Глава 2 (2/2)
— Как мы видим, недостаточно. И, черт вас дери, как вы допустили, что она выбралась из наручников?!
Вместо споров и поиска виноватых, охранники подсуетились и в очередной раз сомкнули на Риверли наручники.
— Позвольте, — Кэссиди покопался в кармане и извлек пару пластмассовых стяжек.
— Хомутики, серьезно? — возмущенно вспыхнул начальник тюрьмы, когда агент затянул на запястьях удивительно покорной подопечной дополнительную пару пластиковых браслетов. — Вы бы еще чертовым скотчем воспользовались! Не думаете же, что она не сможет с этим справиться?
Агент Кэссиди проигнорировал это замечание.
Риверли за это время так и не подняла головы, проявляя полное безразличие ко всему, словно апатичный наблюдатель, а не участник.
На этой ноте и разошлись с начальником, и процессия приостановилась уже на пункте пропуска.
Старшему агенту возвратили оружие, которое он торопливо рассовал по кобурам и спрятал под одеждой.
Теперь придется следить, чтобы Риверли не только не вырвалась, но и заодно не пристрелила его и остальных.
Они прошли к единственной двери, ведущей в пропускной шлюз.
Охранники следом не пошли, там и распрощались.
Хьюберт Парсонс был на рабочем месте и, завидев возвратившихся посетителей, спешно поднялся на ноги.
— А, уже выходите, — с какой-то непонятной интонацией произнес он и склонился над столом. — Мне нужны ваши подписи, а также ваши…
Он скользнул взглядом по фигуре в тюремной форме. Оказавшись так близко к заключенной высшего уровня опасности, Хьюберт одновременно побледнел и вспотел, глянул на дверь, за которой остались охранники, но, собравшись, прокашлялся и сказал:
— Ваши… вещи.
Он потянулся к замку створки-окошка, но, опомнившись, сперва выудил откуда-то из-под стола бумажный пакет и только тогда отворил замок. Хьюберт опасливо просунул сверток в окошко, словно боялся, что Риверли оттяпает ему кисть.
Кэссиди нетерпеливо потянул за наручники, и только тогда Риверли забрала свои вещи. Хьюберт поспешно закрыл окошко и отошел на пару шагов.
— Здесь не все, — впервые за долгое время Риверли что-то произнесла, едва сверток оказался в ее руках.
— Вы… вы уверены? — переспросил Хьюберт, поправляя очки на вспотевшем носу. — Но… Но вы даже не раскрыли пакета.
Риверли грубым движением разорвала бумагу и вытащила наружу грязную джинсовку, источающую явный запах дыма и гари, нечто, по расцветке напоминающее больничную робу, резинку для волос, пачку ягодной жвачки, длинный и остро заточенный карандаш, металлическую зажигалку с откидной крышкой и надписью «Добро пожаловать домой в Алабаму», ключ от «Шевроле», упаковку зубочисток и прозрачный зип-пакетик с маленьким кусочком карандаша внутри.
— Здесь не все, — тем же ровным, прохладным тоном повторила заключенная.
— Э-э…
Хьюберт послал короткий, просящий помощи взгляд сперва на Рендалла Аннела, затем на агента Кэссиди и только потом, отвернувшись, спрятал голову в выдвижной ящик и стал искать там какие-то бумаги.
— Н… На… Найт… — бормотал Хьюберт, перебирая карточки. — Да, действительно, должна быть еще одна коробка.
Он покопался под столом, нашел небольшую картонную коробочку с красочным логотипом «Ebay» и просунул в окошко.
Кэссиди сдержал смешок.
Едва ли в тюрьму возможно заказать такую доставку, и в коробке вполне мог лежать подарок от очередного желающего попасть на аудиенцию к Риверли.
— Теперь вы должны убедиться, что вещи в сохранности, — оповестил мистер Парсонс. — После этого мне понадобится и ваша подпись, мисс Найт.
— Чтобы открыть эту коробку, мне понадобится нож, — известила Риверли.
Хьюберт прикрыл веки и, судя по шевелению губ, беззвучно выругался.
