, что ей больно. В таком, кхм… интимном диалоге взрослые показывают друг другу свою любовь — Бруно старался объяснять все спокойно и уверенно. В его возрасте уже невместно стесняться таких вещей.

Камило не знал, что чувствовать по этому поводу. Неясного рода тревога застряла комом в горле, ощущалась, как подступающая рвота. Мальчик сжался, невольно представляя себя на месте бедной девушки. В комнате будто воздух свернулся, подобно крови, так, что было не вздохнуть.

Рука дяди мягко легла на колено, легкими поглаживаниями поднимаясь выше, ко внутренней стороне бедра. Бруно поглаживал его, стараясь успокоить, но от такого Камило только напрягся сильнее. Слишком чувствительная кожа под чужой ладонью мигом покрылась крупными мурашками.

— Мерзость. Смотреть на это не могу. — непривычно тихо и нервно бормочет Камило, отведя взгляд от экрана, фокусируется больше на собственном дыхании. Впрочем, происходящее между Кармен и Алехандро уже мало интересовало их обоих. Бруно чутко вслушивался в шумное дыхание, кроличье сердцебиение, стараясь уловить все тонкости странной реакции своего мальчика, понять, к чему это все.

— Ничего мерзкого тут нет. Это просто естественный процесс. — Бруно говорил так мягко, так ласково, всем своим видом стараясь донести непонимающему собственного состояния племяннику, что все в порядке. На этой ноте провидец выключил телевизор от греха подальше, между делом размышляя, что пугаться подобных сцен могут маленькие дети, но для подростка это несколько необычно. Хотя такую реакцию вполне можно списать на то, что мальчик впервые увидел, как это происходит.

— Скажи, у тебя уже была с кем-то подобного рода близость? — решив проверить свою догадку тихонько спрашивает Бруно, нежно приобнимая племянника за талию, ловя смущенный взгляд. Провидец ожидает прочитать ответ в глазах, потому что знает: на такие вопросы подростки по доброй воле честно не отвечают.

— Т-ты что? Нет конечно. Нет! — под таким пристальным взглядом Камило теряется, нервно сжимая пресловутую мягкую игрушку. — Зачем вообще о таком спрашивать?

— Просто любопытно, отчего ты думаешь, что это мерзко и больно.

По Бруно было видно, что племяннику он (в этот раз справедливо) не верит. Камило вообще никогда не верят и в серьез совсем не воспринимают. Это началось еще в детстве: после получения дара Камило сказал родителям, что в его комнате кто-то страшный живёт, все только посмеялись и не поверили; (Долорес тогда часто подслушивала за братом, а после докладывала родителям, что мальчик просто ругается со своим отражением) когда призрак большого Джорджи впервые навестил его в одиннадцать лет; когда, через пару лет, давно пропавший дядя Бруно начал наведываться ночами со своими крысами и страшными светящимися глазами, чтобы украсть у Камило нижнее белье…

Никто не поверил Камило, и никто ничего не сделал, приняв абсолютно правдивые рассказы за простые детские фантазии.

А вот дяде Бруно верили всегда. Какой бы бред он не говорил. Скажет, например: «Сегодня у всех мозги в горло утекут» — и ему все верят и боятся. Все сразу стараются предпринять какие-то меры. А Камило остаётся лишь смириться с несправедливостью и с тем, что просить помощи и защиты не у кого.

Видя нервозность ребёнка рядом с собой, Бруно решил, стоит хоть как-то его успокоит. Провидец встает с насиженного места, с характерным хрустом разгибая затекшие колени и, покопавшись в одной из сумок, извлекает какие-то сушеные травки и свои самодельные палки-вонялки.

Камило тоже встал, намереваясь открыть шторы и впустить в мрачную комнату немного светлого дня.

