День первый (2/2)
— Все здесь знают об овцах, парень.
— Разве они не будут сердиться? Что я здесь?
— Не жди, что кто-то упадет на колени и будет относиться к тебе как к хозяину. — Чуя давно распрощался с этой мыслью. — Но приказ есть приказ. Босс хочет, чтобы тебя быстро обучили. Никто не будет идти наперекор его желаниям… — Она запинается, как будто из этого правила есть исключение.
— Совсем никто? — спрашивает Чуя.
Интересно.
Возможно, это стоит выяснить позже.
— Не говори ничего, о чем не знаешь, — говорит ему Коё, игнорируя последний вопрос. — Не угрожай никому, как ты делал с Ацуши-куном. Язык мафии — это уважение и иерархия. Будешь переступать эту черту слишком часто и столкнешься с последствиями.
Держать рот на замке и слушать, как какие-то старики говорят ему, что делать, противоречит всем принципам, которые Чуя приобрел за время работы с овцами. Это не его образ жизни. Даже если это делается ради великой цели.
Но что ещё ему делать?
Кое права. Чуя может выходить из себя, пока случайно не поставит под угрозу свою семью.
Двери лифта открываются, не оставляя больше места ни для вопросов, ни для колебаний. Длинными и грациозными шагами Кое ведет его через круглый, залитый солнцем холл к одной из нескольких комнат.
Дверь открывается еще до того, как Кое поднимает руку, и Чуя следует за ней внутрь. Первое, что он видит, это широко раскрытые глаза мальчика в выцветшем балахоне и куртке, который закрывает за ними дверь. Чуя почти замирает на месте. Это молодой человек — нет, юноша — волосы цвета ржавчины, шрам на щеке и ошейник на шее. Ощущение такое, будто смотришь на себя в зеркале, только это та версия Чуи, которая вместо овец попала к мафии. Кто-то резко дергает его за рукав пиджака, и внимание Чуи переключается на трех других мужчин, сидящих за столом. Взгляды, которые он получает в ответ, представляют собой смесь незаинтересованности и холодного презрения.
— Что это отродье здесь делает? Знаешь, Озаки, мне не нравится, когда на встречах появляются незнакомые лица.
— Мне не нравится в тебе всё, Эйс, — отвечает Коё, садясь за стол и жестом подавая знак Чуе сделать то же самое, — и все же мне удается держать свои чувства при себе. Босс хочет, чтобы Чуя-кун был здесь, поэтому он будет здесь.
Губы светловолосого мужчины — Коё назвала его Эйсом — сжались в тонкую линию, когда он откинулся на спинку кресла и щелкнул пальцами в сторону мальчика, отступившего в угол комнаты, словно пытаясь слиться с тенью.
— Карма, еще чашку кофе. Мне нужно что-то крепкое, чтобы справиться с этим дерьмом.
Руки Чуи сжимаются в кулаки, которые он прячет в карман, наблюдая, как Карма выбегает из комнаты.
— Что ж, господа, если ни у кого больше нет не относящихся к делу замечаний, то, полагаю, нам пора начинать.
В течение следующего получаса Чуя выясняет, что двух других присутствующих здесь мужчин зовут Рокуро, они братья и не состоят непосредственно в Портовой мафии, а работают на одну из подставных компаний. Он узнает и многое другое. Местонахождение складов. Имена важных людей. Маршруты кораблей, перевозящих нелегальный товар для аукционов. Целая куча информации, за которую правительство, вероятно, убило бы его, и вот Чуя вдруг оказывается в курсе всего этого.
Это похоже на ловушку.
Слишком легко они подсунули золото ему под нос, и недоверие Эйса к нему вполне понятно.
В какой-то момент мысли Чуи сбиваются, потому что Кое сует ему под нос лист бумаги.
— Чуя-кун, ты будешь отвечать за доставку товара из доков в аукционный зал.
Чуя смотрит на слова. Символы. Имена, места, предметы, цены. Важные вещи. Но для него они имеют не больше смысла, чем головоломка.
— Хорошо.
— Хорошо? — недоверчиво переспрашивает Эйс и смотрит на Кое, как будто это слово само по себе является доказательством некомпетентности Коё.
