Глава 13. В безымянном отеле (1/2)
Наступили ясные дни.
Незаметно проходит неделя, наполненная улыбками и светлыми чувствами. Ван Ибо ещё несколько раз выдёргивает Сяо Чжаня из затяжной задумчивости, и в конце концов Сяо Чжань расслабляется. Правда, из-за того, что раньше он практически каждый день занимался поисками, теперь он не мог придумать себе занятие. Из благих побуждений и чистого сердца Ван Ибо по личным мотивам начал подкидывать ему идеи.
Почти всё время они проводят в компании друг друга. Гуляют по ближайшим окрестностям, ночуют в больнице. Но случаются и редкие ночи в безымянном отеле на девятнадцатом этаже. Один и тот же номер всё время пустует, как будто гости отеля сговорились не заселяться туда. В такие ночи Сяо Чжань подолгу стоит у окна, наблюдая за жизнью ночного города. А Ван Ибо в эти минуты любуется безмятежным образом, сквозь который в номер проникает свет ночных огней. И в глазах Ибо прекрасный лик, который не может озарить блеск разноцветных неоновых вывесок, сияет словно кристалл летучего камня.
Часто они засиживаются в милом кафе с пирожными, которое успело сильно им полюбиться своей тёплой атмосферой и красивейшими десертами. О настоящем вкусе изысканных сладостей призракам оставалось лишь догадываться, становясь свидетелями искренней реакции посетителей.
«Раз тебе здесь так нравится, тогда придём сюда вместе, когда познакомимся в жизни», — сказал как-то раз Ван Ибо, глядя на улыбчивого Сяо. Эти слова прозвучали так легко, словно Сяо Чжань никогда не рассказывал ему о том, что ждёт их по возвращению. Оказалось, что Ван Ибо просто-напросто ни во что не ставил ту информацию и уверенно продолжал настаивать на их стопроцентном воссоединении после пробуждения. Возможно, – как думалось Сяо Чжаню – Ибо таким образом пытался сбежать от реальности.
В день, когда Чжань отводит Ибо в художественный магазин, в который он захаживал раз в полгода, и демонстрирует свои художественные навыки, в его честь чуть ли не пишутся хвалебные дифирамбы. Восхищению в его адрес нет предела. Ван Ибо наворачивает круги вокруг призрачного мольберта, силясь рассмотреть рисунок со всех сторон, и приговаривает: «Гэгэ не только красивый, но ещё и талантливый!» — чем сильно смущает адресата нескончаемых комплиментов.
В какой-то момент восхваления Сяо Чжаня доходят до абсурда. Ибо говорит, что тонкие пальцы старшего – артефакт невероятной ценности, который он торжественно клянётся беречь до скончания времен, что его картинам люди будут поклоняться, а его самого одаривать подарками и долгие годы почитать. Своими сладкими речами Ван Ибо переступает черту, когда из его уст звучит: «Я возведу тебе статую и буду молиться» — на что Сяо Чжань раздражённо цокает языком, устало закатывает глаза и молча выходит из магазина. За спиной слышится хриплый хохот и виноватое «Гэ, ты, правда, потрясно рисуешь! Ну, возможно, я немного преувеличил. Не обижайся». После этого Сяо Чжань около часа всё же дуется.
Зато когда в один из вечеров в отеле Ван Ибо танцует перед Сяо Чжанем, второй не может вымолвить ни слова. Он пристально смотрит с открытым ртом, периодически сглатывая несуществующие слюни. На протяжении всей изощрённой пытки его глаза, прикованные к волнующим движениям, в подробностях запоминают изгибы жилистого тела и рельефные линии живота, мелькающие под призрачной одеждой. Из головы разом вымывает все мысли, а душу затапливает горячими чувствами. Не определив происхождение вихрем взвившихся внутри него ощущений, Чжань внезапно для себя напрягается, испугавшись своей реакции.
Когда Ван Ибо заканчивает, Чжань неловко ёрзает на широкой кровати. Он понимает, что отныне при взгляде на Ван Ибо его будут одолевать смешанные чувства, а места касаний этого гибкого тела начнут томительно пылать под одеждой, сохраняя фантомный след на какое-то время.
Приватный танец случается на второй вечер в отеле. После этого вечера Сяо Чжань начинает замечать на себе всё более нежные, восхищённые и томные взгляды, а позже подмечает, что и сам довольно часто засматривается на привлекательного молодого парня. Прекрасно сложенное тело, крупный кадык на длинной шее, мягкие на вид губы, острый взгляд и множество других деталей, которые Чжань не замечал раньше. Стоит ли говорить, что эстетичная наружность Ван Ибо не оставила его равнодушным. Хотя в его голове озорной характер не сильно сочетался с модельной внешностью, но образ Ибо в глазах Сяо Чжаня идеально гармонировал с упрямой натурой. Или же это просто розовая пелена наплыла на глаза.
