Глава 8 (2/2)

Осаму понимал, что боль от потери заставила его отгородиться от окружающих. Страх снова с кем-то сблизиться и снова испытать эту боль, не позволял ему быть честным с другими и с самим собой. Он понимал, что сам запретил себе быть счастливым, оставив место в жизни только работе.

Проведя целый день копаясь в воспоминаниях, анализируя и пытаясь решить, как быть дальше, опустошенный и уставший, Дазай выпил таблетки, привезенные Мори, и рухнул на кровать, сразу погрузившись в черную пустоту сна без сновидений, дарующего такой необходимый отдых.

Следующие два дня до окончания изоляции , Осаму посвятил прогулкам и отдыху, стараясь больше не думать о своих проблемах и решив, что спросит у Мори рекомендации по специалистам. По непонятной для себя причине, ему не хотелось делиться своими проблемами и переживаниями с Достоевским, хоть и часто вспоминал о нем. Наверное, дядя прав и он хороший специалист. Федор не пытался навязывать свою точку зрения или диктовать что нужно сделать, но всегда внимательно следил и слушал. А еще воздерживался от нравоучений и не осуждал, хотя все прекрасно видел.

Стук в стеклянную входную дверь отвлек Дазая от чтения очередной завалявшейся книги. Поднявшись с дивана, он застыл, увидев человека, стоявшего за ней. Достоевский, одетый в черные джинсы, рубашку и пиджак, улыбнулся, увидев взъерошенного и удивленного детектива. На фоне светлого неба, доктор выглядел словно он не человек вовсе, а кто-то из потустороннего мира. Опомнившись, Осаму бросил недочитанную книгу на диван и открыл гостю дверь.

– Что ты тут забыл? - Дазай нахмурился, пропуская доктора в дом.

– И тебе привет! Другой реакции я и не ожидал. - Федор ухмыльнулся и протянул детективу бумажный пакет. - Это тебе передал Рампо. Переставай хмуриться и предложи хоть чашку чая гостю.

– Пойдем. - Осаму вздохнул и принял пакет из рук. - И все же? Зачем приехал?

– За тобой. Или уже не хочешь возвращаться на работу? - Достоевский сел за стол, наблюдая, как детектив ставит чайник, чтобы заварить чай и достает из пакета пирожные.

– Мне тут вроде как еще дня два нужно торчать. - Дазай задумался, подсчитывая в голове дни проведенные в этом доме.

– Господин Огай позвонил директору и сообщил, что навещал тебя. - Федор недовольно посмотрел на ухмыльнувшегося детектива. - Он сказал, что ты прекрасно себя чувствуешь и тебе можно возвращаться к работе.

– Это радует, а то я тут умру со скуки. - Осаму заварил доктору найденный на полке чай и налил себе кофе.

– Ты и правда выглядишь отдохнувшим. - Достоевский пододвинул кружку к себе и взял с тарелки эклер, покрытый белой глазурью.

– Ага. - Детектив взял второе пирожное и откусил сразу почти половину.

– Я конечно уже догадываюсь, что ты мне ответишь, но я должен спросить. - Вспомнив разговор с Эдогавой, Федор нервничал, боясь быть слишком напористым в том, чтобы помочь Дазаю. - Ты действительно готов вернуться к работе?

Осаму поднял взгляд на доктора, не заметив во взгляде жалости или снисхождения. Федор был спокоен, готовый услышать от него решительное желание вернуться к работе. Складывалось ощущение, что доктор и сам желал возвращения детектива.

– Не знаю. - Вдруг ответил Дазай и откусил кусок эклера, чувствуя, как сильно забилось его сердце.

Достоевский удивленно смотрел на Осаму, который как маленький ребенок заткнул себе рот эклером, чтобы ненароком не продолжить говорить. Не ожидав такого ответа, доктор пришел в легкое замешательство и решил просто промолчать, надеясь, что детектив все же продолжит говорить.

