Глава 8 (1/2)

Огромные черные птицы с громкими криками срываются с крыш домов, что стоят по обе стороны плохо освещенной улицы. Звук выстрела растворяется в шуме крыльев и легкие аспидовые перья, словно снежинки, опускаются на грязный асфальт.

Дазай стоит над телом лучшего друга, освещенный белым светом уличного фонаря, не замечая, как крупные капли соленых слез стекают по лицу и разбиваются о землю. На груди Достоевского растекается кровавое пятно, и он медленно опускается на землю рядом с телом Оды.

Больше не в силах выдерживать скопившееся внутри отчаяние и безысходность Осаму падает перед ними на колени, беззвучно крича и желая, чтобы этот кошмар наконец закончился. Дрожащей рукой он поднимает тяжелый револьвер и прикладывает дуло к виску, спуская курок.

В доме было тепло, яркие утренние лучи солнца наполняли комнату особым уютом, будто несли с собой какую-то надежду. Осаму медленно поднялся и сел в кровати, прикрыв глаза руками. Из-за кошмара, каждое утро начиналось с таблетки обезболивающего, что лежало на прикроватной тумбочке.

Детектив уже сожалел, что не стал в больнице разговаривать с психологом и не попросил Мори привезти ему лекарства. Но эти воркующие над ним врачи и жалость в глазах директора и Куникиды раздражали еще больше. И вот уже десять дней, находясь в изоляции от всего мира, Дазай вынужден терпеть свой кошмар, переживая его снова и снова, стоит только закрыть глаза.

Поднявшись с постели, Осаму налил себе крепкий черный кофе из стеклянного кувшина кофеварки, так любезно купленной в этот дом специально для него. Из-за отсутствия интернета, телевидения и вообще какой-либо связи, кроме домашнего телефона, он не знал, что происходит в мире и на работе. Примерно на третий день изоляции, ему удалось дозвониться до агентства, но Наоми отказалась с ним разговаривать, сославшись на приказ директора, и лишь сообщила, что на работе все хорошо.

Накинув на себя легкую кофту, Осаму вышел босиком из дома, стоящего почти на самом берегу моря и окруженного мягким песком. Мерный шум волн, бьющихся о берег, и легкий бриз с моря успокаивали. Не имея возможности заняться работой, Дазай занимался чтением или просто лежал на диване, слушая старые виниловые пластинки, что коллекционировал Фукудзава. В большом шкафу, установленном в гостиной было больше пяти сотен пластинок с музыкой, от классических произведений до современных исполнителей.

Глубоко вдохнув свежий соленый воздух, Осаму сделал глоток кофе и пошел к берегу. Тишина и спокойствие этого места помогали отойти от очередного самоубийства. Идея повторить данное действие в реальной жизни проскальзывала в его мыслях, чтобы избавиться от ужаса и горячи, живущих в его душе. Но он не мог так поступить, хотя бы ради напарника, всегда желавшему ему больше и чаще радоваться жизни.

Осаму стоял на берегу так, что волны ласкали его ступни, поднимаясь по щиколотку. Погрузившись в размышления о том, что, возможно, ему все же стоит попросить о помощи и пора выбираться из трясины черного мрака и хищного взгляда черных птиц, он смотрел как на горизонте рождаются дождевые облака.

Допив кофе и обернувшись, чтобы вернуться в дом, Дазай увидел фигуру высокого человека в черном костюме. Он стоял у невысокого забора и следил за ним, спрятав руки в карманы. За десятидневное отсутствие общения с кем-либо детектив успел соскучиться по обществу. Хотя, в любой другой момент он бы тихо выругался про себя, что сейчас его будут “лечить”, а сейчас он довольно улыбнулся и поспешил к своему гостю.

– Здравствуй, Осаму! А ты посвежел, отдых явно пошел тебе на пользу. - Мори довольно улыбался идущему к нему детективу.

– Давно не виделись. Как вас сюда занесло? - Дазай пожал Мори руку и пригласил войти в дом.

