1. Не сумевший выжить ангел (1/2)
***</p>
Через лесной массив пробивалось послеполуденное солнце. Его лучи лишь слегка проникали внутрь сквозь небольшое окошко, позволяя рассмотреть в пыльном помещении то, что произошло не так давно. От деревянных брусьев исходил приятный запах леса и смолы. Кажется, этот маленький дом был построен из сосны… Но стоит сделать вдох чуть сильнее, как лёгкие тут же заполняются другим запахом. Кровь. Её было так много, что казалось, на языке чувствовался её металлический привкус — солоноватый и резкий, к нему нельзя было привыкнуть.
Сколько Эви просидела так, прижавшись спиной к деревянной стене, она не знала. Знала лишь, что пошлёт этот мир куда подальше, если что-то потревожит возникшую тишину, нарушаемую лишь пением птиц и шелестом листвы. На её коленях лежала голова другой девушки, что была младше на восемь лет. Её отливающие тёплым золотом волосы растрепались пушистым облаком, у лба закручиваясь завитушками. Две сестры, совершенно непохожие друг на друга, расположились на деревянном полу, младшая из которых лежала тихо, будто спала крепким сном. Вторая же сидела и гладила Ханну по голове, смотря на неё стеклянным взглядом. Весь мир брюнетки сейчас сосредоточился на ней. Такой хрупкой и невинной, что напоминала ангела. Да, ангела… Что спустился с небес совершенно неготовый к страданиям и жестокости наземной жизни.
Неготовый, чтобы выживать.
Её глаза были прикрыты, а блондинистые волосы испачкались кровью, так же как и шея, руки, да и всё тело, в общем-то. Но её лицо… оно было не тронутым. Безмятежное на нём умиротворение в очередной раз обманывало мозг, убеждая, что младшая сестра просто спит. Но это было не так. Она больше никогда не откроет своих лазурных глаз, что достались ей от матери. Никогда не зальётся звонким смехом. Не обнимет в поддержке при неудачах, так как умела только сестра, забирая все переживания и боль. Эвелин иногда казалось, что это Ханна была старшей, а не она. Блондинка была более заботливой в отличие от неё. Особенно после смерти родителей младшая решила, что теперь в семье она будет дарить заботу и тепло. Но это тепло ушло и вместе с ней…
Хотелось закончить все эти муки, всё это дерьмо, что творится за стенами этого домика. Просто пойти в след за Ханной… Чтобы сестра не оказалась там одна. Снова не оказалась одна. В правой руке был сжат Глок<span class="footnote" id="fn_32540311_0"></span>, и всё также, не отводя с блондинки зелёных глаз, она медленно поднесла его к своему виску. Один выстрел и всё, больше не будет боли, не будет горечи от потерь. Одно движение пальца и она вновь будет рядом со своими родными, забыв о запахе крови и гнили. Забыв, что такое утрата. По щекам беззвучно лились слёзы уже час, она даже не знала, что может так долго плакать. Лучше вообще никогда не узнавать о себе таких подробностей…
Едва надавив на спусковой крючок она не испытала страх, лишь сожаление и раскаяние, что не уберегла, не защитила… Но хруст веток, под чьими-то ногами, донёсшийся с улицы, подействовал как отрезвитель. И дуло пистолета теперь было направлено не в висок, а в дверной проём. Желание защитить покой сестры перебороло минутную слабость. Нет, так просто она не сдастся!
В висках пульсировало, брови сжались в переносице, а ярость вновь наполнилась до краёв. В коридоре послышалось скрипение половиц от осторожной поступи. Мертвецы не крадутся, значит, это люди. Люди, что возможно, являлись приятелями тех, из-за кого она потеряла сестру. Проверив сначала кухню, кто-то очень осмотрительно подкрадывался в единственную комнату в доме.
