Глава 6 (1/2)
***</p>
К половине двенадцатого, Чуя всё же разлепил сонные глазки, потягиваясь и зевая. Как видно, одной из причин пробуждения являлся шум с кухни — бытовые постукивания кухонных приборов друг об друга и больно знакомые напевы о двойном суициде. Всё ясно: Дазай пытался что-то сварганить им на завтрак. Вернее, по времени это уже должен быть обед.
Стоит сказать, что Накахаре довольно непривычно осознавать, что Осаму сейчас реально готовит для него, наверняка простенький, но завтрак, ибо, в старые времена, именно рыжему исполнителю приходилось корячиться на кухне за двоих. Даже смешно в какой-то момент стало. С чего это вдруг Дазай захотел за ним ухаживать?
Чуя приподнялся на локтях, откладывая подушку, которую почему-то обнимал, скидывая с себя, какого-то чёрта, два одеяла, — даже сомневаться не пришлось, что это «подарочек» от самоубийцы. — и уже собрался было встать, разведать, что там да как, но взгляд, вцепившийся в бинты на собственных ногах, быстро напомнил о том, что теперь он буквально не может и шагу ступить без этой грёбаной мумии. И единственной мыслью в голове стало: «Звать или не звать?». С одной стороны, надо хоть доброго утра пожелать, незачем ругаться сутра пораньше, а с другой… Как-то не хотелось. Стыдно. Стыдно показывать свою беспомощность. Осаму будет насмехаться над ним до конца жизни, припоминая каждую секунду предстоящих двух недель. И, что-то подсказывает, эти насмешки будут далеко не из приятных.
Задумавшись об этом, Накахара попытался встать, о чём тут же пожалел, уже второй раз, с болезненным стоном, падая с мягкой и тёплой кровати на жёсткий и холодный пол. Падение, в этот раз, стало не таким удачным. Синяк будет большим…
В дверном проёме сразу же показался Неполноценный, спустя две секунды подмечая:
— Если хочешь, чтоб я пришёл, достаточно просто позвать. Не обязательно при каждом удобном случае падать с кровати. — аккуратно взяв рыжего исполнителя на руки, он добавил: — Если Мори-сан заметит на тебе новые синяки, он мне голову сначала открутит, без анестезии, а потом на органы, как конструктор, разберёт. А я не хочу так умирать… — Дазай забавно нахмурился, отгоняя фантазии о такой жестокой смерти, а Чуя тихо хмыкнул, злорадно усмехнувшись уголками губ. Но тут же переменился в лице, морщась от боли.
— Блять, Осаму, ты мне на гематому давишь. — он чуть поёрзал в чужих руках и сильнее обхватил бинтованную шею.
— Они у тебя везде, и я в любом случае буду давить на несколько из них. Просто расслабься и прекрати дёргаться. — совершенно спокойно пояснил Неполноценный, удобнее располагая руки на хрупком тельце бывшего напарника.
За этот день они ещё тридцать раз успеют переругаться на эту тему, так пусть сейчас заткнуться. Не хочется ещё больше портить и без того неудачное начало дня.
— Доброе утро, кстати. — сказал Осаму, направляясь на кухню, и более-менее свободной рукой заправив выбившуюся рыжую прядь за ухо мафиози.
— Угу, и тебе. — неуверенно, словно на автомате, ответил Накахара, полностью прекратив ёрзать. Придётся привыкнуть к такому положению. Но главное привыкнуть так, чтоб потом не пришлось отвыкать…
А на кухне, на столе, уже стояли две тарелки чуть-чуть приостывшей лапши быстрого приготовления.
— Рамен? — усмехнувшись, спросил Чуя, когда Неполноценный посадил его на стул. — Серьёзно?
— Это единственное, что я могу приготовить, без риска кого-либо отравить. — ответил суицидник, вглядываясь куда-то в потолок. — Милая люстра, кстати.
Рыжий исполнитель недоуменно покосился на потолок. Люстра, как люстра.
— Хотелось бы на ней повесится.
Накахара хмыкнул. Так вот в чём дело.
— В таком случае, удачной дороги на тот свет. — коротко вздохнув, рыжий исполнитель отвернулся к окну.
На улице было пасмурно. Серые тучи, туман и пробивающаяся через приоткрытую форточку прохлада словно подчёркивали настроение. Ближе к вечеру наверняка будет дождь.