— Что ты хочешь услышать? — спрашивает Чуя, скрестив руки. — Да, босс? Насколько я знаю, это Дазай, а не какая-то сальноволосая сука по имени Эйс.
Слова вылетают прежде, чем Чуя успевает подумать, но когда выражение лица Эйса становится шокированным и оскорбленным, а ноздри раздуваются, Чуя ни о чем не жалеет.
Эйс поворачивается к Коё.
— Озаки. Ты действительно собираешься позволить ему так разговаривать с руководителем?
— Чуе-куну, возможно, еще нужно поработать над своими манерами, — Коё бросает на Чую предупреждающий взгляд, а затем холодно улыбается Эйсу, — но он говорит правду. Я отдала Чуе приказ. Он согласился. Не понимаю, почему ты так суетишься из-за этого.
— Ты же не собираешься всерьез позволить этому ребенку руководить одной из самых важных частей операции?! Это мои деньги, которые будут потеряны, если это отродье предаст нас. Мои деньги, которые исчезнут, если он решит украсть их.
— Я не настолько… — Чуя замолчал, когда Коё подняла руку.
— Осторожнее, Эйс, пока никто не начал думать, что ты работаешь на себя, а не на мафию.
— Эйс не совсем ошибается, волнуясь, — говорит один из братьев, смерив Чую взглядом. — Это большая ответственность для… сколько тебе лет?
— Двадцать, — выдавил из себя Чуя, не упоминая, что технически это ложь. — А это-то тут при чем?
— Ты будешь отвечать за объекты, которые стоят миллиарды йен, — замечает Рокуро.
Чуя поднимает бровь.
— И что?
Эйс потирает виски и снова подзывает Карму, бормоча что-то о таблетке от головной боли и саке.
— Есть такая вещь, как излишняя самоуверенность. Я предлагаю тебе не относиться к этому легкомысленно. Это не ограбление бензоколонки.
— Мафия как противник тоже не была ограблением бензоколонки, — говорит Чуя, пожимая плечами, — но вот он я. Все еще бьюсь. Как и мои люди.
Ладно, оглядываясь назад, можно сказать, что поднимать тему прошлого конфликта овец с организацией, на которую он теперь должен работать, не самая лучшая идея, но эти чуваки начинают действовать ему на нервы. Есть причины, по которым Чуя — номер один в списке разыскиваемых в Йокогаме. И все это не было шуткой.
— Если у вас проблемы, я предлагаю вам обратиться к самому боссу. — С этими словами Кое встала, скрестив руки. — В остальном, мы закончили. Чуя.
Точно. Собрав тонну бумаг, которые он приобрел за последний час — возможно, больше, чем когда-либо за всю свою жизнь — Чуя встает, отказываясь смотреть на Эйса или братьев. Так сложно держать рот на замке, чтобы не показать своего отвращения.
Как только Чуя выходит из комнаты, кто-то налетает на него на полной скорости, тарелки, стаканы и жидкости с грохотом падают на пол.
— Мне так жаль! — заикаясь, произносит мальчик, падая на колени и начиная собирать осколки голыми, дрожащими руками.
— Эй, не делай себе больно. — Чуя приседает перед ним, и знакомое красное свечение проступает на его коже, когда он касается пола. — Карма. Так ведь?
Карма открывает рот, наблюдая, как разбитые кусочки поднимаются и выстраиваются аккуратную линию, а затем летят к ближайшему мусорному ведру. Затем он вспоминает, что Чуя спросил его о чем-то, и его взгляд устремляется к нему.
— Э-э-э, да! Я — Карма. А ты — Чуя. Король овец. Я слышал о тебе, когда… — Он замолкает, покачав головой. — Я слышал истории о тебе.
Его губы слегка дергаются, но смущение всё же преобладает, особенно когда он лучше разглядел ошейник на шее Кармы. Он не такой, как у самого Чуи. Не для эстетики или символизма. Это именно то, на что он похож. Ошейник.
— Я думал, что мафиози должны творить всякое дерьмо, а не быть личными слугами какого-то мудака?