Их оказалось двое. Мужчина, которому на вид было около пятидесяти, был довольно крепко сложен и очень коротко подстрижен. Уверенно держа в руках винтовку, он дёрнул щекой, смотря на ту, что уже нацелилась в него. Другой с арбалетом, был ровесником её брата и на фоне первого выглядел более подтянутым, с русыми волосами, что небрежно растрепались на лбу. Оба доверия не внушали, как собственно и их оружие, направленное в её сторону. И что она может со своим жалким пистолетом, в котором от силы две пули? Она была вымотана и побита, сил хватит только на одного из них. И то, это было слишком оптимистичное суждение. Но терять было нечего, и если они одни из тех мразей, то она не станет упускать этот шанс.
— Ещё шаг, и я пристрелю тебя, — хриплый, но ровный и холодный голос девушки нарушил тишину. Глядя на того, что постарше, она также уверенно держала пистолет.
Мужчина, будто совсем не боясь её, оглянул помещение присвистнув. Второй всё также не сводил с девушки прищуренных светло-голубых глаз, направляя арбалет в её сторону. Он словно застыл, полностью готовый обороняться в случае чего.
— Вы их дружки, да? — с ненавистью произнесла она, кивнув в сторону двух трупов.
Оценив всю обстановку, мужчина постарше, опустил винтовку повесив её на своё плечо. И подняв руки в примирительном жесте, осторожно шагнул к зеленоглазой вперёд. Но девушка дёрнула пистолетом в предупреждение, и он остановился.
— Что ты, крохотулька, впервые их видим, — с секунду подумав, он снял оружие и аккуратно отложил его в сторону, затем ухмыльнувшись, упрекнул, — Я безоружен.
— Зато он нет, — кивнула брюнетка головой в сторону арбалетчика.
— Пусть будет подстраховкой для меня, — усмехнулся мужчина, — а то ты во мне дырку быстро сделаешь.
— Уходите, — голос дрогнул, так что это было похоже, скорее, на мольбу, чем на грозное предупреждение.
— Мы не плохие ребятки, хотим только помочь, — на слова напарника тот, что с арбалетом мимолётом зыркнул ему в спину. По его взгляду ничего нельзя было понять. — Не сложно догадаться, что тут произошло…
Ещё бы… Два мёртвых мужика валялись недалеко друг от друга, в слегка неестественных позах. У одного из них было перерезано горло, из раны которого ещё медленно лилась кровь. И две девушки. Одна сидит зарёванная, с множеством царапин и синяков, глядящая на них безжизненным взглядом. Тёмные волосы растрёпаны, кудри прилипли к мокрой от пота и алой жидкости шее. Джинсовка и белая майка со штанами, сделанными под военную раскраску, были все в крови. Её рука, из-за того, что долго находилась навесу, начала дрожать. Но брюнетка упрямо старалась напрячь на ней мышцы, чтобы та перестала ходить ходуном. Другая девушка, совсем молоденькая, лежит завёрнутая в плед, что давно пропитался кровью хозяйки. В комнате был погром. Стул перевёрнут, деревянный журнальный стол сломан пополам. Всё что можно было разбить — разбито, даже диван был исполосован в нескольких местах и почти весь так же как и почти всё в этом доме заляпан кровью.
Резко накатившее бессилие заставило брюнетку обречённо опустить пистолет и, поджав губы, вновь посмотреть на слишком юную девушку. Скорбь снова вытеснила все эмоции… Плевать, будь что будет. Ей уже всё равно на себя. Больше сил нет ни на что… Мужчина, кажется, поняв её настрой, осторожно подошёл к девушкам и присев на корточки с долей сожаления посмотрел на блондинку, а затем брюнетку.
— Подруга?
— Сестра… — она вновь провела ладонью по светлым волосам, со всхлипом добавив, — младшая… Она была безобидной, совсем не умела за себя постоять. Наивная, добрая душа…
Предательские слёзы вновь обожгли щёки, солёная вода тут же стала щипать ещё свежие царапины на них. Руки задрожали, и она, наконец, почувствовала, как всё тело ломает от боли.
