Найти себя (Риор/Дамиэль) (1/2)

Хлопок закрывающейся двери прозвучал оглушительно во враз опустевшем доме. Тишина рассыпалась острыми осколками, что все, как один, тут же полетели в Дамиэля, оставляя на нём невидимые, но глубокие порезы, всходящие кровью. Растерянный, он так и остался стоять посреди комнаты, глядя взволнованным взглядом вслед ушедшему Риору.

Судорожный полувздох-полувсхлип вырвался из груди Дамиэля. Боль и страх отразились в глазах, и он обессилено опустился на край кровати, сжавшись в комок. Он всё испортил. Риор был к нему так добр, сделал для него так много, и чем он отплатил ему? Чёрной неблагодарностью, причинившей боль.

Вина и самобичевание безжалостными кнутами хлещут по сжимающемуся в тоске сердцу. Дамиэлю не с кем разделить их — он и не заслуживает этого. Ведь кто захочет иметь дело с таким неблагодарным эгоистом, как он? А потому он заслужил — за причинение страданий другим надлежит понести самое суровое и страшное наказание.

Время теряет свой ход и значение, и Дамиэль не знает, сколько находится в этой тишине. Мучительном вакууме, в котором нет ничего, кроме жестокого осознания: он всё испортил. Своими руками разрушил всё, оттолкнул и причинил боль — и это твоя благодарность?! Кем ты вообще возомнил себя, жалкий никчёмный слуга?!..

Он сжимается в комок почти до боли в мышцах. Ночь окончательно опускается на город, и Риор предсказуемо не возвращается. Неудивительно, ведь кто бы захотел возвращаться туда, где есть Дамиэль? Холодная постель кажется чужой и отталкивающей, и Дамиэлю чудится немое осуждение и укор, исходящие от самой тьмы комнаты.

Перед глазами проносятся те моменты тепла и радости, что Риор дарил ему. Словно драгоценные бусины, они нанизываются на нить, и внутренний голос безжалостно втаптывает Дамиэля в землю: посмотри, как много тебе было безвозмездно отдано, а что ты дал взамен?

Он сжимается ещё больше, и тихий всхлип без слёз нарушает давящую осуждающую тишину. Хочется, мучительно хочется отмотать время назад, и сделать всё для того, чтобы этого разговора не было. Сделать для Риора всё, чтобы выразить свою благодарность и ответные чувства. Неважно, что Дамиэль с трудом представляет, как это сделать... Боги, как же хочется, чтобы всё это было просто кошмарным сном!

Беспокойное забытие поглощает в какой-то момент, терзая мучительными кошмарами, которые стираются из памяти. Холодное серое утро встречает звенящей тишиной и как никогда мучительным одиночеством. Риор не возвращается, и отчаяние пожирает Дамиэля. Как же он отвратителен!

— Дамиэль? — негромкий женский голос вынуждает его крупно вздрогнуть от неожиданности, и он оборачивается, с трогательной растерянностью глядя на стоящую в дверях гостиной Тирис. — Я стучала, но ты не открывал, — она немного смущённо улыбнулась, потерев шею. — Позволишь? — поинтересовалась, не смея войти дальше, своим вопросом повергая Дамиэля в замешательство: это ведь её дом, почему она спрашивает...

— Конечно, — но в ответ он лишь рассеянно кивнул. — Риора нет дома, — добавил тихо, отводя взгляд в сторону.

— Я знаю, — Тирис отозвалась с мягким терпением. — Но я пришла к тебе, — она подошла к Дамиэлю, ловя немой вопрос в его глазах. — Мы можем поговорить? — спросила осторожно, на что Дамиэль снова рассеянно кивнул.

— Конечно, — он вздохнул тяжело: на самом деле сейчас меньше всего хотелось с кем-то говорить, но разве мог он оскорбить отказом ещё и Тирис? — Чем я могу тебе помочь? — с трудом выдавил из себя улыбку, на что Тирис лишь чуть нахмурилась, внимательно вглядываясь в его лицо.

— Ничем, — прямо ответила она. — Но я надеюсь, это я смогу помочь тебе, — от этих слов брови Дамиэля в изумлении взлетели вверх, и он посмотрел на Тирис, выражение лица которой смягчилось. — Если, конечно, ты этого хочешь, — добавила она и продолжила: — Я знаю, что между вами с дядей случилось что-то не очень приятное. Мы можем поговорить об этом.