Карма неуверенно улыбается.
— Я не совсем принадлежу мафии. Я принадлежу Эйсу.
— Что…
— Чуя-кун, — внезапно раздается голос Коё. — У тебя нет времени на пустую болтовню.
Черт.
Чуя поднимается на ноги и извиняюще улыбается Карме.
— Работа зовет.
— Как всегда, — отвечает Карма, пожимая плечами и стряхивая пыль со штанов. — И, кстати, ты был прав.
Чуя нахмурился.
— А?
— У Эйса жирные волосы.
С этими словами он разворачивается, скорее всего, чтобы найти замену пролитому напитку. Чуя бежит к лифту, где его ждет Кое, не желая испытывать ее терпение. Не после того, как она ранее встала на его сторону.
— Я рассказываю тебе о своих правилах, надеясь, что ты слушаешь, — говорит Кое, хотя ее тон не такой резкий, как он ожидал. — Не заставляй меня ждать.
— Прости-прости, — бормочет Чуя. Затем, когда она прищуривается, он поднимает руки. — Я прошу прощения, госпожа?
— С тобой придется много работать. Я понятия не имею, о чем только думает Дазай.
Похоже, остальные тоже. Дазай, похоже, мало с кем делится своими соображениями.
— Мальчик. Карма, — Чуя смотрит на Кое. — Почему на нём ошейник?
Не отрывая взгляда от дверей лифта, Коё подняла подбородок.
— Это не то, о чем ты должен сейчас беспокоиться. — Чуя хочет возразить, но она оказывается быстрее. — Вместо лучше прочитай бумаги, которые я тебе дала. Внимательно. Несколько десятков раз. Я защищала тебя, потому что знаю, что лучше не оспаривать приказы босса, но это не значит, что у меня нет собственных опасений. Подпольные аукционы — одни из самых прибыльных событий в году для нас. Крайне важно быть начеку. — Лифт с грохотом останавливается на десятом этаже. Кое смотрит на Чую. — Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Перевод: у него будут большие проблемы, если что-то пойдет не так.
Чуя переводит взгляд на бумаги, на всю информацию, скрытую за системой знаков, к которой у него нет доступа. Он уже влип. Но он все еще может выпутаться. Каким-то образом. Он прожил девятнадцать лет без чтения. Справится и сейчас.
— Да, Коё-сан. Я понимаю.
***
Чуя возвращается в квартиру только на закате, проведя большую часть дня с Коё, запоминая все, что она ему говорила, и стараясь причинить как можно меньше неприятностей.
Когда он, наконец, возвращается, то первым делом рыщет на кухне в поисках чего-нибудь съестного и кофе.
Последнее занимает немного больше времени, он ищет растворимый кофе, проклиная каждый чертов ящик и полку, где его нет — зачем их столько, если в них даже нет кофе? — после чего понимает, что причудливая штука на вершине мраморной стойки — это кофеварка.
А выпив чашку кофе, он понимает, что он в сто раз лучше. Нет той горечи, которую он насильно вливал себе в горло, когда времени для сна было мало, а работы много. Как сейчас, думает он, глядя на разложенные бумаги. Чуя сомневается, что ему удастся заснуть сегодня ночью, ведь ему придется в одиночку выучить целый язык.
Он выудил у Коё кусочки информации из этих документов, попытался сопоставить их с письменными эквивалентами, но это было трудно сделать, когда Коё следила за ним словно ястреб.
— Ладно, Чуя, — бормочет он себе под нос, хватая словарь, прихваченный из библиотеки — конечно же, у мафии есть библиотека, — ты можешь это сделать. Ты пережил правительственные эксперименты. Сотню конфликтов с мафией. Несколько десятков потасовок. Преследование бешеными собаками. Обладающий огненной способностью эспер пытался убить тебя за то, что ты украл его бумажник. Гнев отца. Что такое научиться писать и читать по сравнению с этим, а?
***
Час спустя.
У него ничего не получается.
Он пытается запомнить слова, но это бессмысленно, их миллион и он не знает их значения. Чуя не может научиться читать, не говоря уже о том, чтобы запомнить все документы.