Пейзаж за окном невыносимо серый и шумный, как помехи в стеклянном ящике. Похож на киношный. Даже солнце светит тут странным, будто поддельным светом, как большая лампочка в небе. Из-за выхлопных газов воздух за окном отдаёт горелой помойкой. От чужого города так и веет холодом.

Немного подышав у открытого окна, Камило окончательно пришел в себя и захлопнул ставни обратно. По комнате уже выхаживал немножко-не-в-себе дядюшка с тлеющей палочкой в руках, словно священник по церкви. Помещение медленно наполнялось полупрозрачным дымком, и запахом лаванды и бергамота. Бруно верил — эти запахи дарят дому спокойствие и спасение от уныния.

— Эх, сейчас бы сотню ареп и две сотни печенья, и залить все сыром и шлефануть карамелью. — Ради драгоценного ящика с сериалами дядя Бруно разбудил и без того с трудом заснувшего подростка прямо среди ночи, с того момента они так и сидели, обнимаясь смотрели мелодраммы. От такого сидячего марафона отсиженные конечности болели не меньше пустого желудка. Сейчас Камило мечтал только о нажористой кучке домашней выпечки от любимой тетушки.

— Я могу принести тебе сколько захочешь, родной. — обещает Бруно, зная, что Камило кушает не от естественной потребности, а либо от скуки, либо при стрессе. Феликс настоятельно просил Камило не перекармливать, чтобы потом жалобы о переедании не выслушивать, но Бруно нужно хоть как-то поддерживать племянника в довольном настроении. — Кушать от скуки вредно, а от такого количества еды я боюсь ты лопнешь.

— Поверь, в меня и не столько может влезть. — это правда. А вот как Камило проворачивает такие фокусы, дяде знать не обязательно.

— Дядь, а что ты дома наплел, что меня с тобой отпустили?

— О, ну я обещал каждый день водить тебя в церковь и делать здесь с тобой уроки, чтобы ты от школьной программы не отставал… Чаю?

От странного дядиного чая мальчик тоже предпочитал отказываться, потому что знал: эта комбуча берется из банки с плесенью.

— Да бери давай, не бойся, это чай с валерианой и мятой, а не тот, что настаивается на чайном грибе. — услышав это Камило нехотя принял холодную чашку.

— И что, ты планируешь со мной уроками заниматься?

— Смеешься? Нет конечно. — Бруно и в лучшие дни даже с Камило уроками занимается из-под палки, а церковь навещает только если abuela загонит туда поганой метлой. — Вообще не понимаю, откуда после стольких лет владения магией в нашей семье так стойко сохранятся вера в еврейские сказки?

— Охо-хо. За такие слова тебя abuela обратно в стенку закатает. — посмеиваясь проговорил Камило. То ли от странного холодного чая, то ли от благовоний все как-то немного поплыло.

— Ну, её тут нет, верно? — Камило кивнул. — Значит говорим, что хотим, и делаем, что думаем…

Ноги подкосились и Камило плюхнулся в кресло, наблюдая за странными манипуляциями дяди, все размышлял: неужели это то что ждёт его в будущем? Неужели он к середине века тоже сойдет с ума, начнет раскидываться солью, сахаром и другими специями, окуривать все благовониями и общаться с крысами? Кстати о них…

— Оставлю кусочек булки для местных деток. — проговорил Бруно, оставляя кусок подсохшей корки на полу. У него все крысы были не иначе как «детки». — Будем стараться дружить.

— А тебе нужна будет моя помощь сегодня? — спросил Камило, потому что не был настолько бессовестным, чтобы бездельно сидеть у дяди на шее. Но еще мальчик надеется, что дядя придумает ему занятие, способное отвлечь от не самых веселых мыслей.

— Помощь? Нет. Но если бы ты согласился составить мне компанию, был бы рад. Мне нужно сегодня в книжный сходить. А после можно было бы немного погулять, на машины посмотреть, пока дождь не начнется… — Бруно был бесконечно счастлив иметь возможность провести время с племянником. Даже живя в одном доме, они, бывало, неделями не говорили, просто потому, что оба вечно заняты. — Либо можешь просто сидеть тут, свои дела делать. Если такие есть.

