Холод (2/2)
Порш выдохнул. Его всегда удивляла манера Вегаса объяснить даже явно раздражающие его вещи беспристрастно и веско. Сейчас же его мягкий голос и расслабленная улыбка будто закрывали Порша от всевидящего ока холодных, бездушных камер, которые он так недолюбливал в доме Кинна.
Кинн... Порш на минуту замер, представив опять, как тот будет злиться. Он действительно спрашивал Пита о нём?.. Порш встряхнул чёлкой. Нет. Он слишком устал от того мира. Слишком устал пытаться быть кем-то, кем не являлся на самом деле. Сейчас, с пакетами пахучей еды, в своих старых джинсах и любимой потрёпанной толстовке, после скорости и ветра поездки, он чувствовал себя чуточку более живым, чем когда, понурив голову, сворачивал за поворот рядом с домом Кинна. Хоть бы только Пит не видел его ссутулившуюся спину... Вегас снова заметил поникшее выражение лица Порша и осторожно взял пакеты с едой из его рук.
- Слушай, ты, наверное, собирался навестить брата?
Порш встрепенулся. Опять этот пройдоха всё о нём знает - и даже то, что Порш чуть не забыл.
- Да, я как-то запамятовал, что не стоит заявляться к нему с раскрашенными пальцами. Придется объяснять, с кем я опять подрался, а мелкий опять распереживается.
Порш почесал затылок. Привычным жестом похлопал по карманам - ай, ну как привыкнуть, что нельзя иметь свой мобильник! Да, надо было позвонить перед выходом. В тот же момент Вегас протянул ему свой (наверняка дорогущий) телефон:
- Можешь позвонить с моего, ничего страшного. Давай пройдём в дом, вон там кухня, я разберу пакеты, а ты набери его. Можешь выйти на веранду.
- А ты... Не будешь контролировать, вдруг я залезу в непредназначенные мне папки? - лукаво улыбнулся Порш, стараясь скрыть напряжение. Не хотел бы он, чтобы и Вегас потом обвинил его в предательстве. Но тот обернулся к нему на пороге дома и, традиционно глядя прямо в глаза, тихо сказал:
- Я доверяю тебе.
Он разблокировал чёрную блестящую трубку для Порша и показал, как набрать цифры. Заметив смущение Порша, добавил:
- Конкретно этот телефон никем не прослушивается. Я при тебе удалю номер, если захочешь.
Конечно же, такому всезнающему типу ничего не стоило достать номер братишки из-под земли, Порш хорошо это понимал. Как и то, что Вегас делал над собой усилие, пытаясь как можно больше объяснить о себе. Это подкупало, чего уж там. Тем не менее, сейчас нужно было предупредить мелкого, чтобы не ждал его сегодня. Зато в воскресенье можно завалиться к нему с коробкой его любимых пицц и большой бутылкой колы. Тем более, что Порш пообещал себе выпросить хотя бы неделю отпуска.
Oт мысли о начальстве начало немного подташнивать, и Порш скорее набрал номер Че. Тот не спал, разучивал какую-то новую песню. Порш не очень понимал его увлечение - ему казалось, что мелкий слишком много витает в облаках. Но музыка была одной из немногих радостей застенчивого и прилежного мальчишки, и Порш где-то в глубине души всё же радовался, что это не уличные, например, бои. Как у некоторых, да. Он рассматривал свою руку, пока Че рассказывал, как у него дела. Порш соврал, что поехал в поездку с коллегами, а те выбрали экстремальный спуск по горной реке - в крайнем случае, будет чем объяснить его ссадины и разбитые пальцы.
- А сейчас я стою в траве и смотрю на звёзды, Че! - здесь он не соврал, на всякий случай выйдя в маленький сад, что окружал цветущими деревьями эту часть дома. - Тут видно все-все звезды, мы обязательно с тобой сюда приедем. Только связь тут плохая, мой мобильник совсем не ловит, вот, взял у коллеги. В воскресенье постараюсь прийти, обещаю не утонуть в реке!
Когда они договорили, Порш облегчённо выдохнул и обернулся к дому. Вегас стоял, опираясь о столбик веранды, в полосе света, струящегося из кухни, и выглядел почему-то очень домашним. Как отец, ждущий ребенка с вечерней прогулки. У Порша внутри что-то сжалось. Вегас улыбался. Как и обещал, он на глазах Порша стёр историю звонков. Зачем был нужен этот бессмысленный ритуал, никто не понимал. Но Поршу стало ещё совсем немножко теплее.