Но у него нет другого выбора.
Чуя не может позволить себе совершать ошибки в первые дни пребывания здесь, когда каждый его жест, каждое подергивание мускулов тщательно подмечается и оценивается. А уж о том, чтобы спросить овец, и речи быть не может.
Трудно притворяться, что он, их вожак, неграмотен, но он так долго носил с собой этот грязный, постыдный секрет, что просить о помощи вдруг стало как-то неловко. Так что нет, он не может этого сделать.
Вместо этого он делает то, что у него получается лучше всего: идет напролом.
***</p>
Оказывается, когда Коё сказала, что если я тебя позову, то буду ждать, что ты приедешь как можно быстрее, она имела в виду именно это, потому что в пять утра новый телефон Чуи гудит от входящего звонка, и холодный голос Коё на другом конце сообщает, что он нужен для работы.
Чуя делает глоток кофе, расчесывает волосы и завязывает их в высокий хвост, после чего спешит выскочить за дверь, с легким головокружением и туманом в голове из-за недосыпа. Коё ждет его возле здания рядом с обычной на вид машиной.
— Один из наших посыльных задерживается, — говорит она, открывая перед ним дверь. — В багажнике серый рюкзак. Водитель знает, куда ехать. Никаких остановок или объездов. Добираешься до туда. Доставляешь. Всё. Если вдруг тебя остановят и начнут расспрашивать, ничего не говори. Отдай им только это. — Чуя хмурится при виде визитной карточки. — Это адвокат. Ничего не говори, пока он не придет. Он тебя вытащит.
— Такое возможно?
— Все возможно.
— Войти и выйти, — повторяет Чуя, пытаясь подавить зевок. — И это все?
Коё кивает.
Ну, Чуя предпочел бы поспать или снова увидеть своих друзей, или заняться чем-нибудь еще, кроме работы в мафии, но задание кажется достаточно простым.
Его водитель — лысый мужчина заводит машину и выезжает на улицу. Чуя смотрит, как мимо пролетают размытые уличные вывески и витрины с неоновой подсветкой, стараясь не обращать внимания на удушающее чувство, которое обхватывает его грудь. Это немного безумно — быть скованным невидимыми оковами.
Какой бы неудобной ни была кровать, на которой он раньше спал, и каким бы дрянным на вкус ни был его кофе, по крайней мере, Чуя был свободен.
Пятнадцать минут езды в тишине, и к тому времени, когда машина останавливается перед двухэтажным домом посреди пустынной улицы, начинают появляться первые солнечные лучи.
Не говоря ни слова, Чуя выходит из машины и открывает багажник.
Рюкзак, о котором идет речь, трудно не заметить, поэтому он хватает его и поворачивается к…
глухой удар
Чуя чувствует только обжигающую боль в голове, после чего падает.
Затем наступает темнота.
***</p>
Чуя приходит в себя с лёгким стоном.
Что это за боль?
Открыв глаза, он несколько раз моргнул, чтобы понять, где находится. Это что-то темное, грязное и маленькое. Что-то, пахнущее ржавчиной и плесенью.
Он должен был доставить товар. Он уже выходил из машины, и тут…
Внутри него поднимается паника. Резко и быстро. Чуя рывком поднимается и обнаруживает, что лежит на полу со связанными руками. Он пытается использовать Смутную печаль, но ничего не выходит.
Как будто его способность просто исчезла.
— Что за черт?
— Ты очнулся, — внезапно произносит голос позади него. — Тогда начнем.
Мужчина — нет, двое мужчин, появившиеся в поле зрения, одеты в темно-синюю форму, и Чуя мгновенно нахмуривает брови.
Федералы? Действительно?
Они не похожи на тех, с кем Чуя имел дело в прошлом, но он слышал о специальных подразделениях, которые занимаются организованной преступностью. Чего он не знал, так это того, что государство позволяет себе вырубить кого-нибудь и…
— На кого ты работаешь? — спрашивает более высокий из них. Его лицо, украшенное толстым шрамом, пересекающим глаз, не выдает никаких эмоций, излучая чистый лед.
