Вопрос 24 (1/2)

Это похоже на кошмарный сон. Растягивающийся мучительно медленными мгновениями, постепенно нарастающий напряжением — Аэлухель ещё слишком молод, чтобы держать эмоции под безупречным контролем, а потому они так и норовят пробиться наружу. Руки предательски подрагивают, выдавая волнение, а на спине проступает холодный пот страха. Тело натягивается как тетива, и внутри всё вопит от животного ужаса.

«Беги, глупец! Беги как можно дальше и как можно быстрее!»

Но вместо того чтобы прислушаться к гласу разума и инстинкта, Аэлухель упрямо идёт вперёд. Всё глубже и глубже в логово зверя, из которого не существует выхода. Он добровольно идёт на погибель, и от этого восприятие агонизирует в ужасе, проецируя в сознании картины самого страшного кошмара. Честно говоря, Аэлухель многое отдал бы за то, чтобы всё это оказалось всего лишь сном. Но нет, происходящее было пугающей жестокой реальностью, и со своим самым страшным кошмаром ему ещё предстояло столкнуться.

— Это задание я поручаю тебе, — от стен сознания отбился спокойный, но не терпящий возражений голос. — Силсан начал доставлять мне слишком много проблем. Он доживает свою последнюю жизнь — пришло время приблизить миг его встречи с Отцом-Вулканом, — синие глаза смотрели внимательно, заглядывая едва ли не в саму душу, и Аэлухелю потребовалось приложить все свои усилия, чтобы сохранить маску невозмутимости на лице. Барон дал задание — и он был не вправе отказаться от него.

Он понимал, почему именно его Ридраил отправил на это задание. Жест доброй воли — отомсти ему за всю свою боль, мальчик. За всё, что он сделал с тобой, отними его жизнь — это была действительно щедрая награда. Аэлухель не раз и не два представлял себе этот сладостный миг, но когда возможность оказалась так близка и реальна, он испытал ни с чем не сравнимый ужас.

Ему снова предстояло войти в этот дом. В логово чудовища, полное боли, страданий, унижений и мучений. Это место преследовало Аэлухеля в кошмарах, и вот теперь его кошмары снова воплотились в жизнь.

За годы его отсутствия в доме мало что меняется. Он помнит слишком хорошо расположение комнат и ловушек — хозяин любил забавляться с надоевшими ему рабами, заставляя их ходить по заминированным коридорам. Остальных же заставлял смотреть, как их пронзали ядовитые иглы или полосовали стальные нити, и они истекали кровью и кричали от боли. Хозяин всегда находил это забавным, а Аэлухеля до сих пор тошнило от одних только воспоминаний.

Воспоминания накатывают волнами против воли, и Аэлухелю приходится останавливаться, чтобы перевести дух и взять себя в руки. Эмоции не должны помешать делу, но память играет с ним очень злую шутку, подкидывая всё новые и новые детали, о которых он так мучительно пытался забыть. И каждый шаг вглубь дома превращается в медленную пытку, убивающую мучительно долго.

Напряжение нарастает, давит на грудь и виски. Каждый вдох становится труднее предыдущего, а стук крови набатом бьёт в ушах. Все мышцы натягиваются до предела, зрение фокусируется, а слух обостряется. Сердце гулко стучит в груди, отбивая ритм мгновений, и Аэлухель загоняет глубоко в тёмные глубины своей души эмоции и воспоминания. Не чувствует фантомную боль в теле от старых ожогов и глубоких порезов, но лишь упрямо продвигается вперёд, игнорируя здравый смысл и агонию ужаса.

Он скрывается в тени пустынных коридоров, просачиваясь бесшумно и незаметно там, где не ходят патрули и не стенают рабы. Идёт через старое заброшенное крыло, в которое сбежал однажды в отчаянной слепой попытке избежать унизительной и жестокой участи. Это было ещё в самом начале, когда он ещё помнил своё имя и когда ещё не знал, как страшен хозяин в гневе. Прятался в тенях почти так же, как сейчас, ведя себя тише мыши, чтобы его не нашли. Но тогда хозяин знал, где искать и как; сейчас же никто не ждал его появления отсюда, и Аэлухель выдыхает судорожно, разжимая кулаки.