- Пойдём, еда остывает, ты же сам упрекал меня в непонимании основ поедания острой лапши?
Порш улыбнулся и, приняв протянутую руку, шагнул в дом. Вегас не преувеличил, его ”холостяцкая берлога” действительно была обставлена ”без пафоса”. Большие окна, светлые цвета, тёплый цвет ламп. Разлапистые растения в горшках, пара ящиков с какими-то железками, корпус электрогитары, разложенный на низком деревянном столике. Инструменты, проводки, шурупы. Стопки старых журналов, множество книг, справочников, и распечаток, среди которых Порш разглядел инструкции к электронике и какие-то сложные схемы. Упаковки струн, пара колонок, усилитель и провода.
- Надо же, Порче тоже вечно возится c такими, - улыбнулся Порш. Почему-то от такого простого, рабочего беспорядка ему стало легче находиться в чужом доме. Как будто Вегас на самом деле был совершенно обыкновенным человеком, а не хладнокровным мафиози.
- Мда... Папа не очень любит гвозди и паяльники в нашем… родовом гнезде. Поэтому всю грязную… so to speak, работу я выполняю здесь.
Поршу показалось, или уже у Вегаса промелькнула затаенная грусть на красивом, умном лице? Отгоняя подступившие тяжёлые мысли - каждый свои - они принялись за еду. Внезапно оказалось, что Вегас знает огромную кучу интересных вещей, и Порш заслушался его, пока усердно жевал. Вегас ел немного, всё больше деликатно подкладывал Поршу. Следил, собирая волю в кулак, чтобы не задержать руку или взгляд дольше приличного. Рассказывал, рассеивая неловкость, любовался довольным гостем, который, кажется, начал забывать о своей боли. Они сидели и болтали ни о чём и обо всём на свете, будто и вправду были старыми приятелями. Порш никогда не видел Вегаса таким, и он почувствовал свой природный азарт, который появлялся, когда он разбалтывал, раскрывал, уговаривал человека на приключения. Он не зря был душой компании. Солнечный, лёгкий, смешливый, он даже с набитым ртом умудрялся болтать как заведённый, как будто не замечая, как щиплет пальцы и ноют синяки.
Вегас внезапно и остро, почти больно, почувствовал себя слишком живым рядом с Поршем.
Непростительно живым.
Да, он хотел Порша.
Мягко, властно обнять, провести почти дрожащими пальцами по красивым плечам, изящной шее, точёным скулам. Заглянуть в живые, насмешливые глаза, утонуть... Смять нуждающимся поцелуем мягкие губы. Вдохнуть его запах, никак не мочь надышаться. Провести голодным языком по сладкой загорелой щеке. Отнести на руках к себе, наверх...
Сейчас, в собственном доме, он чувствовал его отчаянно, нестерпимо близко, но ничем не выдавал своего жгучего желания.
Порш не знал, что Вегас никогда не приглашал сюда гостей. Те, кто пересекал порог этого дома, обычно оказывались здесь не по своей воле и не без сопровождения… so to speak. Никто из них не видел его гитар и ярких звёзд в его фруктовом саду. Порш был первым. Вегас дал себе слово, что не разрушит это драгоценное, щемящее, заставляющее глаза слезиться. Да, конечно, это просто острая еда заставила его покраснеть и украдкой промокнуть глаза салфеткой. Порш не заметил, и это главное. Пусть думает, что изнеженный желудок Вегаса просто не привык к щедрости жгучего перца в тётушкиной лапше.
После еды Вегас показал Поршу гостевую спальню, старательно соблюдая дистанцию и избегая любых намеков на что-то... неоднозначное. Показал ванную, выдал чистую одежду и полотенце, словно родитель в доме друга, у которого Порш остался ночевать на каникулах.
- А там что? - совсем расслабившись, невзначай (довольно бестактно, по правде сказать) спросил Порш, указывая на дверь в конце коридора.
Вегас не смог скрыть, что напрягся. Кажется, он слишком размягчел от лёгкого, доверительного присутствия Порша. Сейчас будто тень промелькнула по лицу - хорошо, что в этот момент Порш со свойственной ему непосредственностью разглядывал картины на стенах коридора.