«Не говори ни слова», — сказала ему Коё, верно? Чуя поджимает губы и смотрит на них.
Мужчина делает шаг ближе.
— Я спрошу еще раз, и если для тебя это слишком сложно, то я облегчу тебе выбор.
— Послушай, — внезапно говорит другой, и Чую охватывает странное ощущение что эта форма ему не подходит. Не сочетается с его светлыми волосами. — У нас уже есть зацепка. Нам нужны только вещественные доказательства, ясно? Так что назови нам имя, место, что угодно, и мы заключим сделку, которая защитит тебя от них.
В его голове проносится множество возможностей. У него есть имена. У него есть куча компромата на мафию, но Чуя не для того всю жизнь имел дело со всяким дерьмом, чтобы его было так легко убедить.
— Отстань от него, — говорит тот, что повыше. — Он не будет говорить. Только если его заставить.
— Последний шанс, — говорит ему светловолосый парень.
Хороший коп, плохой коп?
— Время вышло.
Чуя ожидает удара, но от этого боль меньше не становится, заглушая все его мысли.
Обычно Смутная печаль исцеляет его быстро, хоть и не мгновенно, а без неё боль кажется более острой.
— На кого ты работаешь?
Чуя поднимает голову, скалясь.
— Пошел ты.
— Так ты говоришь. — Пальцы мужчины впиваются в рубашку Чуи, прежде чем он со всей силы ударяет его о стену. — Тогда назови нам имя.
Абсолютная беззаботность каждого слова делает это испытание еще более неприятным.
— Мы знаем, кто ты, Чуя, — говорит другой голос. — Мы можем защитить тебя. Просто сотрудничай с нами. Выдай нам хоть что-нибудь.
Чуя судорожно вздыхает, когда его голова запрокидывается назад от очередного удара.
— На кого ты работаешь?
— Назови нам имена, Чуя!
— Говори.
Их голоса сливаются в один нескончаемый поток звуков, пока Чуя пытается восстановить своё сбившееся дыхание…
— Мы можем защитить тебя и овец.
Глаза Чуи распахнулись.
Овцы.
Разве не это было его единственной целью до того, как Ширасэ арестовали и все пошло крахом? Обеспечить их безопасность? Защитить, вместо того, чтобы заставить их работать на организацию вроде мафии?
Это было бы так просто. Так просто открыть рот, сказать этим ублюдкам то, что они хотят услышать, и покончить с этим.
Все это слишком просто.
Слишком легко.
А в жизни так не бывает.
— Я сказал все, что хотел сказать, — шипит Чуя. — Иди нахер.
Человек перед ним вздыхает, как будто он переступает через кусок собачьего дерьма на улице. Он вслепую протягивает руку, и другой парень, выглядя при этом расстроенным, вкладывает ему в руку пистолет.
— Нашему боссу ни к чему такие бесполезные люди, как ты.
— Думаю, мне придется позвонить ему и сообщить новости, — слышит он бормотание другого парня. — Он не обрадуется.
Дуло пистолета направлено прямо в лицо Чуе. Он поднимает подбородок, сжимая челюсть.
— Один.
— Последний шанс, Чуя. Мы можем помочь тебе.
— Два.
Дело не в лояльности к мафии. И даже не в инструкциях и предупреждениях Кое.
— Последние слова?
Голос в его голове говорит, что всё это чушь.
— Ты не сделаешь этого.
Мужчина нажимает на курок.
Хотя он на 95% уверен, что здесь что-то не так, Чуя все равно закрывает глаза в безмолвной молитве. Он сомневается, что попадет в рай со всей той кровью на руках, но, может быть, куда-то между? В место, где он сможет отдохнуть? Найти покой?
Может, это действительно так. Потому что все тихо. Ни боли, ни крови, ни…
Чуя открывает глаза.
Мужчины молча смотрят на него.
Он был прав?
Затем губы блондина подозрительно дергаются, когда он сокращает расстояние между ними и подносит телефон к уху Чуи.
— Наш босс хочет поговорить с тобой.
У Чуи так стучит в висках, что голоса на другом конце линии почти не слышно.
Почти.
— Привет, Чуя.