Трогательная улыбка с ласковым взглядом согревает его душу таящейся нежностью и теплом, однобокая улыбка с неким подтекстом настораживает, но получает улыбку в ответ, искренняя широкая улыбка с десной ярко освещает его внутренний мир, наполняя каждую клеточку счастьем, отчего Сяо Чжань сияет так же ослепительно. За проведённое вместе время к нему были обращены все эти три улыбки, и Чжань заметил в них кое-что общее – особый интерес. Когда Ван Ибо смотрел на него, он словно пытался разглядеть что-то, чего не было на поверхности. Его глаза блестели, выискивали, и Сяо Чжань почти что чувствовал, как чужой взгляд проникает под кожу. А потом он ловил Ибо на горячем, когда тот подолгу прожигал его взглядом, и тогда его разом окутывали уютным светом мягкой улыбки. И вот что Сяо Чжань однозначно принял для себя – рядом с Ван Ибо ему хорошо.
Но...
Всегда есть какое-то “но”.
Внутри неизбежно щёлкает зажигалка и поджигает фитиль небесного фонарика. Бумажная конструкция расправляется и наполняется теплом внутреннего огня, как наполняется Сяо Чжань трепетными, солнечными, пылкими чувствами к Ван Ибо. И вот уже готовый взлетать он сдерживает себя, боясь неизвестности необъятных небес, боясь неаккуратного движения, ведущего за собой пожар и ожоги, боясь резкого порыва ветра, что может сломать хрупкую конструкцию.
В страхе Чжань пресекает все посягательства на личное пространство и игнорирует неоднозначные намёки. Он видит, что Ван Ибо к нему тянется, но останавливает и его и себя. Здесь у них нет шансов, а значит им незачем начинать, всё же первостепенной задачей для Сяо Чжаня является возвращение своего создания в тело, которое ещё предстоит найти. Совсем скоро всё кончится. Их тихий, личный мир бесследно исчезнет вместе со всеми вытекающими – воспоминаниями и чувствами, вместе с самым сокровенным и невысказанным.
***</p>
Поздний вечер.
К своему закономерному завершению близился первый день второй недели ожидания. В просторном номере не горел свет, но различить объекты мебели не составляло труда. Яркий свет в окнах рядом стоящих домов едва достигал панорамных окон отеля, но тем не менее в тёмную спальню проникало наибольшее количество света через широкие стёкла, хотя чтобы разглядеть мелкие предметы этого было всё равно недостаточно.
Уже довольно продолжительное время Сяо Чжань лежал на краю кровати ближе к окну и находил всё больше тусклых звёзд в ещё не совсем чёрном, скорее тёмно-синем, небе. Эти редкие огоньки порой скрывались за еле заметными серыми облаками, больше похожими на сигаретный дым, и тогда Сяо Чжань на несколько секунд прикрывал глаза, обращаясь в слух. За стеной были слышны тихие шорохи, что ладом и не разобрать кто или что их издаёт. Можно, конечно, заглянуть и узнать, но сейчас ему совсем не до этого. Над головой послышались последовательные глухие удары, похожие на чьи-то шаги. Вероятно, у этого человека был настолько трудный день, что под вечер его сильнее обычного стало притягивать к земле, и по прошествии дня эту усталость чётко выразила тяжёлая поступь. Всё затихло, но вскоре Чжань смог различить чьи-то голоса, вот только не определил в каком направлении те звучали.
Он вновь открыл глаза и насчитал целых двенадцать далёких светил. Для такого мегаполиса, как Пекин, разглядеть ночью с десяток звёзд – уже много, особенно если не вертеть головой. Сяо Чжань, правда, не особо старался, а лишь лениво водил взглядом по небосводу, но всё равно порадовался такой мелочи и самую малость улыбнулся.
Максимально расслабившись, он уже подумывал отключиться, но его руки́ неожиданно коснулось тепло. Лёгким пёрышком это тепло нежно огладило локоть, скользнуло вдоль предплечья, чтобы в конце своего пути мягко накрыть тыльную сторону кисти. Без особой причины Сяо Чжаня посетило нехорошее предчувствие.
«С чего бы?», — притеснённый горячим телом на краю широкой кровати, иронично подумал Чжань.
Тем временем ловкие пальцы надавили меж костяшек и скользнули в промежутки, окончательно сцепляясь замко́м на середине его ладони.
Они пришли в отель, когда солнце ещё не село, и вдоль горизонта простиралась бледно-розовая полоса. Тогда в номере было ещё светло.
Сяо Чжань по приходе сразу же развалился звездой на кровати, а Ван Ибо, недолго думая, сдвинул того на одну половину и притиснулся рядом. Несколько минут они беспорядочно толкались в кровати. Старший пытался отвоевать себе больше пространства и спихнуть младшего с кровати полностью, а Ибо не позволял отлепить себя, и в результате, пользуясь возможностью, он придавил Чжаня к кровати, совершая больше касаний, чем обычно.