VI (2/2)

— Ничего бы этого не было, если бы ты …

— Если бы я что?

— Если бы ты просто сказал, что с тобой происходит.

— Неужели? Какой конкретный период тебя интересует? — он сел.

— Лио, не надо. Я спрашиваю не об этом.

— Прошлый год, когда мы строили палаточный город для тех опалённых, кому было некуда и не к кому возвращаться? Могу рассказать, что было полгода назад. Мы патрулировали город, чтобы вытаскивать из-под поездов тех из нас, кто в отчаянии готов был наложить на себя руки. А знаешь, чем занимались в последнее время? Конечно нет, ведь ты в это время крутился перед камерами, чёртов герой Земли! Пока ты упивался долгожданным вниманием к своей персоне на ток-шоу, мы готовили к школе детей-опалённых. Некоторые не знали даже алфавит, потому что вошли в резонанс совсем маленькими. Каждому второму в лагере нужна психологическая помощь, более половины случайно ранили или убивали людей во время первого резонанса, и до сих пор не могут простить себе это. Кто-то обнаружил неизлечимые заболевания на последней стадии, которые раньше лечил Промар, и сейчас медленно и мучительно умирают. Чтобы помочь им всем, нужны деньги и время. Вот, что со мной происходило и происходит.

Ярость поднималась к горлу и обжигала язык, заставляя сплёвывать ядовитые слова, отравляющие Лио изнутри.

Гало в Хаф Сэлэмэнд. И здесь ещё больше глубоко личного, что Лио прятал даже от самого себя. Две параллельные реальности его жизни сплелись в одном человеке, который связал прошлое и будущее одним присутствием. В старом особняке жили легенды, пергаментные фолианты в дубовых шкафах, мамины колыбельные и папины сказки, семейные ужины, приёмы гостей, полированный рояль, чаепития на террасе, верховая езда и тёплое молоко у потрескивающего камина.

Гало привёз собой чужеродную атмосферу неугомонного мегаполиса, царства бетона, металла и пластика. Технологии, ускоряющие и пожирающие временные нити. Ревущие мотоциклы и вездесущие волны. Мир, где он был преступником и спасителем, поджигатель и защитник, миротворец и лидер тех, кого клеймили мутантами. Мир, где он продолжает спасать, утопая. В умах людей он застрял между ролями террориста и героя. В своём собственном рассудке он давно не мог отделить «я» от эмоций, всепоглощающего чувства вины перед семьёй и бывшими опалёнными. Ему казалось, что первых он предал, а другим не смог помочь, хотя они называли его самым пламенным.

В стенах Хаф Сэлэмэнд Лио стремился найти давно забытый душевный покой, свободу от неподъёмной ответственности за чужие жизни. Обрести прошлого себя и посмотреть в лицо себе нынешнему. Принять как лечебный яд по капле и ждать, когда пройдёт боль. Путь, на котором не может быть провожатых. Но Тимос вновь забрался в святая святых и набивался в попутчики.

— Ты не можешь…

«Ты не можешь помочь им всем, Лио», — Гало осёкся. Он сам никогда не признавал таких компромиссов и жертв ради «общего блага». Раз благо общее, значит, все до одного должны быть спасены.

— Ты не можешь делать всё один!

— Я не один. — Он выдержал паузу, но Гало уже знал, что после неё не услышит и звука о себе. — Со мной Гуэйра и Мэйс.

Гало не ответил. Ревность и бессилие перед прошлым, как две костлявые руки с острыми пальцами, сдавили горло. Слова Лио были абсолютно справедливы, но вместе с этим Гало страшно злило, что он снова и снова указывает на те ошибки, в которых он уже раскаялся. И снова эти двое!

— Зачем ты опять говоришь об этом? Понял я, понял! Сказал же, что исправлюсь, значит, реально исправлюсь! — он одёрнул себя и продолжил спокойно. — Я не за этим сюда приехал.

Лио посмотрел на него, не пряча гнев. Затем снова лёг и закрыл глаза предплечьем, скрываясь от солнца. Гало ждал, что он заговорит, но тишина тянулась сквозь сухой шелест ковыля.

— Почему ты уехал и ничего не сказал?

— Потому что не обязан отчитываться перед тобой или кем бы то ни было ещё.

Гало хотел возразить, но Лио вцепился в него взглядом и, повысив тон, отрезал:

— На работе – больничный лист.

Краем глаза Лио заметил, что плечи Гало опустились. Из его груди вырвался звук, похожий на хрип и усмешку одновременно.

— Ты ненавидишь меня?

Лио едва не вздрогнул.

— Опять несёшь вздор, — бросил он холодно. — Возвращайся в Промеполис, я приеду через два дня.

— Ответь, — Гало не сводил с него глаз.

Нервы натянулись тугой тетивой.

— Мне больше нечего тебе ответить. Уезжай, как спадёт жара. На своём «Кавасаки» до темноты доберёшься до ближайшего города.

— Не уходи от ответа, — Тимос не унимался.

— Я сказал тебе более, чем достаточно, — отрезал Фотиа.

Тяжёлая ладонь опустилась в сантиметре от уха. Лио оказался в тени чужого тела.

— Ответь, Лио.

Тот молился, чтобы тонкая рубашка не выдала его разрывающееся сердце. Он рывком убрал руку от лица, встретившись со стеклянными глазами.

— Предупредил! Я предупредил тебя о своём отъезде! — почти закричал Лио. — Оставил голосовое сообщение на чёртовом планшете в спальне.

Он умолк, дожидаясь реакции, но Гало даже не моргнул.

— А теперь, — пауза, — избавь меня от своего общества, — уже бесстрастно подытожил он.

— Ответь, и я уеду. Ты ненавидишь меня? «Да» или «нет».

Лио почувствовал, как кровь покидает и без того бледную кожу лица. Он лежал белый в белом.

— Там, в коридоре, — продолжил тот, — я извинился за всё, что сделал и не сделал. И, — он сглотнул, — сказал, что ты мне нравишься. Ты не оттолкнул меня, и я подумал, что это взаимно. Но теперь я так не думаю. Не знаю, что думать. Поэтому прошу тебя, скажи. Я приму любую правду и уеду. Даю слово.

Гало будто постарел на пару десятков лет за несколько дней. Щёки впали, под глазами пролегли тени, морщины на переносице не разглаживались. Даже голос стал ниже и монотоннее. Всё то, что он прятал под ребячеством, обнажилось. В его поблёкших, почти безжизненных глазах читалась боль на грани отчаяния. Он просил одно лишь слово.

Лио понял, что оказался в западне. Он больше не мог сдерживать ход событий и сохранять этот искусственный баланс. Иногда катастрофе нужно случится.

Сердце замедлилось, чувства обострились. Он медленно поднёс руку к лицу Гало и тот, наконец, отвёл взгляд. Лио опустил ладонь на щёку, и Гало прикрыл глаза, наслаждаясь их близостью и прохладой на коже. Несмотря на эту внезапную нежность, его нервы натянулись до скрипа. Ведь между ними ничего не бывало просто.

— Что будет, если я отвечу «да»?