Оставаться одному Камило не хотелось, но идти бессмысленно шататься за дядей на улицу не хотелось сильнее.

— В этой комнате много дел не переделано. Еще целую сумку надо разобрать и хорошенько убраться. — первую Камило разобрал еще вчера вечером, и вся одежда и другие важности были в ней. — Если все наше барахло уместилось в одну сумку, то что тогда в той?

— Можешь проверить, если хочешь. — сказал Бруно, продолжая свои странные ритуалы с благовониями и солью.

Камило отлепил свое обмякшее тело от кресла и вяло полез изучать содержимое загадочной сумки. Сверху лежали ножик, маток веревки-шпагата, какие-то склянки с мутным содержимым, бинты… Стандартный походный набор в общем. И под всем этим было закрыто самое интересное: бережно завернутые в ткань чуть светящиеся размалеванные плитки.

Выбрав в комнате наиболее ровный угол (между стеной и столом), Камило уселся там и принялся все расставлять, чтобы рассмотреть.

Рисунки Бруно в большинстве своём представляли из себя нечто абстрактное. Камило не совсем понимал, что на них. Вроде люди, а вроде не люди… Но светится прикольно.

У всех такие широкие, довольные улыбки на перекошенных лицах. Цветовое решение довольно приятное.

Одна из картин, если сощурится и скосить глаз, походила на портрет их семьи. Они все будто сшиты вместе и у всех улыбки от уха до уха. Эту Камило нашел наиболее приятной. Надо не забыть напомнить себе выпросить эту для интерьера.

На одной из картин Камило разглядел себя. Там был он и четыре горящие пламенем руки. Правда Камило не понял, то ли они защищали, то ли тянулись сцапать.

Были и другие члены семьи.

Огромная на фоне прочих фигула накрывает городок ладонью? — Это точно abuela! Хех.

Цветы лезут из всех щелей? — это конечно Исабелла!

Мрачно немного, но в целом настрой работ можно оценить, как позитивный.

А ещё если слишком долго вглядываться, начинает казаться, что цветная картинка начинает двигаться. Или Камило просто пересмотрел телевизор?

— Очень красиво, конечно, но для чего мы их сюда перли? — продолжая раскладывать картинки в порядке симпатичности спрашивал Камило, пока его внимание не отвлек предмет, запрятанный на самом дне сумки, среди оставшихся неинтересностей. — О, ты еще и мини-ковырялку для стен с собой взял. Можно дырки в стенах колупать.

— Нет, это мастихин. Ковырялка для красок. А перли мы их сюда, чтобы завтра показать на ярмарке художников-любителей. — Бруно подошел к племяннику сзади, одним рывком легко поднимая его из сидячего положения на ноги. — Раз уж ты все это достал, значит придется тебе кое в чем мне помочь.

— В чем? — заинтересованно спросил Камило.

— Помнишь мужчину, с которым ты беседовал в поезде? Как он выглядел?

— Сеньор с вонючей сигарой? Конечно! Такой красоты не забыть. — Камило тотчас мимикрировал в заданный образ. Мальчик легко воссоздал в памяти внешность высокого, плотного мужчины, чья тёмная кожа резко контрастирует с серебристыми кудрями, прикрытыми шляпой в цвет пальто, и мелкой белой бородкой. Подзаплывшее лицо, в бурых пигментных пятнах, изуродовано шрамом, торчащим из-под пиратской повязки. (Бруно почему- то уверен, что череп и кости на повязке дофантазировал Камило.) Элегантное чёрное пальто, из-под которого снизу торчит только одна нога довершало необычный образ.

Пару секунд Камило постоял ровно на одной ноге, а после, потеряв равновесие, рухнул в кресло позади него.

