На веки вечные (2/2)

За окном зажглись фонари, а серые панельки так и остались грустными, и холодными. Моросил дождь, а небо затянулось серыми урчащими тучами. Такую погоду Даниэль не любил– она вызывала у него грустные переживания. Азику же на погоду было плевать, он активно приставал к Дане, тормоша его волосы.

Внезапно Азику надоели ласки, больше похожие на возню щенков, и, запрыгнув на диван с ногами, Азик уселся на коленях Дани.

Азик зажмурился, целуя Даню в губы, чуть грубо сминая их, иногда даже покусывая, от таких манипуляций они припухли и покраснели. Азазелло ощущал сладость каждый раз, когда углублял поцелуй, будто сами губы Дани были сотворены из невероятно нежного зефира, но, это было лишь послевкусие кока-колы, которую они выпили.

Даня отвечал на поцелуи, но робко, нежно, поглаживая красные волосы и спину демона. Он не спешил, растягивал момент, и бережно касался Азика.

Азик же ерзал на коленях Дани– ему не терпелось перейти к чему-то большему, более интимному. Он запустил одну руку в золотые кудряшки, а второй гладил пресс под белоснежным свитером. Даня уже не дрожал под пальцами Азазелло, как в самый первый раз, он знал, что происходит, и наслаждался. Лишь розовый румянец на щеках, и покрасневшая шея выдавали его безгрешную душу, которая не могла устоять перед бесстыжими ласками.

С каждой секундой щеки Дани становились всё краснее, а глаза будто бездоннее, и ярче. В этот момент Даня сам уже снял с демона толстовку, причём сделал это очень настойчиво.

Азик же, отбросив толстовку на пол, сполз с Даниных ног, садясь перед ним на колени, и, наконец, снял с Данечки белоснежные, чёртовы кеды, которые сразу же полетели в другой конец комнаты.

Но, в этот момент в гостиничный номер зашёл Григорий, и один кед попал прямо в него.

Азик пискнул, поднимаясь на диван к Дане, и закрываясь ангельской зипкой, чтобы ветхий ангел не увидел его ехидной улыбочки — Азик еле сдерживался, чтобы не покатиться со смеху. Даня же вскочил, делая несколько шагов вперед, и готовясь всё объяснить, но Григорий начал первый:

— Что этот чертёнок здесь делает я даже знать не хочу. Надеюсь, Даниэль, ты помнишь, что за такое можно запросто пасть. Это, говорят больно.

— Ни фига. Я так шлёпнулся, что сразу напился, и ничего не помню. Правда, это ещё до Иисуса было, — возразил Азик, но, поймав на себе суровый взгляд Григория, прикусил кулак, сдерживая смешки.

— Ну вот и всё, молчи. Дань, приведи себя потом в порядок, выглядишь почти как он, — ангел показал на Азика взглядом, и вышел из комнаты, закрывая за собой дверь.

— Похоже, котик, нам так и не дадут закончить это дело. Пора бы переезжать тебе от него к другому взрослому дядьке.

— К какому другому?

Азик гордо показал на самого себя.

— Ну какой же из тебя взрослый дядька, — тихонько спросил Даня, возвращаясь на диван к Азику.

— Мне три тысячи лет, если ты забыл, — фыркнул Азазелло, снова приобнимая ангела, и целуя его в щеку, — ну, чё, ты же согласен? Или старпёр лучше меня?

Даня крепко обнял Азика, утвердительно кивая. Он был готов, как никогда. Конец света ещё не предотвращён, но Даня точно знал, что теперь, и в аду у него будет родная душа, там будет Азик. К тому же, когда на твоей стороне демон, который готов сделать всё лишь бы продолжить снимать тик-токи, то и миссия «Остановить Антихриста» больше не кажется непосильным испытанием Бога.