Новый путь Бáртоша (aka Люциуса). Бонус-текст. (1/1)
- Здравствуй, семья... - Поглаживая подушечками своих искривлëнных пальцев запечатлëнную на обрамлëнной траурной деревянной рамкой пыльной фотографии счастливую семейную чету из пяти гиен вздохнул закованный в экзоскелет зверь и поставил священное для него изображение на стол перед собой. - Мама, папа, знаю, вы очень хотели, чтобы я просто помогал таким же, как и мы, простым ходящим под Богом смертным. Вы вложили в это дело всë своë состояние, на которое горбатились до потери пульса, все свои нервы, что были ни к чëрту, сами души ради моего не пустого места в этом неисправимом обществе. И отдали свои жизни из-за трагичной воли случая, который большинство оценило как мою фатальную и непростительную ошибку... Как жаль было и тогда и сейчас осозновать, что всë оказалось потрачено в пустую...
Я начал эту долгую и утомительную борьбу за вас, мои дорогие, и закончил еë грандиозным позорным поражением. Тысячи, миллионы смертей... Разрушенные города, сломанные жизни, горе и слëзы... И обратно, как в старь, всë в пустую... Мы так и остались никем, грушами для бития. Я не так себе всë представлял, когда появился на свет маленьким пушистым гиенëнком. Всë так... Сложно! Неужели гиены действительно настолько неугодны Всевышнему, который их и ниспослал на этот свет? Или, быть может, наше существование - это эксперимент, попытка показать Свыше остальным, ”превосходящим и непорочным” видам, какими рождаться не нужно? Мы просто существуем для удовлетворения агрессивных настроев других видов из-за ими же высосанных из пальца стереотипов, ласкающих их честолюбие, и их попытки доказать свою избранность, безгрешность, превосходство? Мы - подлые, наглые, злые, бесчестные, лживые и не имеющие ничего святого ублюдки, с которыми нужно бороться, которых нужно истребить - так они считали и считают на протяжении уже нескольких тысячелетий. Да будет так! Я дал им то, что они хотели в нас видеть! Однако, они могли запросто всего этого кошмара избежать, если бы взяли и убили меня сразу после той злополучной операции, когда я был всего-лишь молодым двадцатитрëхлетним врачом! Я бы попросту не смог оказать им достойное сопротивление! Да и если бы знал, что это может каким-то образом спасти вас, я и сам бы не колеблясь отдался им на самосуд. Но почему, ПОЧЕМУ ОНИ ВЫБРАЛИ ДРУГОЙ ВАРИАНТ - УГРОБИТЬ В ОГНЕ ВСЮ МОЮ МИРНО СПЯЩЮЮ СЕМЬЮ?!! Вы же были ни в чëм не виноваты!.. Они назвали это вендеттой, наотрез отказываясь верить в то, что их сын и брат погиб от последствий своей затяжной болезни, а не от моих лап! Но никто не поверил, я ведь гиена... Итог: вас больше нет... Это и стало моей последней каплей! Но только совсем недавно я начал жалеть, что пошëл на поводу у своих эмоций...