Холодные руки дрожат от воспоминаний, от которых он никак не может избавиться. Тогда хозяин нашёл его, и ярость его была ужасна. Аэлухель в полной мере ощутил её на себе, до сих пор удивляясь, как вообще пережил эту пытку. Хорошо, что часть пережитого ужаса память всё-таки выбросила из его головы, а часть он не помнил, потому что потерял сознание — иначе в противном случае он сошёл бы с ума уже тогда. Но этот ужас, этот животный страх преследовал его до сих пор, и он с трудом умудрялся держать себя в руках и идти вперёд.

Ожидание растягивается вечностью. Изощрённой пыткой, на которую Аэлухель обрекает себя добровольно. Петляет по запутанным коридорам, пытаясь морально подготовить себя к неизбежной встрече. Вспоминает снова и снова, и к ужасу отчаяния добавляется боль и тупая ярость. Все боги мира, если они существуют, как же много страданий хозяин принёс ему!

Боль и страх — Аэлухель останавливается на минуту, жмуря глаза и скрипя зубами. Эмоции не должны взять верх, он должен быть хладнокровным, иначе он не только себя подставит под удар, но и навредит Ридраилу. Эта мысль немного отрезвляет, загоняя лишнее подальше, и Аэлухель выдыхает, медленно открывая глаза и глядя решительным взглядом вперёд. Осталось совсем немного, последний рывок — и он будет у цели, способный закончить всё раз и навсегда.

Двери ненавистной комнаты выглядят точно так же, как он запомнил. За ними всегда начинался кошмар наяву, и страх и отчаяние с новой силой захлёстывают Аэлухеля. Внутренний зов заглушает все остальные мысли и почти берёт над ним контроль, толкая в спину бежать как можно быстрее и как можно дальше. За этими дверями начинался его персональный ад, и лавина снова обрушивается на Аэлухеля, грозясь похоронить под собой заживо.

Он был любимой игрушкой хозяина, молодой и привлекательный. Силсан особенно сильно любил развлекаться именно с ним. Горячий как огонь, как любой саламандр, впрочем, большой и твёрдый — он оставлял не заживающие ожоги по всему телу, рвал до крови, брал всегда грубо, причиняя сопутствующую боль. Ему нравилось видеть, как страдают другие; ему нравился запах и вид крови, звучание криков и хруст костей. Он мог ударить, мог избить, а мог просто скрутить так, что мышцы почти рвались — не раз и не два Аэлухель получал разрывы связок и растяжения мышц, сломанные рёбра и другие кости, и конечно, постоянные ожоги. Но это были мелочи в сравнении с болью и унижениями другого характера, ведь он был любимой сексуальной игрушкой хозяина.

Даже мимолётные воспоминания вызывают отвращение и тошноту. Аэлухель чувствует себя так унизительно и мерзко. И он не хочет переживать всё это снова — пусть не в действительности, но в своей голове. Но он не может отступить теперь, когда зашёл так далеко, да и... Силсан должен понести наказание за всё, что он сотворил. За все сломанные судьбы и за самого Аэлухеля. А потому в конце концов он делает над собой усилие и беззвучно толкает дверь вперёд, делая шаг в логово чудовища.

Встречаясь со своим кошмаром лицом к лицу.

— Надо же, а я всё думал, кого Ридраил пошлёт ко мне, — Силсан не меняется за эти годы совершенно, смотрит всё также с насмешкой, лениво и расслабленно развалившись на постели, поглаживая по выступающим позвонкам какого-то раба. Аэлухелю стоит немалых усилий держать перед ним собственное лицо, сохраняя хладнокровную невозмутимость.