— Не самый устойчивый образ.

Получилось не один в один. Мальчик явно приукрасил образ для пущей интересности, показывая колоритного мужчину не каким он в самом деле был, а как сам Камило его почувствовал. Несмотря на некоторые додумки, сущность была передана достоверно.

— Он не показался тебе знакомым? — Бруно достал из сумки сверток с углем для рисования и небольшую стопку шероховатой бумаги.

— Если бы раньше такую физиономию увидел, то точно запомнил бы. — Камило шарился по своим карманам, ища маленькое складное зеркальце, чтобы на себя полюбоваться. — Он по виду даже древнее тебя, дядь.

— Посиди так немного, ладно?

Камило кивнул, боковым зрением поглядывая, как дядя с деловым видом шаркает угольком по бумаге. От такого звука Долорес, наверное, сошла бы с ума.

— Так почему у него нет ноги?

— Ну, может у него был рак и из-за него её отрезали, — неспешно накидывал варианты Бруно, начиная водить углем по бумаге. — или он оставил её где-то на рельсах, или его приковали к трубе, и чтобы освободиться он сам её отпилил…

Мало ли, что могло быть.

У дяди Бруно просто ужасное чувство юмора. Камило не знал, откуда провидец берет эти версии, но точно знал одно:

— Раки так не кусаются. —

Провидец быстро закончил зарисовку. Почему-то вид этого мужчины в этом кресле все еще оставался до боли знакомым, словно Бруно уже видел его именно в этом положении ранее, но почему-то не мог вспомнить когда. Бруно начинал догадываться, почему это лицо ему знакомо…

— При следующей встрече сам у него спроси, что с ногой случилось. Только пожалуйста, деликатно.

— Покажи, что получилось. — сбросив чужое обличие Камило взял у дяди листок, и, с видом самого строгого критика. придирчиво оглядел эскиз. Убедившись в сходстве портрета с образом, мальчик высказал свою оценку. — Весьма похоже.

— Теперь мне придётся оставить тебя одного на пару часов. — вдруг серьезно заговорил дядя — Из дома, пока меня нет не выходи, на кухне сам ничего не трогай, розетки тоже не трогай…

Боже, как тут много способов убиться. Может все же пойдешь со мной? — не то, чтобы Бруно не доверял племяннику, но гораздо спокойнее, когда мальчишка рядом, под присмотром.

— Иди гуляй, дядя. Всё нормально будет. Я буду срач разгребать. А то знаешь, еще пару твоих заходов с солью, и мы пола не увидим.

— Да, тут и вправду бардак. — оглядев комнату, констатировал Бруно. — Хорошо, что мне всё равно.

И дядя ушел, оставляя Камило наедине с беспорядком.

Выполнять ключевые родительские функции дядя Бруно не в состоянии. Поить пытается какой-то дрянью, за порядком в комнате тоже следить явно не собирается. Готовить он, кстати, тоже не умеет. Теперь ответственность за их быт здесь всецело ложиться на Камило.

Но это не такая уж и проблема Камило всё равно нужно чем-то здесь заниматься.

Для начала нужно найти метлу…

***

Дородная темнокожая женщина в коротком, всего по колено, сером платье с белым фартуком, что примечательно, без обручального кольца, активно хлопотала на кухне. Камило с детства испытывал любовь и уважение к женщине, стоящей у плиты. Эта дама ещё до начала разговора ему понравилась.

— Hola, сеньорита! — поздоровался Камило. — Стоите здесь одна… Разрешите с вами познакомиться.

Заметив мальчика, женщина раскатисто расхохоталась.

— Сеньорита… скажешь еще. Меня Бонита зовут. Вы наши новые гости значит? Для чего в столицу приехали?

— Мой дядя тут какие-то свои делишки решает, а я так… Помогаю по мелочи.

— Значит это твой дядя пробегал. Вы очень похожи.