- Там... Некоторые мои рабочие инструменты... Да, инструменты. Столько рухляди, если честно, что я обычно не показываю ту часть дома гостям. Подумают ещё, что я сумасшедший. - внезапно нервно хихикнул Вегас.
Порш не обратил бы на это внимание - в конце концов, кто не запихивал хлам в ящик или за угол перед приходом гостей, подумаешь. Но тут Вегас сделал ошибку. Он приобнял Порша, желая направить его подальше из тёмного угла с запертой (запертой же? Да, конечно, Вегас не мог забыть) дверью. Порш взвился пружиной и резко, судорожно сбросил его руку. Чёрт, чёрт! Когда же ты перестанешь доверять первому встречному, который пригреет тебя, а?!
- Ты обещал! - лицо расслабившегося было Порша исказилось болью и злобой. - Ты, сукин сын, обещал меня не трогать! Зачем, зачем я поверил тебе?! Зачем весь этот театр?! Почему вы, извращенцы проклятые, не можете оставить меня в покое?!
Он приготовился было защищаться, замахнулся на Вегаса, но тут же медленно опустил кулак. Вегас впервые выглядел таким растерянным, напуганным. Он медленно поднял дрожащие (что?!..) ладони и отчаянно забормотал:
- Порш, нет... Нет, Порш. Я обещал тебе. Я не хотел напугать тебя, только вернуть ближе к свету, на кухню, заварить тебе чай... Порш, нет... Я обещаю, обещаю не трогать тебя больше, если ты сам этого не захочешь.
Порш всё ещё трясся и задыхался от страха и гнева.
- С чего ты взял, что я разрешу тебе прикасаться ко мне?!
Вегас, не опуская руки, перевел взгляд на сжатые пальцы напротив. Выдохнул и почти по слогам произнёс:
- Я обещал позаботиться о твоих ранах. Мы засиделись, прости, я должен был сразу ими заняться. Ты... ты позволишь мне?
Порш разжал кулак. Дрожь постепенно отступала, и ему стало стыдно. Вегас стоял перед ним абсолютно беззащитный, насколько может быть беззащитным человек, не привыкший никому доверять. Его лицо выражало только тревогу, он весь как-то сжался, будто уменьшился в размере.
- Прости, я... Я не хотел. Прости, что лезу не в свои дела, меня не касается, что у тебя там за дверью. Я... Я постоянно забываю, кто ты. И кто я.
Порш вдруг резко устал, почувствовал себя разбитым, будто вся физическая и душевная боль вернулись, стоило ему испугаться. А Вегас... Вегас медленно сдвинулся с места и отошёл, пропуская Порша на свет кухни.
- Порш, я... Ты... Ты многого не знаешь обо мне. Но я... - он вновь провел пальцами по волосам. - Я действительно не хотел бы, чтобы ты меня боялся. Я не причиню тебе вреда только потому, что ты в моём доме, где всё принадлежит мне. Я не К... - он оборвал себя на полуслове, но Порш всё понял.
Кажется, на обоих накатила давящая усталость. Нет, больше не было напряжения или страха. Просто за один вечер оба прошли большой, очень большой путь.
- Тогда, может, - неловко начал Порш, потирая шею. Чёрт, оно действительно саднило! - намажешь меня чем-нибудь, а то я, кажется, не усну.
Вегас, будто тоже очнувшись отo сна, направился к шкафчику - совершенно обычному аптечному шкафчику в прихожей.
- Да, да, конечно, - засуетился он, стараясь не поднимать взгляда на Порша, медленно подошедшего следом. - Отправляйся в душ и осторожно, слышишь?! - осторожно смой с себя пыль, не три, даже если болит и чешется. Я заварю специальный настой и приготовлю всё. Нет, тебе ничего не надо будет пить. - совершенно по-занудски бросил он, заметив, что Порш насторожился. Да уж, после такого любая затея с напитками пойдёт прахом.
Порш усмехнулся - Вегас удивил его, сейчас он был ни дать ни взять деревенский доктор из маленькой больницы, только очков не хватало на строгом, сосредоточенном лице. Его вычурная атласная рубашка и строгие брюки, его золотые браслеты и серьги, которые Порш только что заметил в тёплом свете лампы, совершенно не сочетались с видавшим виды чемоданчиком с таблетками и пластырями, с его простым, ненарядным домом, с его железками, деревяшками и проводками.
- Хорошо, приду в гостевую комнату потом.