– Соскучился по своему племяннику. Этого мало? - Огай прошел за Дазаем к дому и подождал, пока тот сполоснет ноги от песка.

– А я уж подумал, что ты пришел снова мне читать лекции. - Осаму закатил глаза. - Кофе?

– Да, благодарю. - Мужчина разулся и снял свой пиджак, оставляя его на диване в гостиной. - Как ты себя чувствуешь? Кошмары еще мучают?

Дазай замешкался, наливая кофе из кувшина по кружкам. По привычке ему хотелось скрыть свое состояние от доктора, сделав вид, что все в порядке. Но с другой стороны он ведь решил, что должен перестать жить прошлым и должен найти способ избавиться от кошмаров.

– Я так и думал. - Заметив, как изменилось выражение лица Осаму, Мори достал из кармана маленькую баночку с таблетками и поставил на стол. - Габапентин. Прием как обычно. Но ты должен понимать, что вечно это продолжаться не может.

– Спасибо. - Дазай поставил перед ним кружку и убрал таблетки в ящик кухонного стола. - Я понимаю, но…я не знаю как это прекратить.

– И чего ты не знаешь? - Огай пристально смотрел на детектива, старательно прятавшего от него глаза. - Прости. В этом, конечно, есть и моя вина. Мне нужно было сразу отказаться от тебя как пациента. А сейчас я уже вряд ли смогу помочь. Тебе нужно найти другого врача.

– Ты не виноват. Я ведь специально тогда обратился к тебе, чтобы посторонние люди не лезли в мой мозг и говорили, что я должен делать и как жить. Они же ничего обо мне не знают. А ты, как я и думал, не стал задавать лишних вопросов. - Осаму сделал глоток, свеженалитого кофе и отвернулся к окну.

– И вот к чему это привело. А если кто-то еще и узнает, что мы родственники, хоть и дальние, то прощай моя репутация. - Мори опустил кружку на стол и вздохнул. - А тот доктор, который сейчас работает у вас в агентстве? Ты ведь с ним общался?

– Достоевский? - Осаму удивлённо посмотрел на дядю. - Откуда ты его знаешь?

– Пару дней назад он приходил ко мне.

– Зачем? - Осаму занервничал пытаясь сообразить, что могло понадобиться Федору от его дяди.

– Он спрашивал у меня по поводу одного из моих бывших пациентов. Это было как-то связано с расследованием. - Огай задумчиво посмотрел в потолок, а Дазай, переполняемый уже кучей вопросов, сдерживал себя, чтобы не вывалить их на дядю. - А еще спрашивал о тебе.

– Тц.. И что ему нужно? - Детектив закатил глаза, вспомнив, как Федор все время задавал ему вопросы, не относящиеся к расследованию.

– Ну, мне показалось, что он беспокоится за тебя. Собственно, он мне и сказал, что ты отказался от общения с врачами в больнице и находишься тут без лекарств. Если бы не он, я бы может и не приехал. - Усмехнувшись, Мори сделал глоток кофе и замолчал, наблюдая за племянником.

– Ясно. - Негодование от того, что Федор лезет в его жизнь, неожиданно сменилось благодарностью. - Нужно будет по возвращению сказать ему спасибо.

– Да, не помешает. А еще, мне показалось, что он неплохой специалист. Во всяком случае, я уже не раз слышал о нем в наших кругах. Может тебе стоит обратиться к нему?

– Э-э-э… Не думаю, что это хорошая идея. Мы вместе работаем и только. - Осаму вздохнул и взял кружку двумя руками, придвинув ее ближе к себе. - А что там с расследованием? Что он у тебя спрашивал?

– Хм… - Мори на мгновение задумался. - Он спрашивал меня о Хэчиро Иноэ. Когда-то он был моим пациентом, но пару лет назад перестал приходить на сессии. Больше я рассказать не могу, сам понимаешь.

– Ага. - Детектив кивнул головой. - Удивительно, что такой человек мог позволить себе твои услуги.

