Вопрос 30 (2/2)
Клинок входит в чужой живот словно нож в растопленное масло, вспарывает его, оставляя саламандра корчиться в предсмертных муках. «Пора заканчивать», — проносится быстрая мысль, которую перекрывает отчаянный крик. Вампиресса реагирует на него мгновенно, резко поворачивая голову, и видит, как последний из её врагов в суетливой исступлённости добивает и без того едва живых пленников.
— Так не достаньтесь же вы никому! — басистый голос громовым рокотом раздаётся над головой последнего невольника, и тяжёлая секира замахивается над ним, но…
— Возомнил себя палачом и вершителем чужих судеб? — холодные тонкие пальцы смыкаются на горячей толстой шее, с лёгкостью, на первый взгляд не свойственной такому хрупкому телу, поднимая старого краснолюда над землёй. Высокая худая фигура заслоняет собой тощее тельце пленного, а взгляд пылающих алых глаз впивается, кажется, в самую душу. — До последнего мнишь себя имеющим право забирать чужую жизнь и торговать ею? — бледные губы кривятся в жёстком оскале, в то время как пальцы сильнее сжимаются на чужой шее.
Краснолюд выпучивает глаза, пытаясь сделать вдох, хватается за руку своего палача, впивается отросшими грязными ногтями в бледную кожу, раздирая её, дёргает ногами, а тело бьётся в конвульсии, из последних сил пытаясь получить желанный глоток воздуха. Дёргается особенно сильно, а после, когда глаза закатываются окончательно, обмякает безвольной тряпичной куклой, и женщина без малейшего сожаления отпускает его. Смотрит презрительно сверху-вниз, и повисшую тишину нарушает слабый всхлип.
Вампиресса оборачивается на него — в её взгляде тень сочувствия сменяется непомерным удивлением, когда перед своими глазами она видит худенькую грязную напуганную девочку-краснолюдку. Ей лет десять, не больше, она прижимает к себе тоненькие, как спички, ножки, обнимая их такими же тоненькими ручками. Дрожит всем телом не то от страха, не то от холода и смотрит на свою спасительницу огромными голубыми глазищами.
— Ты вампир, да? — шепчет почти что одними губами. Сглатывает боязливо и спрашивает обречённо: — Ты спасла меня, чтобы съесть, да? Выпить мою кровь? — в красных глазах женщины мелькает искреннее изумление, и тишину ночи разрывает громкий смех.
— Ты себя видела, мелкая? — отсмеявшись, весело фыркнула вампиресса. — Да я об твои кости все зубы себе переломаю. Вот если бы ты была такой, как этот мужик, — на этих словах она не глядя пнула тушу только что убитого работорговца, — тогда это был бы совершенно другой разговор. А так… — внимательно следя за реакцией девочки, которая облегчённо вздохнула, женщина едва заметно улыбнулась себе под нос. Сорвала с плеч свой плащ, набрасывая его на ребёнка, и малышка тут же закуталась в него, как в кокон.
— Спасибо, — она улыбнулась смущённо, и милые ямочки появились на её худых щёчках.
Вампиресса на это лишь снова фыркнула, даже не подозревая в тот момент, насколько судьбоносной окажется эта случайная встреча.
— Ты из каких краёв будешь? — бросила через плечо как бы невзначай и чуть прищурилась, ожидая ответ.
— Я из деревни, той, что на границе с Лесным царством, — просто отозвалась девочка, пока вампиресса осматривала караван и трупы.
— Твои родители здесь? — она кивнула в сторону убитых пленников, но девочка отрицательно покачала головой:
— Они остались дома. Меня забрали случайно, когда я с друзьями ушла слишком далеко в лес. Мы хотели посмотреть на эльфов… — прошептала, понурив голову и едва сдерживая слёзы.
— А встретили в итоге банду работорговцев, — женщина пробормотала себе под нос и невесело усмехнулась. Выдержала небольшую паузу и, небрежно поведя плечами, с наигранным равнодушием бросила: — Так уж и быть, мелкая, можешь пойти со мной. У меня как раз есть дела в Империи… — в голубых глазах краснолюдки вспыхнула надежда, и широкая улыбка озарила чумазое лицо:
— Спасибо!