- Угу… - совершенно рассеянно выдал Вегас, принюхиваясь к каким-то травяным порошкам. Кажется, там была ромашка.
Порш отправился в душ, захватив с собой выданную одежду. Тщательно заперевшись, он устало опустился на корточки, почувствовав, как ноет спина, стоило только прислониться к двери. В голове его опять всё смешалось, всё спуталось. Вопросы, мучавшие весь день, вернулись в сопровождении новых - что такого в этом Вегасе, что Кинн так бесился? Почему Кинн спрашивал Пита, если до этого дал понять, что ему нет никакого дела до использованной игрушки? Почему сам Порш не может выкинуть Киннa из головы, несмотря на то, что тело напоминает о боли, причиненной жадным ублюдком? Почему тот, от кого так веяло мороком там, в особняке Первой Семьи, сейчас внушает только спокойствие? Почему в этом доме так тихо, будто здесь не место скандалам, интригам, насилию? Кто такой этот Вегас, что меняется от царственного хищника до домашнего доктора? Что он скрывает? Почему на самом деле он добр - подчёркнуто добр и бережен - с Поршем? Разве тот вежливый красавчик, что непринужденно болтал с уличной торговкой много беднее и ниже себя по статусу, может быть жестоким убийцей, как про него рассказывали остальные?
Порш вдруг понял, что в его голове больше не помещается вопросов и противоречий. Скинув одежду, он забрался под душ и подставил лицо прохладной воде. Неважно, всё это просто... Неважно. Он медленно, лениво начал намыливать усталое, зажатое тело. Кожу предсказуемо начало щипать... везде. Вот оно, напоминание. Ты просто кусок мяса для них. Да, сильный, красивый. Да, Порш, тебе действительно идёт всё то, что подобрал Кинн. Ты никогда не выглядел, как телохранитель, будем честны, приятель? Кто бы не захотел тебя в тот вечер в постель, а? А может, это сам Кинн подсыпал тебе ту дрянь в воду, чтобы сыграть благородного спасителя?...
Нет, нет. Нет-нет-нет. Снова, снова слишком много догадок, Порш. Ты слишком мало знаешь о них. Ты слишком мало знаешь о том же Вегасе, что сейчас перебирает своими длинными белыми пальцами порошки и мази из шкафчика. Вдруг он вотрёт в твои раны какую-нибудь дрянь? Снова потом скажешь, что не хотел на самом деле раздвигать ноги?.. Нет, нет, это бред. Нельзя становиться такими, как они. Нельзя позволить себе бояться стен.
Порш тряхнул головой, отчего брызги разлетелись во все стороны, а за закрытыми веками загудело. А вдруг... Вдруг Вегас сейчас наблюдает за ним тут через какую-нибудь чёртову хитрую камеру, он же такой же конченый извращенец...
Порш открыл глаза. Нет. Так невозможно.
Потянулся к крану и включил холодную на полную мощность.
Вегас уже ждал его в гостевой комнате. Он аккуратно заправил постель, принёс баночки и салфетки на деревянном подносе, переоделся в совершенно банальную фланелевую пижаму и даже, кажется, успел вымыться - точно, Порш слышал, как тот спускался со второго этажа, старательно скрипя ступеньками. Теперь отросшие каштановые волосы кудрявились и торчали, что придавало ему сходство с филином. Сонные, кажется, глаза покраснели и сузились до смешных щёлочек. Дополняли образ совершенно идиотские мохнатые тапочки. Канареечно-желтого цвета. Порш окинул взглядом картину и поджал губы, дабы не рассмеяться. Да, видел бы кто сейчас этого грозного убийцу. А правда ли в таком случае все те слухи?..
Вегас строго указал ему на край кровати, сам расположился на шатком табурете рядом. Порш закатил глаза - неужели Вторая Семья настолько бедная, что драгоценный отпрыск вынужден пытать себя старой, скрипучей мебелью? Надеюсь, хотя бы кровать не скрипит.
Нет, кровать не скрипела. Матрас оказался мягкий, а свежее постельное бельё просто манило как следует закутаться и забыться сладким сном часов на двадцать. Порш вновь почувствовал, насколько он устал, насколько ноет тело. Может, обойтись без этих старомодных натираний, на нём и так заживает всё в считанные часы? Вегас, читая его лицо как открытую книгу, моментально уловил ленивый взгляд.