— Зачем? — вопрос вырвался прежде, чем Дамиэль его осмыслил, и тут же прикусил язык, страшась своей грубости.

Однако Тирис, похоже, на неё совсем не обиделась. Лишь вновь несколько смущённо улыбнулась, терпеливо ответив:

— Мне кажется, вы зашли в тупик, — призналась она. — Дядя, по крайней мере, точно. Я понимаю, это ваше личное дело, и если для тебя вмешательство неприемлемо, я не буду лезть. Но всё-таки, мне кажется, вам нужен взгляд со стороны, чтобы разобраться в том, что случилось. Если, конечно, ты этого хочешь, — Тирис внимательно наблюдал за выражением лица Дамиэля, ожидая его ответ.

Её слова явно повергли его в замешательство. Дамиэль определённо был плох в разрешении подобного рода ситуаций, и всё, что он мог дать, — колоссальное чувство вины. Извинения и попытки как-либо исправить свою вину даже тогда, когда он ни в чём не виноват. Но если Тирис пришла к нему сейчас, значит ли это, что всё гораздо сложнее и Дамиэль виноват гораздо больше?

— Я не знаю? — ответ прозвучал как вопрос, и он снова с растерянностью посмотрел на женщину перед собой. — Я не понимаю... Я виноват, — втянул голову в плечи, делаясь несчастным, на что Тирис беззвучно вздохнула.

— Почему ты считаешь себя виноватым? — осторожно поинтересовалась она, опустившись на край дивана. Это будет очень непростой разговор.

Дамиэль затравлено посмотрел на Тирис, тут же отводя взгляд в сторону. Он не знал, что и как должен говорить, потому что говорить о себе и своих чувствах всё ещё было мучительно тяжело. Да и что он ответит Тирис, если вина в нём просто есть? За то, кто он, за то, как он себя ведёт... Это так глупо и совсем неважно...

— Дамиэль, посмотри на меня, пожалуйста, — негромко попросила Тирис, и мужчина подчинился, одарив её несчастным взглядом. — Скажи, ты любишь дядю? — внезапно спросила она, и от её вопроса на мгновение сердце в груди Дамиэля сжалось. Любит ли он Риора?..

— Да, — ответ дался поразительно легко и без колебаний, и Дамиэль, похоже, сам удивился тому горькому теплу, что разлилось внутри после этих слов. Тирис на них лишь мягко улыбнулась, и взгляд её смягчился.

— Тогда пожалуйста, поговори со мной, — произнесла она. — Я могу понять, что тебе сложно, возможно, я могу догадываться, что ты считаешь это глупым, но всё же поговори со мной. Я вижу, что вам обоим тяжело, и я не хочу, чтобы любовь друг к другу превратилась в мучение. Я обещаю, я сохраню наш разговор в тайне, но чтобы помочь вам выйти из тупика, я должна понимать, как мне этот маршрут проложить. Помоги мне и самому себе, и тогда ты сможешь помочь другим.

На несколько минут повисло молчание. Дамиэль напряжённо вглядывался в Тирис, которая терпеливо ждала его реакцию. В конце концов он натянуто вздохнул, признаваясь со смущением и отчаянием:

— Я не умею говорить о себе. Я не знаю, как это делать.

— Мне знакомо это чувство, — Тирис понимающе кивнула. — Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай так, как думаешь и чувствуешь. Даже если это будет казаться тебе глупым или нескладным — доверься мне. Отпусти себя — я обещаю, я унесу эту тайну с собой в могилу, — она говорила решительно, но в то же время мягко, не напирая, но предлагая выбор. И Дамиэль, смущённый её добротой даже несмотря на то, что он причинил боль дорогому для Тирис существу, решил не отказывать ни ей, ни себе.

В конце концов, совсем бесплодными эти пять лет не были, и Дамиэль позволил себе довериться в первую очередь самому себе.

— Ладно, — он неуверенно кивнул. — Давай попробуем, — Тирис ободряюще улыбнулась в ответ и повторила вопрос, заданный ранее:

— Почему ты считаешь себя виноватым?

— Потому что я причинил Риору боль, — Дамиэль вздохнул, уязвлёно поведя плечами. — Он так много для меня делает, а я отвечаю ему лишь неблагодарностью, которая причиняет ему страдания.

— Ты считаешь свою любовь к дяде неблагодарностью? — задумавшись на несколько мгновений, в конце концов спросила Тирис, на что Дамиэль съёжился, отведя взгляд.