— А эти уроды… — тяжёлый ком в горле не дал договорить. — Я оставила её здесь, а сама ушла на поиски еды. Думала, в доме ей будет безопаснее, чем со мной, ведь там ожившие трупы бродят. Когда вернулась… Они стояли над её телом…
Брюнетку пробил озноб, и та ужасная картина вновь всплыла перед глазами. Как её, ещё несовершеннолетняя сестра лежит на этом чёртовом диване, обнажённая и истерзанная. А рядом стоят два мужика, застёгивая брюки. Они повернулись в её сторону, заметив в дверях застывший силуэт. Оглядев Эви с ног до головы, они победно ухмыльнулись, направившись к ней. Ведь при девушке был только бойцовский нож. Ухмылялись они недолго.
Застелившая глаза ярость, чуть и её саму на тот свет не отправила. Эви даже не помнит из-за чего так болит позвоночник… А ведь именно её спиной и сломали тот несчастный столик. Но это сейчас не важно. Важно то, что она непростительно оплошала перед сестрой, да так, что теперь и ад казался недостаточным наказанием.
— Я не уберегла её, не защитила… — прошептала девушка, срываясь в рыдания.
Спустя минуту крепкие ладони сжали её плечи, заставляя повернуться и посмотреть в ясные глаза мужчины. Утерев слёзы и размазав вместе с ними кровь по своим щекам, она нехотя посмотрела на него и тут же замерла. На неё так смотрел папа, когда она проигрывала на соревнованиях. В те моменты она ненавидела себя за свою слабость, корила себя за то, что плохо старалась, а он смотрел точно также. Без жалости, но с верой и упрямой уверенностью, заражая своим настроем. Хоть отец бывал на её выступлениях редко из-за своей работы, но от этого его присутствие не становилось менее ценным.
— Её нужно упокоить, — сказал он серьёзно, не дав усомниться в правильности своих слов.
— Я видел лопаты на крыльце, — впервые подал голос арбалетчик, опустив всё-таки своё оружие вдоль тела.
Лопаты шумно вонзались в землю недалеко от дома под небольшой липой. Сказав девушке ждать, они вышли на улицу, вновь оставив её одну. Но выскочив из дома спустя около минуты, она решительно подошла к мужчинам, перехватив ручку инструмента у самого старшего. Сказав, что должна сделать это сама, она начала копать. Лопата не без усилия вонзалась в твёрдый грунт. Мышцы ныли, а руки нещадно сводило, но Эвелин не обращала на это внимание. Она не слабачка, и постарается ради своей сестры, даже в последний раз…
Попросив подождать мужчин на улице, она обернула её тело в найденную простынь. Последний раз, погладив сестру по щеке, она бережно поцеловала её в лоб и накрыла лицо тканью. Арбалетчик помог вынести её тело из дома, изредка поглядывая на брюнетку. Они уложили Ханну в выкопанную яму. Со щёк Эви беззвучные слёзы не переставали бежать ручьём. И вот, когда могила была готова, она обессилено рухнула перед ней на колени, тихо всхлипывая.
Нужно что-то сказать, сказать на прощание. Ведь это действительно нужно сделать…
А сказать хотелось многое… Но даже в таком отчаянном состоянии Эвелин не сможет сделать это при незнакомцах, хоть те и отошли в сторону давая ей проститься. Поэтому, сжав кулаки, она с усилием заставила себя перестать плакать, проговорив только самое, как ей казалось, важное.
— Не прощай меня, Ханна. Потому что себя я не прощу… Я люблю тебя, сестрёнка. Обними там маму с папой за меня, — утерев слёзы двумя ладонями, она положила руку на холодную землю, всхлипнув последний раз.
Собрав в свой рюкзак некоторые вещи Ханны, Эви вышла из треклятого дома. Она не знала, что делать дальше. Отправиться ли в округ Кинг на поиски брата или искать его в другом месте? Она на сто процентов была уверенна, что они тоже бежали подальше от населённых пунктов, так же как и она с сестрой из Атланты.