- Снимай футболку и закатывай штанины. - не допускающим возражений тоном сухо отрезал он. Tолько бы не дрожали руки, только бы не выдать себя сбившимся дыханием...
- Приятель, да ты засыпаешь сидя, давай-ка мне свои дурацкие склянки, сам намажусь.
Вегас сделал вид, что встрепенулся, и долго, смачно зевал в кулак, пока Порш стягивал с себя ещё влажную футболку. Таким образом, он не видел, как ткань скользит по дивному, божественному телу. Ох, сейчас - только сконцентрироваться на коже, вот так, направить лампу. Ну же, Порш, развернись, я не в силах видеть твои ключицы, твою рельефную грудь, нежные соски со... следами зубов. Вот тут, у лопатки, останется шрам, а тут ссадина, вот тут заноза.... Чёрт возьми, как он проходил с этим так долго?!
Ему что, не мешает боль? Совсем?... Может он... Наслаждается ей, может это помогает заглушить боль - ту, что внутри?
Кажется, ты размечтался, господин Вегас.
Порш послушно терпел все ювелирные, вкрадчивые ощупывания и постукивания и только скучающим тоном отвечал ”да” или ”нет” на сухие, конкретные вопросы Вегаса.
- Ты, часом, не хотел стать врачом? - непринуждённо спросил Порш, чтобы не уснуть от мягких, осторожных прикосновений тёплых рук. Мази и антисептические растворы, конечно, пахли противно, да и кожу щипало, но близость расслабленного и в то же время сосредоточенного Вегаса, едва ощутимое тепло его тела и дыхания вводили в транс. Тот, казалось, совершенно погрузился в изучение совершенно банальных синяков и царапин. Точные, уверенные движения совершенно не вязались с его смешным сонным лицом и торчащими волосами. Порш непроизвольно засмотрелся на них и лениво подумал, и зачем такую красоту прыскать каким-то противным лаком, зачесывать волосок к волоску. Вегас наконец откликнулся, тщательно закрывая баночку с какой-то особо вонючей мазью.
- Хотел. Мне, знаешь ли, интересно устройство вещей. Тот, кто может починить сломанное, по-настоящему силён.
Порш не ожидал от него такого и задумался.
- Жаль, что отец считает это грязным, низким ремеслом.
Ага, подумал Порш, а торговать наркотой и фаршировать врагов пулями это чище не придумаешь. Кажется, он слишком громко подумал об этом. Вегас перевёл взгляд от его руки, которую бинтовал лёгкими точными движениями, и посмотрел ему прямо в глаза, как делал уже много раз, когда собирался сказать что-то серьёзное.
- Да, задания, которые поручает мне отец, далеки от мирных созидательных занятий.
Порш вдруг всем своим существом почувствовал, сколько боли скрывали эти ладные, учтивые слова.
- Тебе... Не нравится быть наследником?
Здесь уже Порш понял, что промахнулся. Лицо Вегаса из умиротворенного и расслабленного в момент превратилось в ту идеальную, смертельно опасную улыбающуюся маску, которая сводила с ума всех, кто видел его в деле.
- Знаешь, Порш... - голос его из мягкого и вкрадчивого стал напряжённым, почти шипящим. - Мы иногда должны делать то, что нам не нравится. Или не делать того, что нравится и очень, очень хочется...
Порш снова испугался и одёрнул руку.
- Прости, Вегас. Я снова лезу не туда, я такой болван, - и попытался примирительно улыбнуться, но вышло так себе. По спине пробежал холодный пот. Вегас не мог не заметить страх. Внезапно он втянул носом воздух и выдохнул медленно, закрывая глаза.
Поршу на минуту почудилось, что, когда Вегас поднимет эти свои пушистые ресницы, под ними будет адский огонь - и ничего больше. Вегас мягко, но настойчиво вернул руку Порша на своё колено, и открыл глаза. Морок спал, перед Поршем снова сидел сонный, почти мягкий зануда и педантично заправлял края тонкого бинтика в аккуратную повязку.
- Вот так, даже если ты будешь шевелиться во сне, вот этот и этот порез не повредятся. Хорошо, что не пришлось накладывать швы, я в этом не очень силён.