Мы должны были доказывать, что мы не такие, какими нас себе представляют, что среди любого вида находятся свои отбросы, и что именно против них нужно сплотившись бороться. Но я же поступил иначе... Началась война. И их убеждения в нашей гнилостности только подкрепились. Из-за этой войны нас стали ненавидить ещë сильнее. Гонения в отношении нас только усилились. И именно это была моя самая огромная, роковая ошибка... Я ума не приложу, как я теперь смогу искупить вину за всё мною приченëнное тем, кто был, по сути, ни в чëм не замешан, не виновен в вашей гибели...” - С каждой произнесённой фразой сбавляя до минимума тон своего излишне эмоционального голоса изрëк гиена и опустил глаза, пытаясь почти полностью потерявшим способность к зрению правым глазом разглядеть на фото двух своих маленьких детей, спрятавшихся за небольшим кустиком у крыльца двухэтажного дома от всевидящего объектива фотографа. Спустя несколько секунд ему на глаза наконец попалась его пятилетняя дочь, одетая в красивое белое платье в красный горошек. Глядя на её лучезарную широкую улыбку и полные веселья глаза, он и сам очень хотел бы улыбнуться через свою бездушную железную маску, если бы его нижняя челюсть была на своëм положенном месте. - ”Хелени, прости меня, цветочек. Ты всегда хотела видеть меня спасителем, ангелом в белом халате, и я честно и старательно исполнял своë предназначение, использовал свой дар во благо... До определëнного времени. Для меня было честью и неподдельным удовольствием спасать чьи-то жизни. Я до сих пор помню, как ты мною гордилась, солнышко... Говорила, что я настоящий супергерой... Время позже доказало, что, к сожалению, эта гордость была необоснованной... Я из спасителя превратился в убийцу невинных. Я думал, что развязкой этой проклятой войны я утолю свою терзающую изнутри боль от потери вас, но эта самая боль только с каждым разом усиливалась, сжигая моë сердце и рассудок до тла. Мне становится всё тяжелее и тяжелее жить с таким грузом на душе. Я чувствую, что скоро устану жить. И уйду. Туда... Клянусь, моя хорошая, это не суицидальные мысли”... - Тяжело вздохнул Бáртош и, отрезав порванными веками накатывающуюся на единственном глазе слезу, перевëл взгляд на спрятавшегося за спиной старшей сестры удивлëнного гиенëнка в джинсовом комбинезоне. - Франц, и ты меня прости, сын. Мы так и не поиграли с тобой в бейсбол, я так и не показал тебе всю красоту наших необъятных гор, мы так и не успели подготовить подарок маме и сестре к 8 марта... Знаю, ты тоже очень хотел видеть своего папу лучшим из лучших и не соответствующим навязанному другим видам мнению о нас. Но я обломался... Капитально обломался... За это тоже прости. Я не оправдал ожиданий ни одного из вас... По факту, действительно недостойным жить оказался тут только я, но почему-то небеса решили раньше времени забрать к себе именно вас. Да ещë и таким жестоким путëм... Но, к сожалению, теперь уже ничего не попишешь - что сделано - то сделано... Назад крыльями не летают... Аааа! Высшие силы играют с нами в какую-то НЕПОНЯТНУЮ ИГРУ!
Его скрывающиеся под маской заштопанные по обоим краям скулы самопроизвольно затряслись, а здоровый глаз, не выдержав напора скопившихся в его каналах горьких слëз, покраснел и изверг из себя всë солёное содержимое на изуродованную пятнадцать лет назад осколками от противотанковой гранаты физиономию Барта.
- ”В детстве мне часто говорили, что тот, кто смог полюбить и помочь хотя-бы одному, - тот спасëт всю планету. Я раньше не придавал этим словам особого значения и просто выполнял то, что был должен согласно клятве медика. Но теперь для меня эта простенькая фраза стала иметь особый смысл... И я тут подумал... Это, конечно, будет слышаться из моих уст дико нелепо и, откровенно говоря, смешно, но возможно, если моя очерствевшая душа решится прийти на помощь одному зверю, за которым и тогда и сейчас была правда, то я смогу искупить свою вину и перед Создателем, и перед всеми пострадавшими от моих деяний зверьми хотя-бы за самую малую часть того, что натворил? Сейчас мой бывший противник вместе со своим ничтожным остатком когда-то счастливой и доброй семьи одни бьются против целого полчища тех, кто сеет на этой многострадальной земле новое зло, подпитываемое не идеями построения идеального мира и не борьбой за право существования, а алчностью и ненавистью к тем, кто смеет быть в чëм-то и чем-то лучше того, кто руководит этим новым пришествием ада на не успевшей остыть от огня прошлой войны планете. Мун, сын дьявола!
Каждый путь начинается с одного шага. Так пусть же мой новый путь начнëтся именно с этого. Я знаю, что в этом вы бы все меня точно поддержали”...