Часть 2. Из обреченного прошлого в беспросветное будущее? (1/2)
Титул, три недели назад
— Да, это наш клиент. Посмотрите, вот здесь, — я ткнула пальцем в экран, — как вздыхает. Он как будто не может признать то, что они хотят. Но смотрит на них так, словно правда на его стороне. Признает вину, будто это неизбежно. Хотя доказательств против него нет.
— Выгораживает? — обернулся один из двоих ребят, одетых в форму отряда быстрого реагирования.
— Определенно. Берёт всю вину на себя. Дальше вот тут — провокация, фото. А он? Вот здесь. Смотрит и пусто. Нет в глазах злобы, хотя тут она точно должна быть.
— Похоже. А что если надавить?
— Да нет, не надо. Сломается раньше времени. Лучше упакуем, доставим, приручим, а там разберемся, что он скрывает.
— Что-то не нравится мне эта затея. Вас и так уже четверо… — засомневался второй. Но я уже все решила:
— Малыш не в счет. А мы потеснимся. Выпиши ещё одно спальное место да и все. Минимум затрат, зато пользы от такого тела будет — прилично.
— Тело отличное, с этим не поспоришь. Поработать можно. Но я ещё не принял решение.
— Ладно, тогда смотри дальше. Сейчас будет страх. Промотай на окончание суда. Вот, смотри. Приговор. Видишь? Момент осознания что его ждёт: рот открыл, паника, взгляд мечется, не знает за что зацепиться, как исправить положение. Так держался, чтобы не выдать, а про себя забыл — не подготовился, и вот результат.
— Даа, если сыграть на этой ситуации, какое кино красивое выйдет: губы, рот, наручники… — протянул первый. Второй перебил:
— Вы сейчас мне здесь все слюнями зальёте! Ну-ка замолчали оба! Дайте подумать. Блин, я сам завелся. Хорошо, разузнаю, почему на суде у него никого не было. Проблем нам не надо только из-за красивого зада.
Внутри разливалось ликование, но внешне надо было сдержаться. И я только невозмутимо кивнула, мол правильно, проверь.
Главное, чтобы мне его привели — а там все получится. Я прокрутила множество сценариев и уверена, что доведу это дело.
Парень с записи казался самоотверженным, стойким, он умел держать себя в руках, очень смело. И вдобавок хорош собой. Все это пригодится, если он станет моим. А подход к нему я найду — это ведь лучшее, что я умею.
***
Настоящее время. Никита.
Я опять проснулся первым. Дернулся и резко пришел в себя. Часто снится зал суда, меня уводят, когда вырываюсь запястья ломят от наручников. Машинально растираю руки и убеждаюсь, что следов нет. Они сошли здесь, примерно за неделю. Вроде никого не разбудил. Пытаюсь успокоить сердечный ритм, но безуспешно — перед глазами картинки одна за другой, как меня выводят из здания и пихают в машину. Или как огромная пасть пошарпанного тюремного здания поглощает меня. Реже — что я просыпаюсь в камере, иногда среди неизвестных мужиков, а иногда с молча смотрящей в упор Титул, и страх сковывает конечности. Холодный пот прошибает ещё во сне, ноги начинает трясти точно как тогда, в ожидании, на скамье в мрачном коридоре.
Только в тот день до камеры меня так и не довели — двое, чьих лиц я не видел за черными масками, спокойно, будто так и надо, сняли наручники, вывели из здания тюрьмы. Надели повязку на глаза, предварительно показав на своей экипировке оружие и сказали, чтобы не думал рыпаться, притащили сюда. Здесь — понятия не имею где это. В лифт меня втолкнули не снимая повязки. Понял только, что многоэтажка — уши заложило при скоростном подъеме. Про себя я назвал это место клеткой. Как только дверь захлопнулась с лязгом и сигналом электронного замка, я чувствовал себя загнанным в угол диким зверем. Несмотря на то, что внутри все выглядело комфортабельно, я не мог привыкнуть к отсутствию окон. Их не было вообще нигде.
Небольшой холл: слева сплошной ряд шкафов с выделяющейся на их фоне синей дверью, а справа перед висящей на задней стене плазмой, белый диван с классическими округлыми подлокотниками, у его ножек ковер–имитация шкуры белого медведя, на котором частенько устраивается Малыш, удобно прислонясь спиной к мягкому сиденью и откинув голову, чтобы хозяйка могла поглаживать его шевелюру. Диван отделял от холла зону кухни со встроенной техникой и тем самым столом, и Титул, стоило ей только обернуться с дивана, могла видеть чем заняты остальные. Между кухней и синей дверью был проход в спальню, перед ней дверь в ванную комнату, в которой сперва шли раковина и шкаф с полотенцами и пижамами, напротив них тесная кабинка туалета и чуть просторнее душевая. А за ней, мать её, «зона релаксации», в которую меня запихнули против моей воли в первый же день. Понятное дело, что я там далеко не расслаблялся. Но если туда меня ещё смогли воткнуть (в это гребаное джакузи) в состоянии аффекта, то в синюю дверь я не позволю им даже под страхом смерти (…а что, я разве не сказал что там за ней? Да-да, именно то, о чем вы сейчас подумали, комната ужаса, с шумоизоляцией и всякой свисающей хренью на стенах). Мне одной секунды увиденного через дверной проем хватило, когда в неё уводили Влада, чтобы понять, что я буду драться до последнего. Если подойдут парни — вырублю нахрен кулаками. И даже если Титул применит электрошокер, корчась на полу, буду хоть зубами упираться, но живым затащить туда не дам. Синее пятно с наружной стороны будет последним, что я увижу в последний миг…
Однако, пока Малыш Эндрю сопит где-то рядом, у меня пока есть шанс прожить еще один бессмысленный день. Вернее, как сказать прожить — пережить.
С**ка, как же время до завтрака течет бесконечно медленно…
***
Никита, Три недели назад
— Сними повязку — холодный женский тон.
Я снял и проморгался от света помещения. Непонимающе озираться мне долго не позволили.
— Раздевайся! — приказ резанул по нервам. Я вздрогнул, и во мне закипело. Обведя всех присутствующих взглядом, ища объяснения этому бреду, заметил только, что другая девушка, молчавшая в сторонке, потупила взор и отвернулась.