Порш содрогнулся. Вегас мягко опустился на пол перед кроватью и принялся за его разбитые колени, упорно игнорируя вздувшиеся борозды от ногтей, начинающиеся от нежных мест в нижней части бедра и уходящие под высоко закатанные штанины. Порш покраснел, когда проследил направление взгляда Вегаса, чьё лицо сейчас находилось аккурат напротив худого, загорелого живота. Вегас бережно приподнял одну ногу, осмотрел тонкие пальцы и изящные щиколотки. Порш нервно сглотнул.
- Может, я сам справлюсь дальше? В конце концов, это не спина, уж ноги в руки я смогу взять. - попытался отшутиться он. Вегас поднял на него тяжёлый, сосредоточенный взгляд и устало проговорил:
- Я зря заматывал твою руку? Ещё скажи, что у тебя хватит терпения всё обработать как положено. Ты, насколько я заметил, любишь шастать босиком. Потерпи.
И поставил ступню Порша себе на колено, осторожно ощупывая слегка опухшую лодыжку. Не то, чтобы он действительно нарушал какие-то договоренности... Но тело Порша отреагировало на действия Вегаса совершенно определенным образом, чего он от себя явно не ожидал. Вегас сделал вид, что ничего не заметил, или только притворился? Сейчас по его сосредоточенному лицу абсолютно ничего невозможно было прочитать. Дыхание было ровным, а рука твёрдой, и Порш на минуту задумался, а есть у этого сухаря хоть какие-то чувства на самом деле?
Он вспомнил, как мягко Вегас подкрадывался к нему в доме Кинна, как сверкал своими драгоценными глазами, как норовил коснуться руки, нечаянно обнять. Что это значило? Хотел ли он по старой привычке всего лишь позлить Кинна?..
Порш вновь почувствовал, как его голова разрывается от вопросов. Его отвлекло ощущение, от которого по коже пробежали мурашки. Вегас нежно, ласково дул на потревоженную алеющую царапину под коленом, мягко прижимая его ногу к своей груди. Порш хотел было возмутиться, но замер, наблюдая за Вегасом. Лицо коварного убийцы и распутного пройдохи, каковым его не называл лишь ленивый сплетник, выражало кроткую, ангельскую безмятежность, глаза были закрыты, а сухие губы едва слышно шептали, тихонько посылая почти невесомые дуновения на кожу Порша:
- Прости, прости меня. Я не хотел причинять тебе боли, и я причинил. Прости меня, Порш. Я так хочу забрать твою боль себе, если бы я только мог...
Порш, пользуясь тем, что его не видят, шустро накрыл свой пах краем одеяла. Этого ещё не хватало.
- Эй, приятель, - тихонько позвал он, на всякий случай нагромождая ещё один слой себе на живот. - Ты, кажется, совсем засыпаешь. Спасибо тебе, мне гораздо, гораздо легче, честно…я точно смогу уснуть.
Вегас поднял на него абсолютно ясный, трезвый взгляд. Порш инстинктивно отшатнулся. Он никак не мог привыкнуть, что выражение лица Вегаса меняется как по взмаху волшебной палочки. Кстати о волшебных палочках...
- Спасибо, Вегас, ты действительно мастер, какая жалость, что ты не пошел учиться на врача. Я уверен, что завтра я буду как новенький с твоей помощью. - и улыбнулся фирменной широкой улыбкой, судорожно вцепляясь в скомканное одеяло. Вегас не смог не улыбнуться в ответ. - Но сейчас нам правда пора спать, ты так устал сегодня, да и я тоже... Мне срочно надо... спать.
Вегас, не сводя взгляд с покрасневшего лица над собой, только удобнее устроился на коленях и плавным движением положил руки на кровать по обе стороны от Порша, почти касаясь грудью его коленей, щедро смазанных очередной странной мазью.
- Я вовсе не устал, Порш.
Порш снова нервно сглотнул. Он почувствовал себя в капкане. В то же время ему было приятно чувствовать тепло Вегаса, такое сдержанное и умиротворяющее. Вот только... Долго ли он просидит с одеялом на бёдрах, когда Вегас так пристально смотрит на него, не убирая тёплых рук.
Я вижу, малыш. Я всё вижу. Думаешь, я не чувствую твой запах? Как же сладко, что это мои прикосновения вызвали в твоём чувственном, отзывчивом теле такую реакцию. Я вижу твой напряженный живот, слышу твоё дыхание. Ты начинаешь бояться... Но твоя улыбка всё ещё ценнее для меня.
- Не бойся меня, Порш. Я обещал не делать ничего, чего ты не захочешь сам.