Камило огляделся по сторонам, рассматривая помещение, в котором они оказались.

Дом выглядит ухоженным, но тихим и пустым, неуютным и буквально не живым.

— У вас здесь всегда так тихо?

— Сейчас конец зимы, дожди постоянные — не сезон для путешествий. В это время мало кто приезжает. Да и после прошедшей войны денег у людей нет так просто разъезжать. В основном у всех короткие командировки по делам. А вот летом у нас народу много бывает…

Тут раздался громкий стук в массивную входную дверь. Сеньорита Бонита оторвалась от готовки и непередаваемо лёгкой для такой крупной женщины походкой направилась открывать дверь.

Она недолго постояла у двери, с пришедшими поболтала, и крикнула госпожу.

Со второго этажа вялой походкой поползла вниз сеньора Гавриэлла.

Вид у неё сегодня раздраженный. Наверняка не выспалась. Но все же женщина нашла в себе силы поздороваться с Камило и даже улыбнуться.

Бонита вернулась к своим обязанностям у плиты, Камило устроился рядом с ней, словно прячась за ее крупной фигурой, смотрел, как Гавриэлла принимает пришедших. Новыми гостями дома оказалась небольшая семья из трех человек: угрюмого вида папа, встревоженная мама и их сын примерно одного с Камило возраста.

— Hola, amigo! — крикнул Камило, надеясь привлечь внимание мальчика с серьёзным лицом. Тот развернулся к нему, совершенно не меняя смурого выражения лица, секунду посмотрел, отвернулся и прошёл за своими родителями. Вот так грубо. Ни улыбки, ни привета, развернулся и пошёл.

Даже сверстники тут какие-то угрюмые.

Гавриэлла, общаясь с ними на каком-то непонятном языке, определила их в комнаты. После вернулась на первый этаж к Боните.

— Бледные они какие-то. Это европейцы? — продолжая стряпать спросила женщина.

— Не поверишь, Бонита. Это русские. К ужину готовь борща…

— Как скажете, госпожа. — посмеиваясь проговорила Бонита.

— Можешь не стараться говорить с тем пареньком, Камило. Он ни слова не понимает по-испански. — настоятельно-рекомендательным тоном сказала Гавриэлла. Для Камило это скорее звучит как вызов. Конечно, он ещё будет пытаться с ним говорить.

— Вы, сеньора, тех пьяниц вчера так смачно отлупили, я в восторге. Снимаю шляпу.

Женщина устало улыбнулась.

— Я не стану терпеть брань у моих стен.

Гавриэлла снова обратилась к своей домработнице.

— Сеньор Бруно сказал сегодня будет сильный дождь с грозой. Отключи пожалуйста все электроприборы, как будешь уходить.

— Да, мэм. —

Раздав распоряжения, Гавриэлла закурила тонкую сигарету и направилась к себе.

— В сегодняшнем прогнозе погоды не было никакого дождя. — буркнула под нос женщина. Но даже если так, любые распоряжения хозяйки дома надобно выполнять.

— У вас тут метёлка найдется? Мой дядя в комнате соль просыпал, хочу прибрать.

Бонита учтиво предоставила все, что Камило у неё попросил, и вернулась к своей работе. Улыбчивая женщина оказалась самым приятным человеком в этом доме. Они еще недолго постояли на кухне, обсуждая погоду и всякие другие незначительные мелочи. Такое вот поверхностно общение со всеми вокруг дарило ощущение формального «не одиночества» и помогало забыть, что Камило по-настоящему не близок ни с кем.

В обычные дни Камило не чувствовал себя довольным до тех пор, пока не обнимет всю семью и хотя-бы пятьдесят самых близких друзей в школе. А сейчас он остался наедине с ужасным тактильным голодом и критическим недостатком общения хоть с кем-то из знакомых и близких. Даже дядя Бруно куда-то надолго ушёл, так что нужно было самому придумать, чем эту простоту заполнить.