– С ним вообще все было сложно. На последней сессии я предложил ему поискать другого врача, вот он и перестал ходить. А теперь хватит у меня вытягивать закрытую информацию. - Улыбнулся доктор, зная, как племянник любит невзначай выведывать у него нужную информацию. - Давай поговорим о чем-то другом?

– Хорошо. - Грустно улыбнулся Осаму, понимая, что из дяди он больше ничего не вытащит. - А есть новости по этому теракту?

– Да. Вчера твои коллеги задержали руководителя этой группировки. - Мори довольно кивнул, он понимал, что должен был поговорить с племянником о произошедшем в метро, но так, чтобы тот сам ему все рассказал. - Смотрю, ты не переживаешь о том, что там произошло?

– Я почти ничего не помню. И не особо помог Куникиде, когда он меня спрашивал.

– Память не возвращается?

– Нет. - Осаму покачал головой. - Помню только мужчину в красной кофте и как плакала маленькая девочка. Так и кто это сделал?

– Некая террористическая организация “Овцы”. Насколько мне известно из новостей, они считали все наше правительство продажным и таким образом хотели привлечь внимание к проблеме коррупции в государственных органах. Их руководитель Чуя Накахара часто выступал на акциях протестов и агитировал людей саботировать власть.

– Слышал про этого чудика. Не думал, что он зайдет так далеко.

– Я тоже не думал, что ты закопаешь свою жизнь так глубоко, Осаму. - Строгий взгляд Огая заставил чувствовать Дазая себя виноватым.

– Ммм. - Простонал он в ответ, уже расслабившись, что разговор о нем закончен. - Хорошо. Я обращусь к специалисту. Только хватит меня отчитывать.

– Хорошо. - Мори улыбнулся и встал с со стула. - Мне уже пора, сегодня лекция в университете.

– Ясно. - Дазай прошел с дядей до двери, неожиданно чувствуя, что не хочет оставаться один. - Слушай, а может подбросишь до города?

– Ну уж нет. Тебе еще рано возвращаться на работу, да и директор тебя туда не пустит. - Мори надел пиджак и вышел за дверь. - Осаму, ты многое пережил и многое потерял. Но ты умный и способный, пора прекращать винить себя во всем. До встречи.

– До встречи. - Дазай проводил взглядом дядю до машины и закрыл дверь. Ветер со стороны моря усилился, а шум разбивающихся о берег волн заглушал крики чаек.

Вернувшись на кухню, он вымыл кружки и поставил новый кувшин в кофеварку. Мори каждый раз говорил ему, что он не виноват в смерти Оды, что он не виноват в смерти той девушки, в том, что мать выгнала его из дома.

Прибравшись на кухне, Осаму встал перед стеллажом с винилом, раздумывая, что ему послушать сегодня. Ему нравился теплое и глубокое звучание виниловых пластинок, казалось, что уже знакомые песни и мелодии обретают абсолютно новое значение. Вытянув наугад пластинку с верхней полки и довольно улыбнувшись находке, Дазай поставил пластинку в проигрыватель и аккуратно опустил иглу. Звук из динамиков наполнил комнату. Перелив струн гитары и чуть хриплый голос великого певца и композитора Джонни Кэша пронзали душу, задевая давно забытые чувства, похоронные Дазаем где-то слишком глубоко:

<s>“I hurt myself today</s>

<s>To see if I still feel</s>

<s>I focus on the pain</s>

<s>The only thing that&#039;s real”</s></p>

Застыв перед панорамным окном, открывающим вид на волнующееся море, Осаму позволил накопившимся эмоциям взять над собой вверх. Гнетущее чувство одиночества стиснуло грудь, мешая сделать вдох. Воспоминания о том, что все кто был ему хоть как-то дорог ,в итоге оставляли его одного.

Мать, что всегда одаривала его своей любовью и заботой, в мгновение превратилась в чужого человека, выгнавшего сына из дома без вещей и денег. Милая одноклассница, что всегда так ярко улыбалась Осаму при встречи, не справилась с страшной болезнью. Теряя связи и близких, Дазай не унывал, вера в светлое и прекрасное будущее не оставляла. Пока он не потерял лучшего друга.