Теперь его голос звучал низко, снова обволакивая бархатом, проникая в самое сердце. Казалось, больше спрашивая, чем утверждая. Порш вглядывался в его лицо, ожидая какой-нибудь новой пугающей перемены. Cердце трепетало и в то же время согревалось от этого пронзительного взгляда снизу вверх. Губы Вегаса расслабились в нежной, тихой улыбке. Порш замер. Кинн никогда не смотрел на него так. Никто никогда не смотрел на него так. Как на бесконечно желанное и бесконечно драгоценное. Преклонив колени, и в то же время лаская взглядом, как ласкает и разнеживает полуденное летнее тепло. Порш заметил, как дыхание Вегаса стало более отрывистым, на длинной шее забилась жилка. Порш не знал, куда себя деть. При этом он не мог найти в себе былого страха. Внезапно хотелось просто расслабиться и существовать, купаться в этом знойном и в то же время покорном взгляде. Он не выдержал и отвёл глаза, легонько касаясь рук Вегаса, что заключали его в кольцо, не дотрагиваясь. Даже сквозь ткань кожа Вегаса пылала жаром. Порш не хотел, не мог отстранить его. Вся его тревога и усталость сгорала внутри, легко вылетая вместе с вдыхаемым воздухом. Кажется, этот паршивец всё же подмешал какое-то зелье в свои аптекарские штуки.
- Порш… - совсем тихонько позвал Вегас, склонив голову набок. Его дыхание затихло, он весь превратился во внимание. Теперь ещё больше хотелось запустить пальцы в его густые, нежные волосы, сбившиеся лёгкими пружинами в сторону. Медленно, сладко потянуть вниз... Порш поймал себя на том, что незаметно, как во сне, поднес руку ко лбу Вегаса.
- Порш, ты... Можешь... Я тут, для тебя. Я твой. Весь твой. Я сделаю всё, что ты захочешь. Всё, что ты прикажешь. Я не причиню тебе боли.
And I mean this.
Порша окончательно повело от сладких, нежащих ощущений, от вкусного, жаркого голоса мужчины, что стоял перед ним на коленях и ничего, абсолютно ничего запрещённого не делал.
Под одеялом нестерпимо горело, и Порш непроизвольно дотронулся до стоящего колом и наверняка уже заметного члена. Вдруг, не сумев сдержаться, Вегас мягко, но решительно перехватил его руку и осторожно, почти целомудренно, поднес к губам, обдал пустынным, бархатным дыханием. Поршу захотелось плакать. Ему стало очень хорошо и очень, очень горько одновременно.
Тело снова, реагируя на обжигающее прикосновение, вспомнило все детали той ночи. Да, он хотел, хотел этого. Он не был настолько пьян, как пытался себя убедить в этом. Он плавился, сгорал от властных, жадных прикосновений Кинна. Острая, разрывающая, сводящая с ума боль, выбивающая воздух из лёгких заполненность и такое же наслаждение - позорное, неконтролируемое. Выжигающий всё шепот Кинна, его звериный рык, зубы, ногти, жестокие, рваные толчки, кровь, много крови.
Холодный рассвет, когда ему перестало хотеться улыбаться.
- Порш, Порш, - снова услышал он тихий, слегка взволнованный шёпот, и открыл глаза. Теперь уже воспоминания, а не голос Вегаса, казались наваждением. - Малыш, не бойся. Ты больше не там. Ты здесь, со мной, в моих руках.
Порш тревожно, загнанно посмотрел в тёплые, внимательные глаза напротив. Его резко затрясло, словно не было этого преобразующего, очищающего пламени. Стало зябко, горько и бесприютно. Несмотря на медовый свет лампы и всё так же стоящего на коленях Вегаса - тёплого, живого, безопасного - да, чёрт возьми, безопасного проклятого извращенца Вегаса, которого так ненавидел Кинн! - несмотря на это Поршу стало темно и холодно, больно и стыдно, как когда над ним издевались Кен и Биг, заставляя его ползти по ледяному жёсткому полу, сдирая кожу и задыхаясь от унижения.
Порш спрятал пылающее, искаженное болью лицо в ладонях - истерзанных, всё так же саднящих, несмотря на все волшебные мази чудака-Вегаса. А тот... Тот впервые, наверное, понял его неправильно и зашептал, почти заскулил:
- Прости, я обещал... Обещал не прикасаться к тебе, мой маленький, мой сильный и нежный мальчик... Прости.