— Мистер Аннел, — позвал он после протяжного вдоха успокоения. — Есть один нюанс…
— Да? — терпеливо отозвался Рендалл, хотя за день его наверняка вымотали этими нюансами. — Что случилось?
— Видите ли, у мисс Найт при себе были ножи. Они не попадают под категорию холодного орудия, тем не менее…
— Так верните их ей.
Хьюберт в удивлении поднял на Аннела круглые глаза, словно тот во весь голос сказал в церкви какую-то непристойность.
— Но… но мистер Аннел, вы уверены, что хотите дать их ей?
— Если я правильно понимаю, мисс Найт полагается вернуть все имущество, с которым она прибыла в это учреждение, если оно не является противозаконным, — спокойно произнес Рендалл. — И, если мисс Найт вошла сюда с ножами, выйдет она тоже с ними. Иначе не поставит подпись, мистер Парсонс. Так ведь, Риверли?
Та коротко кивнула в знак согласия.
— Не стоит беспокоиться, мистер Парсонс, снаружи мои люди. Они все уладят, если что-то пойдет не так, — заверил мистер Аннел мягко и уверенно.
Кэссиди спрятал усмешку, поскольку за информатором они прибыли вдвоем.
Хьюберт пару секунд раздумывал, что будет, если все пойдет не так внутри, а не снаружи, вновь глубоко вздохнул, протер покрывшийся испариной лоб и полез вниз.
— Мистер Кэссиди, могу я попросить вас хотя бы… — начал Хьюберт.
Старший агент услужливо протянул свободную от наручников руку к окошку, чтобы уберечь работника тюрьмы от внезапного сердечного приступа по случаю появления холодного оружия в руках заключенной, пусть формально не вписывающего в категорию такового.
Избавившись от ножей, Хьюберт торопливо захлопнул окошко и защелкнул замок, возвращая себя в безопасность.
В руки старшего агента попали два ножа: черный балисонг и увесистый метательный. И ни один действительно не подходил под определение холодного оружия: недоставало длины клинка.
Кэссиди развернулся с намерением предложить Риверли помощь с коробкой и обнаружил, что подопечная за это время успешно справилась с упаковкой без использования острых предметов. Он убедился, что наручники и хомуты все еще сковывают запястья девушки, а Риверли принялась разбираться с вещами.
Предполагалось, что она сменит форму заключенной на гражданскую, но пропахшая одежда из пакета первым делом отправилась в мусорное ведро в углу. Кое-как раскрыв коробочку сцепленными руками, заключенная выудила новенький айпод и сунула в нагрудный карман тюремной рубашки. Резинка для волос нашла пристанище на запястье среди наручников и хомутов, одна пластинка жвачки последовала в рот, упаковка — в другой карман следом за зажигалкой, зубочистками, карандашом, ключом от автомобиля и пакетиком. Картонная коробка тоже отправилась в мусор.
На этом осмотр и проверка скудного имущества подошел к концу.
— И это все? — удивился Кэссиди. — Я-то ожидал увидеть набор сюрикенов в запекшейся крови, человеческую берцовую кость и гранаты в коробке из-под печенья, перевязанной розовой ленточкой.
— Крайне профессиональное замечание, — подметил Рендалл Аннел и обратился к Хьюберту: — Где поставить подпись?
Мистер Парсонс вновь отворил окошко, теперь уже более охотно, и протянул Рендаллу журнал. Подождал, пока подпишется агент Кэссиди, и снова отступил два шага назад, пока ставила закорючку Риверли.
И захлопнул створку в последний раз.
Наружу к выходу троица добралась без эксцессов, как и просил начальник тюрьмы.
Так Риверли покинула Вест-Хэмилгтон и вышла на свободу, где летний день близился к своему завершению.
Почти у самых ступеней стояли два черных автомобиля. Рендалл Аннел направился к «Сабурбану» со стробоскопами. Кэссиди нажал на кнопку ключа-сигнализации — и ему приветственно мигнул тонированный «Додж».
Оказавшись на улице, Риверли первым делом подтянула к себе руки, сложила ладони козырьком, закрываясь от солнца, и осмотрелась. Шла она медленно, и Кэссиди отстал от начальника.
Удовлетворившись обстановкой, заключенная снова позволила себя вести.
