Часть 1 - Близки как никогда. (2/2)
— Разве я влюблен в госпожу Дульцинею, чтобы мне жертвовать для неё своею спиной? — выразительно начал Камило. Он не стал сейчас перевоплощаться или делать себя более пухлым, чтобы не занимать слишком много места. (В кибитке даже стоять приходилось чуть пригибаясь.)
— Неужели у тебя только на то и есть мужество, чтобы набивать свое толстое брюхо? — подхватил Бруно. — О, Санчо, ты пойми: рыцарь без любви — что тело без души! Нам с тобою предстоит…
Не успел Бруно договорить, как повозку тряхнуло, да так, что все вещи внутри подлетели и в секунду рухнули. Книга из его рук отлетела куда-то в неизвестность. Из-за ведра на голове Бруно этого не увидел. На самом деле в этот момент он вообще ничего не видел, и, не удержавшись на ногах, рухнул прямо на племянника, сбивая того на пол. Благо, их двоих ничем тяжелым не придавило.
— Может быть… Я в этом мало смыслю, ваша милость. — переводя дыхание, сказал Камило, робко смотря на лежащего сверху Бруно. Хоть их и здорово тряхнуло, Камило профессионально не вышел из роли. Даже не имея более в руках первоисточника, Бруно не желал отставать, он просто продолжил сочинять на ходу.
— Возможно я сам был слеп и глуп, не замечал истины, всю жизнь гоняясь за миражами. Не усмотрел главной ценности, что на самом деле превыше рыцарской славы, что была со мною постоянно. — Бруно нежно коснулся мягкой, краснеющей с каждым последующим словом, щеки племянника — Это ты, мой Санчо, тебе предназначено судьбой разделить со мною не только подвиги, но и жизнь. –закончил Бруно, с нежностью смотря в глаза племянника. Камило смущенно улыбнулся, нерешительно отводя взгляд.
— Я готов разделить с вами каждый ваш подвиг, мой рыцарь. — так тихо и маняще лепетал горячим шепотом Камило в самые дядины губы. Бруно оставалось лишь чуть податься вперед, чтобы преодолеть незримую преграду между ними. Провидец так аккуратно и трепетно, словно делал это в первый раз, коснулся горячих губ племянника своими. Так тепло, влажно, с настоящей любовью поцеловал. Камило слегка нерешительно, но умело отвечал на ласки, свободными ручками прижимая Бруно к себе.
Бруно, в страхе раздавить собою хрупкое тельце, отстранился раньше, чем их общая потребность в ласке была удовлетворена, с удовольствием размышляя, о том, что Камило, маленький фавненок, наконец приучился принимать поцелуи, и даже успел выучиться вполне недурно на них отвечать. Для Бруно тот факт, что поцелуи стали обычной (пусть и скрытой от глаз всей семьи) частью жизни для них, являлся действительно важным личным достижением.
— Вы околдованы, ваша милость? — тихонько и с улыбкой спросил Камило.
— Кажется, да. — Бруно рухнул рядом с Камило, подтягивая под голову мягкий мешок. Провидец совсем немножко огорчился тому, что как следует потискать племянника из-за многих слоев одежды пока что не получиться. — На меня наложили заклятие вечного сна.
Бруно действительно обессилел. Бессонная ночь, и эти игры просто добили в нем скромные остатки энергии. Заваливаясь в сон, провидец чувствовал, как Камило укладывается рядом, прижимаясь к дяде всем своим телом. Это то, чего так не хватало им обоим.
*
Солнце уходило за горизонт, день близился к ночи. На улице стало холоднее. Хоть брезент неплохо защищал от ветра, но воздух все еще оставался холодным.
Бруно проснулся. Не от того, что проспал достаточно, а потому что от неудобной позы начала побаливать шея и поясница. Хотя после какого-никакого сна сознание чуть прояснилось и даже появились моральные и физические силы что-либо делать. Светлая голова дала о себе знать сразу: Бруно вспомнил, что засыпал с племянником под боком, однако, оглядывая кибитку сейчас, он понимает — Камило в ней нет. На секунду провидца охватила паника, он нервно общупал в полумраке вещи, надеясь, что Камило просто залег где-то меж сумок. Паника продлилась недолго, Бруно, услышав смех снаружи, облегченно выдохнул.
— Камило, иди сюда! — громко позвал Бруно.
Почти сразу Камило неловко перебрался с сидения возчика внутрь, и, запинаясь о мешки, сумки и тряпки стал по темноте пробираться к дяде.
— О, ты наконец проснулся. Как же там холодно, ты не представляешь!