Порш очнулся и осторожно, будто нащупывая связь с миром, что окружал его здесь и сейчас, прикоснулся к пылающему - теперь уже стыдом - лбу Вегаса.
- Нет. - едва заставил себя произнести он, - нет, господин Вегас, нет. Это не ты. Kем бы ты ни был, это не... Ты.
Вегас поднял глаза. И сейчас, вот сейчас в них горело пламя таких кругов Ада, где страдают за свои грехи самые жестокие грешники - предатели доверившихся.
- Это он. - не вопросительно, утвердительно прохрипел Вегас. Его тонкое, красивое лицо потемнело, скулы окаменели, а благородные, сильные пальцы сжали одеяло вокруг Порша. Тот всхлипнул, попытался забраться с ногами на постель. В ту же секунду Вегас снова сделался мягким и плавным, словно большой кот. Вдохнул и выдохнул глубоко, и Порш неосознанно повторил этот жест. Ещё раз. Ещё раз. Стало легче. Вегас осторожно поднялся с колен, присел рядом с онемевшим Поршем. Тот хотел отстраниться, снова закрыться, сжаться, исчезнуть. Вегас так же плавно, предсказуемо, не сводя глаз с побледневшего лица, собрал сбитое одеяло и большим, уверенным жестом накрыл Порша. Тот сгорбился, втянул голову в плечи. Вегас резко оказался больше, теплее, реальнее, чем тот комок дрожи и едва держащихся внутри слёз, в который превратился статный, красивый, гордый уличный боец. Поршу было стыдно, бесконечно стыдно - за всё, что Вегас увидел и за всё, о чем он догадался. Вегас, нарушая собственные же обещания, таким же твёрдым, тёплым жестом взял Порша за подбородок, повернул, открыл лицо к себе, а другой рукой обнял его за плечи поверх одеяла.
- Порш, малыш. Порш, слышишь меня?
Порш глупо, потерянно помотал головой, не открывая глаз.
- Посмотри на меня.
Голос Вегаса налился властью и спокойствием, руки постепенно, уверенно передавали тепло сжавшемуся, заледеневшему телу Порша. И тот подчинился. Распахнул яркие, живые глаза, и по его щекам хлынули слёзы, саднящие, жгучие. Вегас снова нарушил обещание и сделал то, чего не сделать не мог. Легко, трепетно прикоснулся горячими сухими губами к щекам, к подбородку Порша и слизал, сцеловал все-все горькие, отчаянные слёзы. Порш снова не мог, не хотел оттолкнуть его, он просто дал волю эмоциям, которые, казалось, копились в нём столетиями. Он безутешно ревел, как маленький ребёнок, пока Вегас крепко держал его в руках, не имея сил отпустить. Когда Порш уже не мог плакать, а только устало всхлипывал, Вегас снова сделал то, что никогда бы не смог от себя ожидать. Он начал тихонько, бережно укачивать Порша, зарывшись носом в лохматую макушку, вдыхая запах шампуня и тёплый, солнечный запах самого парня. Тот расслабился, свернулся совершенно по-кошачьи, приник, спрятался, стал мягким внутри пропахшего мазью кокона из одеял. Вегас качал и качал его, не чувствуя ни усталости, ни времени.
Весь мир - люди, выстрелы, машины, деньги, недовольное лицо отца - всё перестало быть важным.
Всё перестало быть нужным. Его дом, его тщательно спрятанные от семейных камер наблюдения мечты; все его грязные, смердящие секреты; все его остро наточенные ножи и тонкие винные бокалы; все его часы домашнего порно с ним в главной роли; все его спасённые нищие и выкупленные из борделей мальчики; все его песни, написанные в горькие одинокие предрассветные часы; все его запытанные жертвы и вытащенные из воды, выхоженные, пристроенные котята, которых отправляли умирать в мешке прямо в тот пруд за его цветущим садом - а он нырял, вытаскивал. Мстил, мстил каждому, кто попадался на его камеры за этим занятием...
Всё перестало быть важным, кроме этого невероятного, невыносимого, неугасимого никакой болью мальчика, юноши, мужчины, который тревожно, судорожно, но неумолимо проваливался в сон у него в руках.
Которого хотелось качать и качать, и дуть на его раны, и пить его слёзы, и никому никогда не отдавать.