— Нет-нет, ты сзади не сядешь, — запротестовал Кэссиди, когда Риверли остановилась напротив дверей. — Знаешь ли, не хочу, чтобы ты меня по дороге задушила. Мне еще завтра на работу.
«Сабурбан» тронулся, мягко переминая гравий.
Старший агент снова остался с Риверли один на один.
Рендалл Аннел выполнил свою часть работы и обеспечил ей свободу. Теперь все зависело от Кэссиди.
Некоторое время он смотрел, как закатное солнце золотит ее светлые волосы.
— Ладно, — он решил уступить. — Если хочешь сесть сзади, мне придется пристегнуть тебя к дверце. Надеюсь, ты не возражаешь и не выдернешь ее с мясом на полном ходу, чтобы выпрыгнуть.
Судя по молчанию, Риверли не была против, поэтому Кэссиди отворил правую заднюю дверь, и девушка забралась в автомобиль. Сначала старший агент достал из кармана еще несколько пластиковых стяжек, кое-как привязал руку девушки к двери и только потом расстегнул свой наручник и защелкнул там же.
Он захлопнул дверцу, чтобы подопечная смогла удобно сесть, и горячо надеялся, что ничего не произойдет, пока он идет к водительской двери.
Когда он сел за руль, Риверли все еще была сзади, пристегнутая, как Кэссиди ее оставил. Решил, что это хороший знак: она не выбиралась из оков уже некоторое время, а значит, есть шанс добраться без приключений.
Старший агент завел мотор.
Салон наполнила непринужденная музыка, но Кэссиди уменьшил громкость, осмотрелся, и только тогда двинулись в путь.
Было неспокойно.
Риверли сидела тихо и не издавала ни звука, и лишь скрип кожи сидения изредка напоминал, что она все еще здесь.
Кэссиди казалось, будто взгляд позади прожигает дырку в затылке, хотя Риверли устроилась у окна, поджала колени к груди и сидела с закрытыми глазами, делая вид, что дремлет.
Ее сцепленные множеством оков руки были надежно закреплены, и все равно Кэссиди постоянно бросал взгляд в зеркало заднего вида.
Ехать часов восемь, дорога прямая и спокойная, а в голове, наоборот, все смешалось: разговоры с Рендаллом, материалы личного дела, наблюдения, факты, вопросы, нюансы операции. Ко всему добавились собственные мысли и предположения, и нарастал беспорядок, с которым хотелось разобраться. Без порядка сложно спокойно двигаться вперед. Необходимо расставить все по своим местам.
События происходили вовсе не так, как ожидалось. Кэссиди прокручивал в памяти все сначала, с момента открытия дверей тюрьмы Вест-Хэмилгтон перед ним этим днем. Казалось, он упустил какую-то важную мелочь. Нет, множество мелочей.
Старший агент не был параноиком и даже в критических ситуациях отличался ясностью ума. За это, помимо множества других качеств, его так высоко ценил Рендалл Аннел.
Чувства и опасения Хьюберта понятны: сейчас казалось, что на заднем сидении дремлет аллигатор.
Кэссиди не знал, что творится в голове Риверли, затруднялся дать объяснение ее поступкам и бездействию, не понимал мотивы и не мог даже предположить, о чем она думает.
Нужно больше времени, чтобы понаблюдать, понять, изучить.
Слишком мало он знал о ней. А то, что видел, не мог слепо принимать за правду.
Риверли за это время почти ничего не сделала, и настораживал не только каждый поступок, но и бездействие. Из-за этого было так сложно разгадать ее.
Кэссиди не покидало ощущение, словно что-то не так, но он не давал одержать над собой верх и продолжал пребывать в спокойствии, пусть и с некоторыми усилиями.
Когда впереди наконец показался город, уже стемнело. Приедут они не раньше полуночи.
Риверли за всю дорогу так ничего не сказала и, судя по полному отсутствию звуков, действительно уснула. Старший агент не решился вернуть музыку, все равно запутанные мысли заглушили бы ее.
И пока он не найдет ответы на множество вопросов, это будет его проблема, требующая решения. Головная боль, что не вылечить таблеткой.