– Сегодня хорошая погода. Может прогуляемся по берегу? - Предложил Дазай и посмотрел на Федора, на что тот утвердительно кивнул.

Отставив кружку с недопитым кофе, Осаму вывел Федора на порог дома, с которого сразу же начиналась песчаная полоса до самого берега. Ему хотелось еще раз прогуляться по стыку моря и суши, вглядываясь в горизонт, чтобы начать жить по другому, когда вернется домой. Только сейчас до него дошло, что он чудом выжил при взрыве в метро. И что все приходившие к нему в больницу люди, просто переживали за него, а он вместо благодарности гнал всех прочь.

Достоевский шел чуть позади, наслаждаясь теплым морским бризом и шумом волн. Он заметил, что детектив более задумчив, чем обычно. Ему хотелось узнать, что у того в голове, но каждый раз, когда он хотел открыть рот и задать какой-нибудь вопрос из списка тех, что обычно задает своим пациентам, одергивал себя. Федор не хотел, чтобы детектив воспринимал себя пациентом.

– Как дела с расследованием? - Неожиданно Осаму прервал молчание и обернулся к доктору.

– Ну. - Достоевский задумался на мгновение, прикидывая с чего начать рассказ. - Детектив Эдогава опросил жену последней жертвы. Как оказалось он был геем, но так и не смог в себе это принять. А еще кажется, я понял, что связывает наши жертвы.

– И что же? - Дазай с интересом слушал рассказ, шагая с правой стороны от доктора.

– Убийца как бы наказывает своих жертв. У Хэчиро вырезан желудок из-за переедания, которым он компенсировал так сказать свою неполноценность. - Продолжил рассказ Федор вглядываясь в горизонт. - Учительница часто кричала и оскорбляла детей в своем классе. Он вырезал легкие.

– Так, печень у второй жертвы из-за алкоголизма. На сколько я помню, он проиграл свою жену в карты, пытаясь достать деньги на выпивку. - Детектив подхватил мысль и задумался. - А остальные?

– Пока не знаю, но уверен, что и у них что-то найдется.

– Понятно. - Дазай задумался, разглядывая наступающие на берег волны, образующие белую пену. - А зачем ты ездил к Мори?

– Последняя жертва пару лет назад была его пациентом. Посоветовавшись с детективом Эдогавой, мы решили переговорить о Хэчиро с его врачом. - Стараясь скрыть удивление, ответил Достоевский. - Откуда ты знаешь, что я ездил к нему?

– Он рассказал мне об этом. - Осаму посмотрел на доктора, желая оценить его реакцию. - Мори сказал, что ты спрашивал обо мне.

– Спрашивал. - Федор утвердительно кивнул, не видя смысла увиливать от ответа перед человеком, предпочитающим правду. - Не сочти за грубость, у Мори Огая очень хорошая репутация. Но смотря на тебя, как на его пациента… В общем, да. У меня были к нему вопросы, скорее как к специалисту.

– И что же дядюшка тебе ответил? - Дазай ухмыльнулся, заметив смущение на лице брюнета.

– Дядюшка? - Смущение сменилось удивлением и Федор остановился непонимающе глядя на детектива. - Но в таком случае он не может быть твои врачом.

– Ах..- Осаму продолжал улыбаться, довольный увиденной сменной эмоций в глазах Достоевского. - Троюродный. Это не считается. Но ты прав, ему не стоило соглашаться быть моим врачом. Но тут уже я не оставил ему выбора.

– Расскажешь? - Федор пошел дальше по берегу, стараясь сделать вид что не так уж и интересно, если детектив промолчит.

За проведенное в уединении время, Дазай столько раз прокручивал в своей голове свою жизнь, поступки, решения, сказанные слова и не озвученные желания, что сейчас ему хотелось об этом поговорить. Просто поделиться с хоть с кем-нибудь, кто может выслушать.