— Ну, сейчас не лето, солнышко. Иди ко мне, погрею. — Бруно раскрыл в руки приглашая в объятия. Камило тут же плюхнулся рядом, прижимаясь к теплому дядюшке. — Напугал меня…
— Ты уснул так крепко, я не смог тебя разбудить, и подсел к сеньору Бахти. Он рассказал, что у него есть две жены и целых девять детей, представляешь? — зевая говорил Камило. Бруно понял, что этот ребенок вместе с ним не спал. — девять… это четыре с половиной ребенка на жену.
— Тебе тоже стоит подремать хотя-бы пару часиков, а то у тебя уже глазки сами закрываются. За пару часов ты не пропустить ничего важного. — мягко, чтобы это не звучало как родительский приказ, сказал Бруно, понимая, что Камило к этому времени уже стоило бы спать. Да и сама атмосфера, тесный полумрак телеги и теплые объятия к этому располагали, но вердикт мальчика был однозначен…
— Не хочу.
— Ну ладно. — Бруно продолжал гладить племяннику волосы, надеясь, что Камило все-таки уснёт. Им, по приезду еще нужно найти и дойти до гостевого дома, чтобы там переночевать, а у Камило уже силы на исходе. Перспектива тащить на себе племянника в довесок к тяжелым сумкам не особо радовала. — А что еще говорил тебе сеньор Бахти?
Камило все продолжал что-то болтать, пересказывая все, что рассказал ему возчик-цыган, слишком тихо и нечленораздельно, чтобы Бруно мог в это вслушаться. Пока Камило бубнит что-то, уткнувшись в плечо дяди, Бруно продолжает гладить запачканные дорожной пылью кудряшки, пока мальчик не замолкает. Неужели уснул? Едва успел Бруно порадоваться маленькой победе, как все летит телеге под колеса. Они очень вовремя наехали на какую-то здоровую кочку. Кибитку здорово трясануло, не так, как в первый раз, но достаточно, чтобы Камило проснулся.
— Что я пропустил? Мы приехали? — Бруно, ничего не отвечая, уложил кудрявую голову себе на плечо.
Бруно безуспешно продолжал попытки усыпить племянника в течении чуть менее, чем пары часов. Всякий раз по какой-то нелепой случайности, что-то да мешало. В конце концов Бруно оставил эти попытки, решив, что восполнить силы можно и поздним ужином.
Есть в полной темноте и тряске было крайне неудобно. Если трапезничать в темноте Бруно вполне привык, то в таких «походных условиях» обычный ужин становился испытанием. Камило напротив был только рад смене привычной обстановки, и с не меньшим аппетитом, чем дома, кушал взятый с собою ужин. Ну, хотя в вопросах еды его всегда мало что останавливало.
— Знаешь, мой папа часто говорил: «Если хочешь быть амбалом, ешь один и в темноте».
— Ну, со мной почему-то не сработало. — усмехнулся Бруно. Вся эта неудобная ситуация хоть и тревожила неприятные воспоминания, но все же напоминала провидцу, что он больше не оставлен во тьме наедине с самим собой.
*
Совсем скоро кибитка остановилась. Они, наконец, приехали.
Бруно первый вылез наружу, и, звучно прохрустев затекшими костями, принялся вытягивать дорожные сумки. После сумок изволил сонно выползти и Камило. Времени уже ближе к полуночи, ясное небо украшала яркая луна.
— Там, значится, станция поездная. Там вот комнаты у нас сдают. –Бахти указал пальцем в сторону, куда нужно идти, и полез обратно, на свое место возчика. — Все, Бруно, удачи тебе. Меня где найти, ты знаешь. Buenas noches!
— Buenas noches, Бахти. Спасибо что довез. — Бруно пожал на прощанье сеньору руку, и цыган резво уехал куда-то в ночную тьму.
— Я надеялся, что мы приедем пораньше. — сказал Бруно, глядя на сияющую в небе луну. Он, водрузив на спину тяжелую сумку, двинулся в сторону того, что Бахти назвал гостевым домом. За ним сонно волочился Камило, таща одну из их сумок, при этом бухтя себе под нос.
— И как ты планировал утащить это в одиночку? Моих вещей тут меньше, чем пол сумки. Какая тяжесть! Ты там памятник мне на могилу случайно не прихватил? — не прекращая ворчал Камило, которому Бруно доверил нести ту сумку, что была полегче.
Они вошли в большие деревянные ворота, что очень кстати оказались не заперты. За воротами показался достаточно большой дом, в котором все еще горел свет. Значит хозяева тут еще не спят.
Изнутри дом оказался не самым приятным местом: внутри все насквозь пропахло куревом, пара сонных пьяниц клевали носом за деревянной барной стойкой, откуда-то тихо играла музыка. Не самое приятное место, но поспать ночь сойдет.
