Побег (Риор/Дамиэль) (2/2)
Она никогда не скупилась на слова, когда хотела сделать больно. И всегда делала — но Риор назло ей научился прятать свою боль и обиду внутри себя, дерзко ухмыляясь в ответ и гордо держа голову. Его воля не менее крепка, чем у неё, и матери никогда не сломать её. Как бы она ни злилась и что бы ни говорила, Риор никогда не предаст самого себя в угоду кому бы то ни было. Тем более ей.
Глубокая обида произрастает из боли, которую Риор выносит ещё из тех дней, когда он был мальчишкой. Убегал следом за пастухами, с искренним интересом жадным блестящим взглядом окидывая необъятные просторы пастбищ. Дорога, приключения и путешествия манили его, и очень быстро ему стало мало сезонных перемещений вместе с кланом. Он хотел познавать мир, разгадывать его загадки, обойти все его потаённые уголки, и Риор мечтал однажды бросить всё, сорваться с места и уйти туда, куда глядят глаза и несут ноги.
Неуёмное любопытство и непоседливость — мать всегда злилась от этого. Она пыталась вырастить из Риора, как из старшего ребёнка, достойного преемника и наследника семьи. Голема без эмоций и чувств, странную копию её самой и равнодушного отца, которому никогда не было дела до своих детей и их боли. Но Риор был не таким. Всегда был другим — живым, открытым, полным энтузиазма, и мать не могла принять это. Не могла смириться, что собственный сын посмел поставить её авторитет под сомнение.
Она пускает в ход всё своё оружие и все свои умения. Резкие острые слова бьют наотмашь, безжалостно, оставляя глубокие кровоточащие раны. Но Риор не ломается, лишь смотрит упрямо в ответ и продолжает гнуть свою линию. Ссоры между ним и матерью становятся нормой общения, ведь пока он может, он защищает не только самого себя.
Сестра — единственная радость в этом беспросветном мраке. И сердце Риора обливается кровью, когда он становится случайным свидетелем, как мать срывает бессильную злость на ней. Сын оказывается ей не по зубам, и хватка крепче сжимается вокруг тонкой девичьей шеи. И Риор в конце концов не выдерживает.
Злость и лопнувшее терпение застилают глаза. Он до побеления костяшек сжимает в кулаках руки, полным кипящей ярости и ненависти взглядом глядя на мать. Та смотрит с ледяным безжалостным безразличием — они оба шагнули за грань.
— Я ухожу, — это не вопрос, не просьба и не попытка найти одобрение — это констатация факта, и мать в ответ холодно щурит глаза.
— Я тебя никуда не отпускала, — она отрезает, словно бьёт пощёчину, и взгляд Риор тяжелеет.
— А я тебе не лошадь, чтобы меня отпускать, — цедит сквозь зубы и решительно смотрит на бледную сестру, переводящую напуганный взгляд с матери на брата. — Идём со мной, Лин, — протягивает ей руку, и девушка вздрагивает, затравлено глядя на него. — Тебе тоже нечего делать здесь, кроме как окончательно загубить свою жизнь под давлением... этой женщины, — у него язык не поворачивается назвать её матерью, и взгляд Йатас становится опасным.
— Я не могу, — Лин бледнеет и шепчет одними губами, и Риор знает, что на самом деле это не то, что она хочет ему ответить.
Но он слишком зол, а потому отступает без борьбы. Поджимает губы и кивает, а после резко разворачивается, стремительно удаляясь прочь. И об его спину разбиваются жестокие слова:
— У меня больше нет сына.
Вскакивая на коня и уносясь в неизвестность ночи, Риор чувствует, как болит, истекая кровью, его сердце. Но эту боль перекрывает другое чувство, всепоглощающее, накатывающее эйфорией и искренней радостью. И он чувствует себя птицей, порвавшей сковывающие её крылья цепи, тянущие вниз. Он расправляет их и взлетает ввысь, и слёзы мешаются со смехом бесконечного облегчения.
Он наконец-то свободен.