Бунтарь (Сэрах|Марауал) (2/2)
— Я ведь уже сказал, — тот пожал плечами, — я считаю бессмысленной и эту войну, и нашу вражду. Я не питаю ненависти или презрения к твоему народу.
Каменщик забавно нахмурился, несколько растерянно опустив глаза. Сэрах с интересом наблюдал за ним, и когда повисшая пауза затянулась, осторожно поинтересовался:
— Могу я спросить тебя?
— Ты ответил на мои вопросы, — дверг серьёзно посмотрел на альва. — Так что я не вправе отказать тебе в ответах на твои.
— Когда твои собратья приходили за тобой, я видел, что ты был напуган, — чуть прищурившись, внимательно вглядываясь в лицо пленника, протянул Сэрах. — Более того, могу поклясться, в крайнее столкновение ты помог нам отогнать их. Почему? Разве ты не хочешь вернуться?
— Ты ведь сам задал вопрос, что делает беременный каменщик на линии фронта так далеко от тыла, — вдруг горько усмехнувшись, тот покачал головой, а после резко встрепенулся и решительно посмотрел на альва. — Я сбежал от них, — он поджал губы и произнёс: — Ты был откровенен со мной и ты был добр ко мне, поэтому я отплачу тебе тем же. Я знаю, что вы хотите обменять меня, отдать им обратно, но пока я в ваших руках, у меня больше шансов претворить задуманное в жизнь.
— Но почему? — Сэрах нахмурился. — Я слышал, вас ценят и уважают на твоей родине…
— Они заберут его, — тихо ответил каменщик, накрыв ладонью чуть выступающий живот. — Они всегда забирают их… Ты должен знать, альв, что мой народ отрицает чувства и эмоции. Мы не вступаем в отношения друг с другом. К нам, каменщикам, мужчины приходят за детьми, а когда они рождаются, их навсегда забирают у нас. Наш социальный статус и наша роль слишком высоки и важны для того, чтобы заниматься воспитанием детей, поэтому это обязанность и долг отцов. Всё же, что требуется от нас, — выносить и родить, а дальше — забыть, как будто и не было никогда у нас никаких детей. И я… Тебе не понять этого, — он отвернулся, пытаясь скрыть горечь, не замечая искреннего изумления на лице Сэраха.
— Ну почему же, — он вздохнул, покачав головой. — Ты не хочешь, чтобы у тебя забрали твоего ребёнка — я могу понять это желание. Оно многое объясняет, на самом-то деле.
На несколько долгих мгновений между ними снова повисло молчание. Сэрах внимательно наблюдал за сжавшимся уязвимым двергом, обдумывая его слова. Как, должно быть, невыносимо было давление общественных нравов, что этот молодой каменщик решился на столь отчаянный, дерзкий шаг…
— Как тебя зовут? — нарушив затянувшуюся паузу, негромко спросил альв.
— Марауал, — как-то нехотя откликнулся дверг. — А ты?
— Сэрах, — он чуть улыбнулся уголками губ. — Поешь, Марауал. Тебе нужны силы для побега, если ты действительно не хочешь возвращаться обратно, — альв встал на ноги, медленно выпрямившись, и каменщик посмотрел на него недоверчивым подозрительным взглядом.
Сэрах ничего больше не сказал. Он отошёл от клетки пленника, погрузившись в свои мысли и размышления. Ему было много о чём подумать, и туманные мысли начали закрадываться в голову. Сэрах никогда не был альтруистом, но в глубине души он был бунтарём, и появившуюся возможность он не был намерен упускать.