Пока Бруно подошел к единственному трезвому человеку, тому, что всем наливал, и заговорил с ним, Камило затащил за порог дорожную сумку, пошатываясь сел на нее, составляя компанию сонным пьяницам, краем уха слушая разговор…
— Нам бы комнату на ночь. Да, кроватью обойдёмся одной. Где у вас тут душ? Ах, общая баня! Ну, думаю, справимся. Сколько с меня? — и, наконец — Идём в комнату, Камило.
Стоило Бруно его позвать, Камило нехотя поднялся с насиженного места и направился в указанном направлении вяло таща за собой сумку с вещами вверх по лестнице. Собственную ношу Бруно тащил немного бодрее племянника. Дневной сон давал о себе знать.
— Вот и наша комната. — указал Бруно, ключом ковыряя замок. Проделав несложную манипуляцию с замком, они наконец попали внутрь.
Комната оказалась непривычно тесной для них обоих. По габаритам даже меньше детской комнаты в Касите. Камило равнодушно оглядел обстановку, остановив взгляд на единственной кровати.
— Будем вместе тут спать? — оперевшись о дверной косяк спросил Камило. Бруно немного растерялся от вопроса, уже ожидая от племянника возмущений, на которые у Камило сейчас попросту не было сил.
— Это только в целях экономии денег, родной. Я же не рассчитывал брать тебя с собой. И вообще… — Бруно самого смущал этот факт. — спать вместе нам придется не только здесь.
Камило с усталым вздохом кивнул, и принялся стаскивать с себя верхнюю одежду. Этот факт он воспринял достаточно спокойно, можно даже сказать равнодушно, и на том спасибо.
— Доставай пижамку и полотенца. Пойдем мыться. — Камило прекрасно знал, что Бруно не станет ложиться спать не помывшись, но стремление дяди к чистоте именно сейчас оказалось очень некстати…
— Я не пойду в баню. — твердо сказал Камило. Бруно устало выдохнул — с капризами племянника иногда бывает непросто. Что-ж, они оба понимали, что в путешествии могут быть трудности.
— Тебе не нужно сидеть там часами, как у нас обычно делают. — старался убедить его Бруно. Ему самому не хотелось принуждать Камило к чему-либо, но идти спать не помывшись провидец не собирался. — Мы просто быстро помоемся и пойдем спать. А еще ты обещал во всем меня слушаться, помнишь?
Тратить последние силы на споры со старшим Камило не хотел, поэтому, схватив полотенце, поплелся за дядей в ненавистную баню.
Камило уже не помнил, как они вошли и как разделись. Это все будто произошло само собой, без его участия. В себя он пришел только в момент, когда уже стоял голый перед открытой дверью, из-за которой валил густой белый пар.
— Давай, Камило, это быстро закончится. — Бруно будто бы озвучил его собственные мысли. От простого глазения на эту горячую адскую бездну становилось дурно, но пути назад уже нет.
Камило вошел в баню следом за дядей, что держал его за руку, чтобы сонный, ничего не понимающий ребенок не упал. Дойдя до подобия скамейки, Камило накрыл ее полотенцем и присел, давая себе минутку на привыкание. Он поднял глаза на своего дядю, и видя, как тот совершенно спокойно моется, будто бы эта адская жаровня была самой обычной ванной, хотел было тоже предпринять попытку помыться. Руки его не слушались, потянувшись к мочалке, Камило лишь неловко скинул ее в ведро с водой.
В этот момент несчастный подросток в полной мере осознал смысл слова «отчаяние». Камило беспомощно опустил голову, молча наблюдая как мочалка тонет в ведре. С его волос медленно стекали капли, падая под ноги. Камило было так жарко, что казалось он вот-вот расплавиться и сам стечет на пол. Воздух кругом был слишком горячий, дышать уже было невозможно. Жгло даже глаза. Баню он совершенно не любил.
К моменту, когда Бруно уже свое дело закончил, Камило еще даже не начинал. Обратив внимание на состояние мальчика, провидец подошел к беспомощному племяннику, усаживаясь перед ним на корточки, заглянул в глаза.
— Камило, ты как? — обеспокоено спросил Бруно, смотря в ничего не выражающее лицо племянника.
— Умираю. — на последнем издыхании выдал мальчик, едва шевеля губами.
Бруно окунул руки в холодную воду, после чего аккуратно уложил на горячие щеки племянника, надеясь хоть чуть-чуть облегчить невыносимый жар. Камило, чуть оживившись от этого жеста, посмотрел на дядю, словно на спасителя.
