Вопрос 8 (1/2)

Религия... Была ли в этой стране сила, более мощная, чем вера? Было ли что-то могущественнее религии, проникшей во все сферы жизни людей и связавшей их крепкими светлыми нитями, обращающими всеми помыслами к пресветлому богу, равно прекрасному и безжалостному? Страх и вечное искупление жили в душах людей, и святая церковь подпитывала их, ведя ослеплённых потерянных агнцев, словно добрый пастор.

Вот только на свободу ли, или же на заклание?

Церковь стала фундаментом государства. Религия смешалась с политикой. Церковники следили за чистотой веры, но в то же время устраняли всех неугодных. Днём молились за искупление грехов, а ночью плели безжалостные интриги, не считаясь ни с чьими жизнями. Количество жертв, положенных на алтарь очищения мира от скверны, было неважно, равно как и неважными были методы, которые они для этого использовали. Чистой воды лицемерие — разве ж этому учил их пресветлый Зардушту?

Зардушту... Бог солнца, тепла, света. Главное существо во вселенной, сотворившее, по мнению людей, весь мир и самих людей. Он — безначальный творец, пребывающий в бесконечном свете, создатель всех вещей и податель всего благого, всеведущий, устроитель и властитель мира. Творец и владыка духовного и телесного миров, высший податель благ. Он провозглашается величайшим из всех, и благость его абсолютна. Он самый могущественный; он самый осведомлённый и знающий, знает прошлое и будущее. Помимо этого, он всегда следует прямым путём праведности. Но что, в таком случае, есть эта праведность?

Зардушту — творец бытия. Он творит своим помыслом, помыслом же он сотворил светлое пространство мира, дающее радость и умиротворение. Он поддерживает в мире закон функционирования вселенной, проявляющийся также в свете. Он поддерживает землю и небо от падения, создал чередование дня и ночи, проложил дорогу светилам, дал силу ветру. Он сотворил скот, растения и воду. Он сотворил людей, их тела и души, и даровал им свободу воли. Он создаёт блага этого мира и дарует их людям.

Зардушту видит всё, его невозможно обмануть, от него невозможно ничего скрыть. Он высший суверен мироздания, и от него зависит будущее. Он изначально определил два типа поведения — в соответствии с моральным порядком мира или наперекор ему. Человек выбирает между этими двумя путями в соответствии со своей свободной волей, но конец выбравших два разных пути будет различен. И праведного, и лживого ожидает конечное вознаграждение. Но что же в его виденье является праведностью?

Его антипод и вечный противник — бог смерти и тьмы Франхрасьян. Он выступает олицетворением зла и всего дурного в мире, он дал людям смертность, смерть и болезни, и всё зло, какое есть в мире.

Он не обладает самостоятельной творческой силой, как Зардушту, но во всякое чистое и доброе его творение он может заронить зерно зла. Поэтому он является источником вредных сил природы, болезней, неурожая, творцом ядовитых растений, хищных зверей; к нему вообще сводятся все физические и моральные бедствия. Ему покорны все дэвы, то есть духи зла, он властелин смерти и мрака. Но так ли всё просто и однозначно, как трактуют догмы?

Эти два бога — предвечные братья и враги, борющиеся друг с другом. В их подчинении есть младшие духи: ашуры у Зардушту и дэвы у Франхрасьяна. Зардушту живёт в светлом чертоге — Доме песнопения; Франхрасьян — в тёмном чертоге, Доме скорби. Люди верят, что грешники пополняют свиту тёмного бога, в то время как праведники — святые бессмертные — светлого, и когда случится финальная война между богами, победит тот, чья армия окажется больше. Поэтому верующие в Зардушту должны признать его источником всякого блага и воплощать его власть во всём мире. Это истинная суть служения ему?

Чем старше Хюгеред становился, чем больше вникал в догматы веры, тем больше вопросов они у него вызывали. Где же была та тонкая грань между политикой и смертными амбициями и волей божества? Или её и вправду не было вовсе, и Зардушту был не так пресветел, как хотел казаться? В чём смысл служения ему, если люди Священного Королевства считают себя лучше и выше других и искренне верят в свою миссию нести смерть и разрушения соседям, прикрываясь благой миссией священной войны? Разве ж война сама по себе не есть грех?

Главный и первый догмат веры гласит: скверна Франхрасьяна должна быть рассеяна. Всякий, кто презирает заветы Зардушту, не выказывает ему должного почтения и веры, становится его врагом. Ведь хотя Зардушту велик, он находится в самых близких отношениях с людьми. Любой, кто на его стороне, может чувствовать себя его близким — другом, братом и отцом. Он благосклонен ко всем, кто стремится к дружбе с ним. Тот, кто поддерживает в мире порядок, становится самым желанным союзником Зардушту, и бог одаривает его благами целостности и бессмертия — так, когда приходит время, души не умирают, а становятся святыми бессмертными, пополняя войско ашур. Но те же, кто отворачиваются от него, становятся слугами Франхрасьяна, не заслуживающими прощения.

Ненависть Света к Тьме ослепительна. Она накладывает свой отпечаток на людей, следующих воле своего бога. Все средства хороши для достижения цели — и истина извращает саму себя, рождая лицемерие. Зардушту яростен в своей ненависти к Франхрасьяну и поощряет использование любых средств в войне с ним, и сам ходит по тонкой грани, лишь чудом не срываясь с неё. И там, где священники проповедуют благочестие, верность друзьям, семье и стране, любовь, сострадание и милосердие, они же учат беспощадности и безжалостности к тем, кто добровольно отвергают милость пресветлого бога.

Извечная борьба, которую хрупкий смертный разум трактует по-разному, и в малейшем отклонении от неё видит предательство. Погоня за душами, безжалостная жатва лишь для того, чтобы доказать собственное превосходство. Ведь для смертных всегда всё заканчивается одним и тем же исходом...

— Ты особенно задумчив сегодня, мой ученик, — раздавшийся за спиной голос заставил Хюгереда крупно вздрогнуть: он и не заметил, как слишком сильно погрузился в себя, замерев с раскрытой книгой у одного из стеллажей библиотеки. — О чём же ты думаешь, юноша? — он поднял взгляд на наставника и встретился глазами с его внимательным взглядом, пристально всматривающимся в него.

— Я размышляю о вере, мастер, — Хюгеред захлопнул книгу, и чуть нахмурившись, вернул её на место, так и не прочитав ни слова. — И чем больше я задумываюсь о ней, тем больше вопросов и сомнений терзает меня.

— Мне знакомо это ощущение, — отец Витта понимающе кивнул. Сжал плечо ученика и снова посмотрел ему в глаза. — Поведай мне о том, что тебя беспокоит.

Обширная библиотека семинарии была одним из немногих мест, где не было постоянного наблюдения и слежки. Здесь можно было говорить спокойно практически обо всём, а в столь позднее время суток тем более, ведь близился час отбоя.