Вопрос 2 (1/2)
Траурная атмосфера зависла в воздухе. Не было слышно ни голосов, ни привычного стука металла о металл. Столица княжества как будто вымерла, и мрачная тишина пугающе давила на плечи.
На то была своя причина.
Смерть князя, внезапная и наглая, стала горем для всего народа. Горем, омрачённым предательством и попыткой переворота. История словно провернула вновь своё колесо, и правление Орлеандо завершилось так же, как и началось.
Траур и погребальная церемония у саламандр длились как всегда четыре дня. Жалоба за князем была тяжёлой, но она ничем не отличалась от жалобы за любым другим саламандром. В смерти перед суровым взором Вулкана-Отца всё равно все они были равны.
Границы княжества, и без того трудно доступного, и того вовсе были полностью закрыты. Никто не мог его покинуть и никто не мог посетить с визитом страну, скорбящую по своему сыну и, по совместительству, правителю.
Как бы ни было тяжело, но всеми ритуалами от самого первого дня и до последнего руководила семья. Теперь её возглавил Говард так же, как ныне почивший дядя сделал это пятьсот сорок два года назад. Последнюю дань умершему отдавала его родня, и Говард не мог и не хотел пренебрегать своим долгом.
В первый день тело погибшего князя готовили к предстоящим похоронам. Жрицы полностью омыли тело водой, тем самым очищая его; жрецы же должны были омыть его огнём, дабы очистить от всех сожалений и горестей дух, который, по поверьям, всё это время продолжал находиться в теле.
Когда ритуальное омовение было завершено, Говард, как ближайший родственник мужского пола, облачил погибшего в роскошные чёрные доспехи, украшенные золотыми надписями-рунами, в своё время призванными защищать владельца в бою. Переливались в огнях горящих на стенах факелов ярко-алые рубины на поясах, соединяющих между собой части брони, и отражалось в них скорбное лицо Говарда, что вкладывал в сложенные на груди руки любимый меч дяди. Маинали тем временем возложила ему на голову золотой княжеский венец, сделанный лучшими вампирскими ювелирами и заговорённый на удачное правление его хозяина.
По окончанию предварительных приготовлений все оставили тело погибшего в одиночестве. Никто не смел нарушить его покой и уединение вплоть до следующего дня, когда родные и ближайшие друзья могли проститься с умершим.
Траурное молчание и тишина царили на опустевших улицах. Саламандры от мала до велика искренне оплакивали свою потерю. Горе просочилось в каждую семью, будто за раз каждая из них потеряла кого-то из своих самых родных и близких.
Это была одна из многих священных традиций: кто бы из саламандр ни ушёл в вечность, — князь ли, или же простой скромный кузнец — всё племя скорбело с одинаковой печалью, провожая почивший дух в последнюю дорогу. Смерть была желанна, священна и уважаема, ведь была не только итогом всех семи жизней саламандр, но и долгожданной встречей с Отцом-Вулканом, породившим их. Саламандры верили, что своих сыновей и дочерей великий отец встречал одинаково радушно, но сурово, принимая всех их в свою свиту. Сама по себе это была великая честь, но в свите бога была своя особая иерархия, и лучшее место преставившийся дух мог получить в том числе и если Отец-Вулкан видел, что по умершему искренне скорбят. Значит, он был достойной личностью, заслуживающей расположение божественного родителя.
Впрочем, искреннее горе саламандр в этот раз было связано не только с традициями. Орлеандо был хорошим правителем, великим князем и талантливым управленцем. Никто не сомневался, что он смог достойно воспитать Говарда, своего племянника и преемника, однако уход самого Орлеандо всё равно был тяжким ударом для саламандр.