— Давай я помогу тебе, мой маленький. — прошептал Бруно в каком-то общем тумане жалости и нежности. Провидец взял в руки вспененную мочалку, вопросительно взглянул на Камило, не решаясь притронуться. Выбора у них обоих сейчас особо нет. Это сделать придется.
Бруно, (безуспешно) стараясь удержать себя от рассматривания, принялся растирать податливого, словно тряпичная кукла, племянника мочалкой, мягко проходясь по маленьким бугоркам позвонков, скользя мылом по выступам бедренных косточек. Словно ученый, нашедший доселе невиданное, исследовал глазами и руками юное тело, невесомо касаясь самых интимных мест. Бруно не мог перестать думать о том, что природа с Камило поспешила, сделав из него уже сейчас столь привлекательного юношу, хотя в голове он оставался все тем же ребенком. Подростковый возраст — очень странная вещь.
Бруно отметил про себя, что при разглядывании желанного тела, и даже при прикосновениях, его собственное тело совершенно не реагировало. Любые неправильные побуждения, которым провидец, будучи обычным человеком, иногда поддавался, сейчас подавляла мысль, что перед ним просто смертельно уставший ребёнок, что нуждается в его помощи.
Сейчас Камило было все равно на пристальный взгляд дяди направленный на него, да даже на то, что его касаются в тех местах, которые никто, кроме него самого, не трогает. В сонном дурмане все происходящее вообще перестало восприниматься хоть сколько-то реальным. А если это не реальность, то путь тут происходит, что происходит.
С волосами племянника Бруно пришлось помучаться: в них попросту путались пальцы. Решив долго не мучать ни себя, ни Камило, который уже едва держал глаза открытыми, провидец двинулся к выходу, потянув за собой племянника.
Они наконец покинули этот кипящий ад. Никогда еще поход в баню не был таким тяжелым для Бруно. Он даже успел пожалеть, что заставил Камило это сделать.
— Ты сам оденешься или помочь? — быстро натягивая пижаму спросил провидец, смотря на запутавшегося в полотенце Камило. Он совсем засыпал.
— Я одежду не взял.
Ну прекрасно. Только этого сейчас и не хватало.
Бруно пришлось поступить единственным возможным в той ситуации образом — отдать племяннику свою собственную пижамную рубашку. Она была большой для самого Бруно, а для Камило оказалась и вовсе огромной.
Провидец аккуратно застегивал пуговки рубашки одну за одной. Перед глазами невольно возникла картина их последней встречи, еще до поездки. В прошлый раз все окончилось слезами, и непереносимым стыдом. Бруно до сих пор не мог забыть испуганные глаза племянника, после того вечера.
Нынешняя забота о Камило помогала Бруно очистить собственную совесть, помогала не забыть, что он — хороший человек, что совершил ошибку, которую больше не повторит.
Закончив с рубашкой, Бруно потянул Камило за руку, заставляя встать. Они вместе, держа друг друга под ручку, шатаясь плелись по пустому коридору в их общую в комнату.
Как только в поле зрения появилась кровать, Камило, отшвырнув полотенце со своих волос куда-то в темноту, побрел в сторону скромного ложа.
— Камило, ну у тебя же волосы мокрые, куда… — Бруно не успел его остановить. Камило бревном плюхнулся на подушку, совершенно не обращая внимания ни на свои мокрые волосы, ни на отсутствие половины необходимой одежды, мгновенно уснул.
— Сил моих нет. — Буркнул пророк, собирая собственные волосы в хвост (он это делал всякий раз перед сном, чтобы волосы не сильно путались). В комнате было свежо, и даже прохладно, как показалось оставшемуся без рубашки Бруно.
— А завтра будешь изводить меня ворчанием, что у тебя волосы на гнездо похожи. — обратился он к Камило, которому уже было глубоко все равно на проблемы завтрашнего дня.
Расчесывая собственные влажны волосы, Бруно не заметил, как засмотрелся на спящего Камило. Сейчас он мог совершенно безнаказанно себе это позволить. Вот она — невинная красота в полном своём откровении, без возможности к сопротивлению и без воли к отказу. Тонкая, незначительная грань в виде мешковатой рубашки оставалась лишь формальным препятствием.
Ночь — это время самых смелых мыслей. Но точно не когда спать остается чуть больше шести часов. Бруно накрыл ещё горячее тело одеялом, и сам улегся рядышком. Провидец быстро уснул, что в обычные дни для него было редкостью.
Несмотря на то, что день сегодня выдался не из простых, Бруно целиком и полностью был им доволен. Ведь в жизни так редко случаются моменты, в которых хочется навеки остаться, которые заставляют почувствовать себя по настоящему живым.