– Только при условии, что ты не будешь меня лечить. - Осаму с надеждой посмотрел на доктора на что, тот утвердительно кивнул.

– Молчу и слушаю. - Достоевский слегка улыбнулся.

– У меня было нормальное адекватное детство. Не считая того, что я рос без отца. Но мать старалась мне дать все возможное. Она мечтала, что когда я вырасту, то стану финансовым аналитиком и устроюсь работать в крупную компанию. Но в шестнадцать лет я отказался от ее мечты и разбил ее сердце. Я не знаю, почему для нее это было так важно. - Дазай глубоко вздохнул и спрятал руки в карманы брюк. - В общем. Она меня выгнала из дома. Без денег. Без вещей. Тогда мне и помог дядюшка. Он узнал о том, что произошло, и пытался поговорить с моей матерью. Как понимаешь из этого ничего не вышло.

Федор внимательно слушал детектива, отметив, что впервые слышит в его голосе горечь. Сейчас на фоне светлого неба с развевающимися на ветру прядями каштановых волос, Осаму выглядел обычным живым человеком, хранящим внутри себя чертову тучу сомнений, страхов и печалей.

– А где сейчас твоя мать? - спросил Достоевский.

– Умерла. Уже давно. - Дазай опустил голову, смотря себе под ноги.

– Так почему ты обратился к Мори?

– Потому, что он не стал бы задавать вопросов. Точнее я смог обмануть его, чтобы он их не задавал. - Осаму грустно улыбнулся. - Мори видел, как я переживал тогда в шестнадцать лет. И потом, когда по окончанию старшей школы умерла от рака девушка, с которой я встречался. Когда погиб Ода…

– Можешь не говорить, если не хочешь. - Впервые Федор почувствовал желание обнять человека в попытке поддержать и успокоить.

– Да. И так уже слишком много сказал. Будь добр, сделай вид, что этого разговора не было. - Дазай проглотил образовавшийся в горле ком, чувствуя смущение. - Пора возвращаться и собираться.

– Осаму. - Достоевский остановил уже обернувшегося к нему спиной детектива. - Ты же сам знаешь, что жизнь жестока. Мы часто теряем близких и дорогих нам людей. Но, отгородившись каменной стеной, ты не убережешь себя. Страх, боль и кошмары не оставят тебя. А таблетки только скорее разрушат твой организм.

– Ты же обещал не лечить. - раздраженно ответил Дазай, не оборачиваясь. - Мори тебе и про кошмары рассказал?

– Я же врач, как и он. И на его месте я бы не стал выписывать тебе габапентин. Я же вижу, что ты не хочешь жить такой жизнью, потеряв к ней всякий интерес и желание. Скажи, как часто ты думаешь о самоубийстве? - Внутри Федора все клокотало от досады, но он не мог этого показать и держал в себе эмоции, сохраняя спокойствие.

Слова застряли у Дазая в горле, образуя очередной ком. Слова, что при каждой встрече говорил ему Мори, слышать от Достоевского было больно. Понимать, что он прав - обидно. Чувствовать, что оказался не в состоянии решить собственные проблемы равносильно тому, чтобы сдаться перед лицом врага.

– Пойми же, что ты не один. Как бы ты не старался, есть люди, которые дорожат тобой и переживают. Думаю, что они и тебе дороги. - Федор подошел к детективу и положил руки на напряженные плечи. - Ты не обязан и не должен справляться со всем в одиночку. А теперь пойдем собираться?

Осаму кивнул головой, но остался неподвижно стоять, в задумчивости смотря куда-то в даль, чувствуя на своих плечах холодные ладони. Перебаривая свои привычки и страх выглядеть слабым и сломленным, он повернулся к доктору.

– Ты правда сможешь мне помочь?

– Сделаю все, что смогу. - Достоевский облегченно вздохнул, заглядывая в печальные карие глаза.