I (2/2)
В части Пламенных спасателей с утра гремела работа. Всё разбиралось, описывалось, списывалось, пояснялось и начиналось сначала. Даже здоровяк Варис ударял по клавишам как белый воротничок, разве что клавиши под его сильными пальцами скрипели жалобнее.
— Ваш чай.
— Спасибо, Рэми, — Игнис кивнул и отпил, не отрываясь от чтения.
— Айна, — он поставил перед ней чашку с блюдцем, невесть откуда взявшуюся в
пожарной части. Сбоку лежали два ромбика коричного сахара.
— Спасибо, Рэми, — она улыбнулась, заправляя за ухо волосы. Сегодня на ней были
привычные шорты и топ, но волосы остались распущенными. Усталость и
невысказанная печаль скрылись в неумело замаскированных кругах под
глазами.
— Ну а вы двое, — Рэми посмотрел на Лючию и Вариса, — почему отказались?
— У нас своё, — Лючия подняла жестяную банку кислотного-зелёного цвета. — За
скорейшее написание отчёта!
Варис молча поднял бутылку колы и снова застучал по клавишам.
Рэми поправил очки и вернулся на кухню, чтобы заварить себе кофе. Сегодня в их команде всё не так. Никто не говорит, не шутит, даже за завтраком и в обед. Он бы мог списать это на общую занятость и серьёзность документов, но даже в то утро, когда Промеполис оказался в руинах, они могли улыбаться. Айна превратилась в тень самой себя. Рэми не питал к ней особых чувств, но не мог подавить жалость, которую вызывала её сгорбленная на кровати фигура. И самое отвратительное — все вокруг делают вид, будто ничего не замечают. Будто не было в их команде никакого треугольника из придурка, бывшего главаря террористов и лётчицы с комплексом младшей сестры, в котором третьей лишней оказалась девушка.
Пугуна поморщился: эти мысли о товарищах были противны ему самому. Он выдохнул. Нельзя позволять эмоциям управлять мыслями и настоящими чувствами. Всё это, думал он, однажды кончится несчастным случаем, самым настоящим, когда врачи уже будут бессильны. Рэми процедил вдох и сжал переносицу. Как и остальные, он не имел ровным счётом никакого отношения к происходящему. Никто, кроме этих троих, не мог что-либо изменить и, кажется, один Пугуна упрямо отрицал свою беспомощность.
Рёв кавасаки было сложно спутать с другим мотоциклом, поэтому Гало встретили удивлённые взгляды. Он сделал медленный вдох, разглядывая их лица и на выдохе сказал:
— Лио пропал.